Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

Так вот, что делать? Я на лётной полосе, а самолёт уже поднимается в воздух. Если мне не удастся сесть в него, он улетит и я не успею предотвратить гибель океана. Но как сесть в самолёт, если он уже находится в воздухе? И вот тут меня осенила безумно смелая идея. Вася, смею тебя заверить, такое ещё никому и никогда не приходило в голову. Итак… Мм, что я сделал?

Базиль Тихонович так крепко задумался, что над его переносицей возникли две вертикальные морщины.

– Вспомнил! – воскликнул слесарь, озаряясь счастливой улыбкой. – Я просто дал самолёту подняться высоко, пока он не стал размером с ладонь… С твою ладонь, – уточнил слесарь. – И тогда я схватил его и бережно зажал в кулаке. Он зажужжал у меня в руке, точно серебристый жучок. Но как ты понимаешь, это было только лишь половиной дела. Даже меньшей частью его. Ещё оставалось самое главное – попасть на борт самолёта. Но как ты догадался, нас разделяли те тысячи метров, на которые уже успел подняться самолёт.

И вот тут мне помогли свободные лётчики. Вид человека, стоявшего посреди аэродрома и державшего в руке пассажирский самолёт, следующий международным рейсом, вскоре привлёк внимание всего аэропорта.

Ко мне подошёл диспетчер и вежливо, но строго спросил, почему я мешаю пассажирскому межконтинентальному серебристому лайнеру следовать без помех своим курсом. Я объяснил ему, в чём дело, и диспетчер очень разволновался, потому что его тоже и днём и ночью беспокоила судьба Мирового океана. Он обещал мне помочь и, вернувшись в здание вокзала, поведал собравшимся там лётчикам и пассажирам о моём намерении спасти исчезающий океан.

Эта весть тотчас взбудоражила весь аэропорт. Люди окружили меня и наперебой предлагали свои услуги. А один военный пилот, отъезжающий в отпуск, сбегал на свой аэродром и вскоре подрулил ко мне на сверхзвуковом истребителе.

Так как у меня уже не было времени, мы только обменялись крепкими рукопожатиями, я сел в кабину позади пилота, и сверхзвуковой истребитель помчался ввысь вдоль моей руки.

По мере нашего приближения размеры пассажирского самолёта увеличивались, и мне было всё труднее и труднее удерживать его в руке. Наконец он стал совсем большим и тяжёлым, и я выпустил его.

Но к этому времени мы почти настигли самолёт. А минуту спустя и вовсе поравнялись с его бортом. Экипаж пассажирского лайнера, предупреждённый по радио диспетчером, распахнул на мгновение люк, и я перескочил в тамбур самолёта. Эта операция была проведена настолько слаженно, что пассажирский самолёт не потерял ни грамма воздуха, а я не обморозил ни одного уха на ужасном холоде, который царил на такой высоте.

Военный лётчик помахал мне рукой и благополучно вернулся на свою базу, а свободные члены экипажа окружили меня и отвели в салон первого класса. Потом ко мне вышел сам командир корабля – старый воздушный волк – и сообщил, что чуткий экипаж ещё при взлёте заметил человека, бегущего следом по полосе, и хотел остановить самолёт. Но тут вмешался один пассажир, сказал, что это прибежал попрощаться его опоздавший приятель и не стоит ради одного приятельского рукопожатия задерживать вылет многих спешащих людей.

Выслушав короткий рассказ командира корабля, я почувствовал на своём затылке чей-то угрюмый взгляд и невольно обернулся. В углу салона сидел мужчина в соломенной шляпе, брезентовой куртке и болотных сапогах. Его татуированная рука судорожно сжимала древко спиннинга. На багровом лице мужчины, украшенном чёрными усами, косматыми баками и увесистой медной серьгой в мочке правого уха, была написана крайняя степень досады.

Я и сам не прочь иногда посидеть с удочкой над прудом, и потому мне было понятно нетерпение этого рыбака. Только подумать, его ждёт хороший клёв на берегу Тихого океана, а тут кто-то хватает руками самолёт.

Я подмигнул рыбаку ободряюще, но тот ответил мне зловещей усмешкой, истинное значение которой тогда осталось для меня неизвестным.

А пока я ошибочно решил дать человеку время успокоиться и повернулся к командиру.

– Скажите, – спросил я, не удержавшись, – что вы почувствовали, оказавшись в моём кулаке? Это ведь первый случай в истории воздухоплавания.

– Мы решили, что попали в плотную тучу, – улыбнулся командир и тут же посерьёзнел. – Только если бы этот случай был и последним. Представляете, что получится с расписанием рейсов, если каждый начнёт хватать самолёты за хвост, забыв, что лайнер – не уличная кошка.

Я обещал ему не повторять подобного и сказал: а что касается остальных людей, то больше никому до этого не додуматься…

– Вот тебе, Вася, приходило когда-нибудь в голову ловить самолёты? – прервал слесарь рассказ.

– Приходило, – признался я, краснея. – Только не рукой, а сачком. Хотел поймать ТУ-104.

– И что? – встревожился слесарь.

– Ничего не получилось, – сказал я, опустив голову.

– Слава богу, – вздохнул слесарь с облегчением. – Впрочем, мне и самому невдомёк, как это у меня вышло. Протянул руку и поймал, точно муху. Второй раз, наверное, не получится… Но мы с тобой, кажется, слишком удалились от истории в сторону.

В остальном полёт проходил без происшествий до самого конечного пункта. В аэропорту Сан-Франциско экипаж и пассажиры пожелали мне скорого успеха и выразили надежду на то, что моё вмешательство наконец сохранит человечеству океан. И только мужчина со спиннингом не сказал мне ни одного доброго слова. Он только многозначительно ухмыльнулся и протопал мимо меня в своих тяжёлых сапожищах, смазанных ворванью.

Выйдя из аэропорта, я вновь увидел мужчину со спиннингом. Перед ним стоял смуглый мальчишка, и рыбак говорил ему что-то, указывая на меня. И увесистая медная серьга тяжело покачивалась над его правым плечом. Наконец он закончил свои наставления, мальчишка кивнул и исчез в толпе пассажиров.

Я не придал этому значения, сел в троллейбус и поехал в местный профсоюз слесарей-водопроводчиков, не видя зловещей торжествующей гримасы, которая исказила лицо рыбака, глядящего вслед моему троллейбусу.

И на первой же остановке со мной случилось первое происшествие – исчез мой старый добрый чемоданчик с инструментами. Я огляделся и увидел лихорадочно пробирающегося к выходу мальчика. Это был тот самый смуглый мальчик, которому рыбак показывал на меня. Воришка уносил мои инструменты.

Я настиг его у самого выхода, схватил за руку и спросил, зачем он это сделал. Мальчик признался, что очень любит конфеты, а как сказал ему дядя со спиннингом, мой чемодан набит леденцами и что если он убежит с чемоданом, то все леденцы будут его. В такую я, мол, играю игру.

Я решил, что это приятельский розыгрыш, какие нередко случаются между бывалыми рыбаками, дал мальчику денег на конфеты и высадил на следующей остановке. А сам продолжил путь.

К счастью, это было единственное приключение по дороге в профсоюз, и через десять минут я очутился среди коллег по нашему общему, водопроводному делу.

Я изложил им причину своего неожиданного визита и сказал, что, по-моему, океану грозит катастрофа из-за того-то и того-то. Коллеги выслушали меня до конца и сошлись на том, что я абсолютно прав.

Тут же вызвались несколько смельчаков-добровольцев, готовых отправиться со мной на дно океана. Но я довольно легко убедил их в том, что для того, чтобы спасти океан, достаточно и одного слесаря-водопроводчика и если им уж очень хочется помочь своему коллеге, то пусть они обеспечат его водолазным костюмом, только не слишком заношенным. После этого мы спели нашу «Сантехническую», любимую песню всех слесарей-водопроводчиков мира, вот эту… трам-тара-рам-рам… Ну, слышал, конечно, сам, – сказал убеждённо слесарь.

Но я честно признался, что до сих пор даже не подозревал о существовании такой песни.

– Не расстраивайся, – сказал слесарь. – Это дело поправимое. Сейчас я тебе спою. Значит, так: тара-рам-тара-ра-рам… В общем, краткое содержание песни… Такое содержание, Вася: «Мы приходим, когда протекает раковина и труба. А если у вас случилось что-нибудь ещё серьёзней – ну, скажем, в опасности ваша жизнь, – тоже позовите нас, и мы тем более помчимся на помощь со всех ног. Потому что мы – сантехники. Да и что говорить, каждый хороший человек немного в душе сантехник!» Ну как, замечательная песня, правда? – спросил Базиль Тихонович, видимо не сомневаясь в моём ответе.

Я не подвёл его и кивнул, соглашаясь.

– Итак, мы исполнили хором нашу «Сантехническую», и коллеги