Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович

полномочия членов Центрального Комитета». Генеральный секретарь ЦК Горбачев выразил ветеранам большую благодарность и пожелал им крепкого здоровья.

«Что ж, это естественный процесс, думал я, возвращаясь со Старой площади, — пишет Байбаков. — Мы свое действительно отработали. Ну, а спросят: “Что за свою жизнь вы сделали?” — отвечу: “Кое-что сделал, когда был наркомом, министром и председателем Госплана”. Свидетельством тому шесть орденов Ленина, звезда Героя Социалистического Труда, орден Октябрьской Революции, два ордена Трудового Красного Знамени, многие медали. Награжден высшими орденами почти всех стран, входящих в Совет экономической взаимопомощи. Я, правда, давно их не носил. Звезду Героя Труда одно время прикреплял к лацкану темно-синего праздничного пиджака, а потом из-за всевозможных пересудов по поводу наград и ее снял и убрал к другим орденам и медалям. К сожалению, основания для разговоров имелись. Ну зачем, скажем, Брежневу или Черненко было навешивать столько геройских звезд? За какие такие особые заслуги?»

Должность — Байбаков

Итак, в жизни Байбакова наступил новый этап. Он начал работать в Институте проблем нефти и газа (ИПНГ) АН СССР. Ему придумали должность. В 1988–1993 годах он числился главным научным сотрудником лаборатории геологических проблем нефти и газа, а с 1993 года — главным научным сотрудником группы экспертов. Или, лучше сказать, его должность называлась — Байбаков.

Институт возник на базе кафедр и лабораторий Московского института нефти и газа им. И. М. Губкина. Создавал его ректор «губкинского» В. Н. Виноградов. Его деятельно поддерживал Байбаков. Он тогда еще возглавлял Госплан и, хлопоча о создании ИПНГ, возможно, готовил себе «запасной аэродром».

На первых порах ИПНГ делил «жилплощадь» с «Губкинским» институтом, научные сотрудники теснились по углам. Приход Байбакова вызвал замешательство: куда посадить? Недолго думая, академик Анатолий Дмитриевский уступил Байбакову свой кабинет, а сам приютился в одной из общих комнат. Когда ИПНГ обретет отдельное здание, кабинеты Дмитриевского и Байбакова окажутся рядом, разделенные большой приемной.

Байбаков ходил на службу три дня в неделю. В понедельник, среду и пятницу за ним присылали машину.

Дмитриевский вспоминает: «Однажды Николаю Константиновичу нужно было лететь в командировку. А тут вышла проблема с билетами. Он решил позвонить министру авиации России. Помощница вежливо сообщила, что начальника нет на месте. “Как же так, — сетовал он, — когда я возвращался в Госплан после заседаний в Кремле или после командировок, моя секретарша всегда докладывала, кто звонил, и я обязательно перезванивал. А тут прошло уже четыре дня!” Я ему посоветовал позвонить какому-нибудь министру, который знает и его, и министра авиации. Николай Константинович так и поступил. Все уладилось. Тут же перезвонил министр авиации с извинениями, вспомнил, как председатель Госплана СССР заметил его в Перми и пригласил на работу в Москву».

Президент СССР М. С. Горбачев (справа) и председатель Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцин (слева) беседуют в президиуме IV съезда народных депутатов. 17–27 декабря 1990. [РИА Новости]

В свободные от работы дни, которых стало гораздо больше, чем прежде, Байбаков любил пройтись к Патриаршим прудам, прогуляться по Старому Арбату, заглянуть в магазины. «Бросалось в глаза, что очереди за продовольственными и промышленными товарами из года в год росли, а полки магазинов пустели, — рассказывал он. — Слушал, читал, наблюдал, размышлял и пытался найти определение нынешнему состоянию общества, его все более усугублявшимся трудностям и в экономике, и в социальной сфере, и в межнациональных отношениях».

В институте Байбаков работал над проблемой нефтеотдачи пластов. Не мог смириться с тем, что при разработке месторождений из недр извлекается лишь 40 % геологических запасов. Занимали его также технологии использования газа в сжатом и сжиженном виде на всех видах транспорта, включая авиационный.

Истосковавшись за годы работы в Госплане по родной и любимой топливной отрасли, Байбаков теперь отводил душу. Как главный специалист в СССР по нефти и газу он был нарасхват и немало времени проводил в командировках. В 1990-х четырежды выезжал в регионы страны и дважды — за границу. Например, Миннефтегазпромом СССР был на неделю командирован в Норвегию по приглашению норвежской государственной компании «Статойл». Ознакомился там с разработкой нефтяных и газовых месторождений на Северном море. Посетил международную выставку в Штутгарте, где демонстрировались техника и технология нефте- и газодобычи. Добрался вертолетом до одного из морских месторождений нефти, расположенного в 130 километрах от норвежского побережья. Был поражен масштабами нефтегазодобычи: оказалось, «Статойл» получает в год более 40 миллионов тонн нефти из 92 миллионов тонн, добываемых в стране на шельфе Северного моря. Кончилось тем, что возглавлявший делегацию первый заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР Б. А. Никитин пригласил президента «Статойл» с группой специалистов приехать в СССР и провести переговоры об их участии в освоении советских нефтяных месторождений.

Поездка в Норвегию воодушевила Байбакова. Он проникся надеждой, что на основе новой техники и технологии удастся добиться освоения советских шельфовых месторождений. По этому поводу он направил записку на имя председателя Совета министров СССР Н. И. Рыжкова. В ней речь шла об освоении Сахалинского шельфа — весьма перспективного нефтегазового района Дальнего Востока. Рыжков переадресовал записку в Министерство нефтяной и газовой промышленности. Предполагалось, что шельфовые проекты будут разрабатываться иностранными инвесторами и операторами в рамках соглашений о разделе продукции (СРП). Было заключено несколько таких соглашений, но к разработке месторождений на шельфе Сахалина так и не приступили.

Байбаков напряженно следил за развитием топливной отрасли. Оно внушало ему тревогу. Только за 1989–1991 годы добыча нефти снизилась более чем на 100 миллионов тонн, а в 1992 году ожидалось дальнейшее снижение еще примерно на 70 миллионов. Резко сократилась добыча угля. Прекратился рост добычи газа, и наметилась тенденция к ее снижению. Посоветовавшись с ветеранами нефтяной и газовой промышленности, он направил в конце 1991 года президенту СССР М. С. Горбачеву и президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину записку о тяжелом состоянии топливно-энергетического комплекса. Изложил в ней свои соображения. На этой записке М. С. Горбачев наложил резолюцию: «Тов. Силаеву И. С. Прошу обсудить записку Н. К. Байбакова». И. С. Силаев в ответ на эту резолюцию 4 октября 1991 года наложил свою: «1. Минэкономики, тт. Трошину, Троицкому. 2. ГК ТЭК, т. Маргулову. Прошу рассмотреть поставленные Н. Байбаковым вопросы, направленные на улучшение работы ТЭК, и принять необходимые решения».

Никаких решений принято не было. Кончилось коллективной отпиской перечисленных организаций: «Хотя вопросы, поднятые в записке Н. Байбакова, заслуживают внимания, беда в том, что по ряду таких вопросов принимались решения правительства, но они не выполняются». После этого