Прохоровка без грифа секретности - Лев Лопуховский

Материалы комиссии Г.М. Маленкова по Воронежскому фронту (а это не одна сотня страниц документов) хранятся в Президентском архиве (бывшем архиве Генерального секретаря ЦК КПСС), куда простым исследователям доступа нет. По телефону сотрудник архива заявил автору этих строк, что материалы до сих пор являются секретными и не подлежат публикации в открытой печати. На письмо главного редактора журнала «Военно-исторический архив» в 2003 году с просьбой предоставить возможность ознакомиться с материалами ответа так и не последовало. Но основной вывод комиссии известен: боевые действия 5-й гв. ТА 12 июля 1943 года под Прохоровкой она назвала «образцом неудачно проведенной операции»91. Весьма показательно, что материалы комиссий, возглавляемых Маленковым, по работе на Сталинградском (1942), Центральном (начало 1943 г.) и Западном фронтах хранятся в фондах архива РГАСПИ (бывшем архиве ЦК КПСС). С ними может ознакомиться любой исследователь. Так почему бы не рассекретить материалы и по Воронежскому фронту? В конце концов, в Курской битве враг был разгромлен и наши войска одержали бесспорную победу! Значит, материалы и выводы комиссии противоречат официально озвученной версии. Видимо, есть что скрывать… Уж там-то потери в людях и танках даны не в процентах, как доложил Василевский. Наверняка там выявлены и причины этих потерь и дана оценка решениям и действиям военачальников, названы их фамилии.

Работа комиссии Маленкова дала толчок к анализу недостатков в организации боевых действий, особенно в организации взаимодействия, управления и связи, недочетов, которые в других подобных случаях остались бы за кадром. Следы ее работы остались в виде отчетов многочисленных инстанций, справок, докладных и объяснительных записок различных начальников, где порой дается нелицеприятная оценка действиям некоторых командующих и командиров и подчиненных им частей и соединений. В то же время в архивных документах встречаются примеры неточного изложения событий и прямого искажения фактов с целью оправдать неудачные действия, преуменьшить свою вину или переложить ее на соседа или старшего начальника. Подобная тенденция просматривается и в документах 5-й гв. танковой армии. Ведь надо было как-то объяснить срыв выполнения поставленной задачи, оправдать большие потери. В связи с этим становится понятно стремление генерала Варенцова С.С. подчеркнуть в отчете свое личное участие в разработке плана артиллерийского обеспечения ввода в сражение танковой армии. Видимо, ему также пришлось оправдываться перед комиссией.

Если согласиться с мнением, что Ставка и Сталин больше всего боялись прорыва нашей обороны и выхода танковой армии Г. Гота на оперативный простор, то почему не перешли к обороне хотя бы частью сил 5-й гв. ТА, чтобы нанести максимальные потери наступающему противнику, а уж потом перейти к активным действиям? Ведь время уже работало на нас. Почему поступили вопреки требованиям приказа наркома обороны № 325 от 16 октября 1942 года, запрещающего нашим танковым частям ввязываться в бои с танками противника? А ведь с октября 1942 года много воды утекло. У противника появились модернизированные танки T-IV, «тигры» и «пантеры» с более мощным вооружением и усиленным бронированием. Взять их на «абордаж» было не так просто. Именно поэтому вскоре после Курской битвы танк Т-34 был оснащен более мощной 85-мм пушкой, а легкий Т-70 снят с вооружения. Ответы на эти и другие вопросы скрываются в закрытых фондах архивов, пока недоступных для исследователей. Кстати, история свидетельствует, что никакие грифы секретности не могут до бесконечности скрывать правду.

И вот совсем недавно Министр обороны, в соответствии с Законом Российской Федерации от 21 июля 1993 г. N 5485-1 «О государственной тайне» приказом № 181 от 8 мая 2007 года потребовал снять грифы секретности с архивных документов Красной Армии и Военно-Морского

Флота за период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, находящихся на хранении в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации, в Центральном военно-морском архиве и архиве военномедицинских документов Военно-медицинского музея Министерства обороны Российской Федерации. Если этот приказ в очередной раз не «заболтают» исполнители на местах, в изучении истории Великой Отечественной войны может быть достигнут значительный прогресс.

Сейчас «танковое поле» под Прохоровкой вполне справедливо называют третьим ратным полем России после Куликовского и Бородинского. Но при этом забывают, что М.И. Кутузов, чтобы сохранить армию, не побоялся взять на себя ответственность за сдачу Москвы. Правда, в его время не было прямой связи с царем и он был самостоятелен в принятии решений. А под Курском «сверху» контролировали каждый шаг командующего фронтом. И при этом его и члена Военного совета фронта поливали нецензурной бранью (что зафиксировано в архивных документах). Поэтому невозможно даже подумать, чтобы при резком изменении обстановки под Прохоровкой в ночь на 12 июля нашелся бы военачальник, который решился предложить изменить уже принятое и утвержденное решение.

В этом отношении немецкие командующие обладали несравненно большей самостоятельностью в принятии оперативных решений. По крайней мере, они не боялись диктатора (максимум, что он мог сделать, так это отправить в отставку), как боялись Сталина наши командующие. Характерный пример. Гитлер на совещании 4 августа 1941 года в штабе группы армий «Центр» заявил, что «противник у Великих Лук должен быть уничтожен». Однако командующий группой фон Бок 11 августа доложил, что танковая группа Гота будет готова не ранее 20 августа, а без танков наступать нельзя (и это в 1941 году, когда немцы владели стратегической инициативой). В итоге наступление отложили, с тем чтобы позднее использовать в нем целый танковый корпус. Вообще в немецкой армии традиционно боевые задачи ставили в самом общем виде, предоставляя подчиненным командирам самим определять способы их выполнения. При этом на согласование оперативных и тактических вопросов в ходе операции и боя уходило минимальное время.

Несомненно, в штабе фронта обсуждалась целесообразность проведения контрудара в создавшейся обстановке, предлагались различные варианты действий. Продолжать обороняться? Наступать? Сначала в связи с задержкой выхода соединений армии Жадова на рубеж р. Псёл на нем развертываются два корпуса армии Ротмистрова. 10 июля они отводятся в тыл, но к вечеру 11 июля в связи с сильным нажимом противника на подступах к Прохоровке опять развертываются бригады 29-го тк. О колебаниях по поводу способов использования 5-й гв. ТА свидетельствует также неоднократный перенос времени начала контрудара. Сначала время готовности назначили на 3.00. Если хотели упредить противника в нанесении удара, то почему не начали атаку с рассветом? Затем перенесли время атаки на 10.00 12 июля, очевидно, с расчетом сначала выбить атакующие танки противника огнем с места, а уж потом нанести удар.

Однако танковые дивизии противника, противостоящие основным силам танковой армии Ротмистрова, явно выжидали. Зато его танковые соединения на флангах армии перешли к активным действиям. Внезапный захват противником переправы у Ржавец и переход тд «МГ» в наступление с плацдарма рано утром 12 июля резко изменили обстановку и спутали карты командованию Воронежского фронта, поставив наши войска в невыгодное положение. И время атаки перенесли на 8.30, почему-то сократив продолжительность артподготовки на 15 минут.

Вообще говоря, несколько странное и рискованное решение: противник охватывает фланги танковой армии, а ее основные силы атакуют в центре, то есть сами лезут в «мешок», явно рассчитывая на быстрый успех. Хотя по данным авиаразведки (как оказалось – преувеличенным), с юга наступала группировка в 250–300 танков! В приказе на наступление Ротмистров сделал вывод, что две группировки противника действуют по расходящимся направлениям. Даже Ставка ВГК принимала меры, чтобы «уничтожить группировку противника, двигающуюся в направлении Корочи и далее к р. Оскол»92. И это на восьмой день операции! На самом деле танковый корпус СС и 3-й тк группы «Кемпф» наступали на Прохоровку по сходящимся направлениям. Подоплеку принятия решения на контрудар 12 июля – кто кого убедил, доказал или приказал – можно было бы узнать из переговоров фронта и Ставки, а также из объяснительных записок причастных к этому должностных лиц, которые хранятся в папке Маленкова.

Вот мнение противной стороны по поводу контрудара: «Наступление 5-й гвардейской танковой армии было предпринято с захватывающей дух храбростью, но абсолютно необдуманно. Армия на этом этапе находилась еще в стратегической обороне. Тем более кажется странным, что ввод ее в сражение, который должен был остановить немецкое наступление, происходил в стиле прорыва. При этом участок прорыва намечался против острия немецкого танкового клина и осуществлялся фронтальным ударом на открытой местности. Такая тактика привела к потере большого количества танков Т-34, особенно в тех случаях, когда они пытались атаковать трудно уязвимые «тигры»93.