Ледокол «Ермак» - Светлана Долгова

18 июля. Вчерашний западный ветер, очень сильный, прекратился, надежда наша, что он перейдет в восточный, рухнула. Пробовали заводить ледяные якоря – ничего не вышло, сдвинулись на миллиметры. Вчера, говорят, видели моржей, но никому не сказали. Температура воздуха +2°, снег тает, но лед в сжатии. 10-й день нашего плавания. Новоземельская геология не про меня.

19 июля. Никакого движения. Работали брашпилем и прогнули вал, вырвали также часть чугунной станины: механикам работа. Погода удивительная, весь день солнце, горизонт открытый. Новая Земля как на ладони.

20 июля. Никакого движения. С час пробовали толочь носом «Ермака» лед. Вечером пускали змей с самопишущими приборами, летают отлично. При спуске я хотел подхватить змей, но не заметил, что люк покрыт только брезентом, провалился и упал прямо на свиней, которые жили на угле; в нашей жизни и это развлечение; много на мой счет зубоскалили. Ветер северо-восточный, тот, который, как мы надеемся, должен разбить лед.

Снеговую воду пропустил сквозь фильтр, но не только метеорной, но и вообще ни одной пылинки не нашел. Такова чистота воздуха, и не мудрено, что не только все здоровы, но и больной, которого было оставили умирать от воспаления легких в тромсенской больнице, быстро поправляется и теперь здоров[258].

22 июля. Эти дни не было времени писать, потому что я много ходил. 20 июля прошли немного по каналу, а 21-го прошли по каналу 3 ½ версты со съемкой. К обеду «Ермак» уперся в конец канала. На другой день на разведку вышли три партии. Прогулялись отлично, потому что погода, в общем, была хорошая, но новости были неутешительные: лед везде торосистый, тяжелый; мы, например, прошли к западу верст 6 и ничего хорошего не видели. За прогулку все сильно загорели. Вечером совещание – что делать. Ясно, что единственное наше спасение – ветер, и ветер восточный. Лед с поверхности усиленно тает, но под водой – нет; это видно и по температуре воды и по тому, что лед внизу не пористый, какой был у Шпицбергена.

Утром дул порядочный ветер с юга, нас продрейфовало на 10 миль к северу, и мы теперь как раз против полуострова Адмиралтейства.

23 июля. То же. Таяние идет энергично, и там, где раньше можно было ходить безбоязненно, теперь проваливаешься. Когда в первый раз ходил по ледяному полю, то дороги не разбирал, даже по проталинам проходил свободно, теперь об этом и думать нельзя. Торосы ослабли, под ногами осыпаются. Таяние компенсируется сжатием, что видно было непосредственно (образование торосов, смыкание каналов-трещин на глазах). Вечером совещание – до первого часа ночи; ни до чего не договорились.

24 июля. Утром пошел смотреть лед по составленной программе. «Ермак» в это время пробивался вперед. Со стороны очень величественная картина. Ледокол при общем ликовании прошел 1 ½ мили, но затем на торосе застрял; бились до вечера, но не одолели его.

25 июля. До завтрака разворачивались якорями. Ночью был мороз –3,5°, снасти покрылись инеем. Плохо дело. Вечером медвежьи дела. Фагервих заметил медведя и, никому не сказавши, с ружьем побежал на лед его убивать, за ним еще охотник, в пылу с голыми руками. Шестью пулями подстрелили медведицу, но когда седьмым выстрелом был убит медвежонок, то мать поднялась, и ее убили восьмым выстрелом.

26 июля. Сильный южный ветер сдавил все льдины, затянул полыньи; густой снег довершил зимнюю картину. Видели медведя, ленивым и неуклюжим галопом ушедшего на запад, выбирая путь между торосами. Сегодня стояли – бесполезно тратить уголь. Надо видеть этот лед, чтобы понять, что с ним ничего не поделаешь.

27 июля. Ветер, не перейдя в восточный, стихает. Напортил и перестал дуть. Прочел уже всю полярную литературу, какая была в моем распоряжении. Сегодня прочел книжку Варнека, командира «Пахтусова». Как и везде, говорится об изотермах в июле +6°, о свободной воде по западному побережью Новой Земли и пр. Неужели мы сидим в плавающем ледяном острове? За обедом адмирал сказал, что, выбравшись изо льда, мы только обойдем Новую Землю, бросив порт Диксона, Землю Гиллиса и пр., мне это на руку, и я жду раздвижки, как манны небесной.

28 июля. Пробиваться и не пробовали. Погода прежняя. Ночью –3,5°.

29 июля. С сегодняшнего дня будем пробиваться к западу неуклонно. Прошли три длины судна, уперлись в торос и вечером отправились пешком к западу на разведки. Прошли с версту – ничего утешительного. На возвратном пути на глазах происходила сильная подвижка льда. Места, где мы проходили полчаса тому назад, разверзлись на 1,5 сажени. Льдины имели в поперечнике 10–25 саженей, из-под них выныривали льдины второго слоя, торосы перевертывались, рассыпались, льдины, сходясь, обкрашивались и вздымались в новые торосы; все это происходило при тихой погоде, как бы беспричинно. Явление стихийно-зловещее; чувствовалось, что под льдом океан. Насилу мы добрались к «Ермаку», но, взявши нас, он прошел только сажен 100, так как лед нажимал все время.

30 июля. Утром совещание о вынужденной зимовке. Предполагается, если лед не разойдется, послать партию в Кармакулы, единственное становище на Новой Земле. По-видимому, в эту экспедицию попаду и я. Цель экспедиции – дать знать в Петербург о положении, в которое попал «Ермак». Идти надо с ледянкой. Ветер продолжает дуть с запада; какое-то проклятие[259].

31 июля. Адмирал предложил мне начальство над экспедицией, с правом выбора ее состава. Пригласил идти милейшего лейтенанта Неупокоева; кроме того, из палубной команды идут двое и из машинной двое, всего шесть человек, при 2-месячном запасе.

1 августа. Пробовали на льду ледянку: с 30-пудовым грузом идти и думать нечего. Пробовали норвежскую шлюпку, купленную в Тромсе, оказалась и пустая не под силу, поэтому остановились на двойке. До Кармакул 220 верст.

2 августа. В. Е. Гревениц предложил новый проект: идти вдвоем с боцманом Тамманом, взяв нарты (подарок Нансена), 2-недельный запас и парусиновую байдарку. Идея Гревеница другая, чем то, что было выдвинуто адмиралом на совещании: в основу положена легкость, а потому быстрота. Вес байдарки и провизии только 7 пудов. До Сухого Носа Гревениц рассчитывает дойти в 5 дней. Они уже начали строить бамбуковый остов байдарки.

Ветер заштилел, а нас отнесло к западу на 4 мили; так как восточного ветра не было, то, очевидно, сдавленный западными ветрами лед теперь расползается на большую поверхность.

Сегодня человек сорок работали на льду: кололи лед под левой скулой «Ермака», чтобы он мог повернуться немного, зайти в полынью и получить возможность разгона. Работы были названы «каторжными», но в шутку, потому что были всем приятны как деятельность. Мной был предложен даже «калифорнийский» способ: разрушать лед сильной струей, оказавшийся мало действенным. Весь наш труд – пирамида сложенного нами льда – оказался для «Ермака» игрушечным: когда дали ход, он наших трудов не заметил и уткнулся в старую ржавую ямку, отпечатанную его носом во льду раньше.