Надбавка за вредность - Вера Эпингер

замесила блины, и в кои — то веки я могла немного похалявничать. Сидела с ней на кухне, сонно щурясь и зевая. Хоть до десяти ее несколько часов, но я заранее начинала волноваться. Что же мог придумать Максим? Да и вчерашние откровения Кирилла предстали передо мной в новом свете. Если между ним и Линой был такой интересный договор, то чем он грозит мне? И пусть они расстались до моего появления в «Немезисе», но не хотелось бы остаться крайней.

Я с самого начала знала, что Кирилл — не плюшевая мечта. Он своеобразный, жесткий человек. И да… в глубине души у меня брезжила мысль, что со мной он будет другим. И пока она лишь подтверждалась. Но малейшая моя ошибка — и все отхлынет, словно омытый водой песочный замок.

Созвонившись с Воронцовым, едва убедила его не приезжать самому. Нет. Я сама согласилась ввязаться в эту историю, да и вечно находиться за спиной у Кирилла не смогу. И изображать из себя расстроенную девушку, зная, что он, возможно, наблюдает, не смогу. Мало ли что придется сказать…

Так что я полностью взяла ответственность на себя. Максим был прав — он не полный мерзавец, и ждать от него подлянки в духе его угроз на парковке было глупо. А потому, когда он набрал мне, коротко сказав выходить, я собралась с силами, предупредила мать, что вернусь минут через десять и спустилась вниз.

Максим ждал меня у черного внедорожника.

— Что ты мне хотел сказать? — с места в карьер.

Максим серьезно посмотрел на меня.

— Доброе утро, Кира. Садись в машину, спокойно поговорим.

— Мне и здесь удобно, — повела плечом. — Так что там за секрет у Синей Бороды? — постаралась придать смешку капельку обреченности.

— Что тебе говорил Кирилл об их отношениях с Линой?

— Ничего определенного. Встречались несколько месяцев, затем она ему надоела, — поморщилась я.

— Все было далеко не так, — вздохнул Максим и объяснил мне суть отношений Лины и Кирилла. Выходило примерно то же, что рассказал мне Воронцов. Все начиналось банально — отношения между привлекательными мужчиной и женщиной. К которым добавилась выгода.

— Даже если и так, то что? Мы с Кириллом не заключали ничего подобного.

— Она беременна, Кира, — медленно произнес Максим, глядя мне в глаза.

— Ты хочешь сказать, что Кирилл знал о ее положении, когда бросал? — скептически выдала я. — Я прекрасно понимаю, что они не в крестики — нолики играли, Максим… Могло случиться многое.

— Знаешь, по плану Лины мне сейчас полагалось сказать, что да, знал, — шокировал меня Державин. — Но скажу тебе честно, нет, не знал. Ему стало известно лишь несколько дней назад.

Удивление вышло даже не наигранным. Мы оказались правы — они сговорились. Но почему Максим решил признаться? Или он предпочел извлечь собственную выгоду?

— Я тебя не понимаю, — призналась искренне. — Два дня назад ты пугал меня нелицеприятным будущим Лины. Сейчас же говоришь о вашем сговоре. Где правда?

— Правда в том, Кира, что я не хочу, чтобы ты стала очередной игрушкой Кирилла. И дело тут даже не в беременности. Ему надоела Лина, и плевать ему было на выгодное сотрудничество. Где гарантия, что спустя некоторое время ты не повторишь ее судьбу? Уверена ли ты, что всегда будешь для него «удобной», как он любит выражаться? Он никогда не будет с тобой честен. И в этом ты вчера убедилась.

— Не надо за меня переживать, я в состоянии сама о себе позаботиться, — раздраженно отозвалась я. Максим знал, куда надавить. Честность. И если бы не наш вчерашний разговор с Кириллом, я бы задумалась над его словами.

— Может и так, — не стал спорить Максим. — Я всего лишь тебя предупреждаю. Посмотри на его действия. Он выставил тебя своей любовницей. Дал всем понять, что ты с ним спишь. Разве так делают любящие люди? Или это была его попытка похвастаться новой победой? Кира, постарайся понять. Когда человек действительно любит и ценит, он не позволит посчитать свою девушку девицей, что делает карьеру в постели начальника. Что мешало ему обозначить ваш статус? Я отлично знаю Воронцова. И именно поэтому я могу легко объяснить все его действия. И, поверь, если бы я был на месте Воронцова, то даже не посмел бы бросить тень на твою репутацию.

— Но ты не на его месте, — процедила сквозь зубы.

— К сожалению, — кивнул он. — Я не пытаюсь вас рассорить. Я хочу, чтобы ты понимала, с каким человеком собираешься связать жизнь.

— Не пытаешься рассорить? Так сам же признался, что в сговоре с Ангелиной! Как это понимать?

— Она заявилась ко мне в тот день, когда вы познакомились, уже знала о своей беременности, но сообщать Воронцову не торопилась. И если сначала Лина хотела лишь избавиться от очередной любовницы Кирилла, то после судебного заседания нашла выгоду в другом. Ангелина — умная женщина, она прекрасно понимает, что управлять Кириллом посредством ребенка не получится. Но быстро и безболезненно отвадить конкурентку — легко. Ей стоило лишь придти к тебе и со слезами на глазах сказать, что Кирилл бросил ее, когда узнал о беременности. А ты? Как бы ты отреагировала? Это может случиться с каждой, Кира. Сбежала бы ты от него, что бы он ни говорил. Либо побоялась бы принести в подоле родителям, либо не захотела забирать у ребенка отца. Разве не так?

Задумалась. А если бы и правда так вышло? Какова бы была моя реакция? Учитывая, что Кирилл молчал… и даже не собирался мне ничего говорить. Поверила бы я его словам, что он не знал о беременности? После обмана? Нет, не поверила бы. Державин зрит в корень — только бы причины ухода сложились в одну.

— Избавившись от тебя, она бы медленно приучала к себе Воронцова. От ребенка он не откажется, будет навещать. И Ангелина бы сблизилась с ним. Не спрашивай, как, она нашла бы способ.

— Ты думаешь, что ребенок от Кирилла? — не могла не спросить. Мне и самой было интересно.

— Да, — кивнул он. — За время их отношений Воронцов менял девушек, как перчатки, при этом продолжая оказывать внимание и Лине. Для нее же настолько свободные отношения недопустимы.

— И ты ей веришь?

— Я никому не верю, Кира, — Державин скрестил на груди руки. — Да даже если ребенок не от Воронцова, она бы своего добилась. ДНК — тест Лина согласится сделать только после родов. Семь — восемь месяц разрыва — это большой срок.

— И в чем же была твоя выгода?

— Я получал тебя, — пожал он