Заря Айваза. Путь к осознанности - Ж. Славинский

– 34 –

Я тихонько вошел в квартиру, снял промокшие ботинки и положил их под вешалку, на который уже не было одежды Лидии. Тихо прошел в носках по паркету и ковру, оставляя на них мокрые следы. В комнате снял промокшую одежду и бросил ее на пол. Из шкафа, пропитанного запахом лаванды, достал чистое толстое хлопковое полотенце и начал небрежно и лениво вытирать им себя. Потом сел на край кровати. Мне нужно было что-то с собой делать, найти новую цель, сфокусироваться на ней и начать в жизни новый раунд. Голова отяжелела, мысли стали бессвязными, сменяя друг друга, они медленно проплывали перед глазами. Настоящее время, жизнь... все это было простой нагой пустотой. Возникал лишь один философский вопрос, стоит ли убивать себя или нет? Альбер Камю, Кьеркегор... кто бы это ни был, говоря такое, должен был находиться в таком же состоянии. Я надел чистое белье, и запах лаванды наполнил меня печалью о простой семейной жизни. Больше не будет такого утра на теплой кухне, где, сидя за столом у окна, за которым идет снег, Ненад задает бесконечные вопросы, а Лидия рассказывает про свои тревоги.

Я надел майку наизнанку, но у меня не было сил снять ее, вывернуть в обратную сторону и снова надеть. Мои истории о величайшей значимости духовного развития, Великих Учителях, Пути, по которому я шел, невзирая на болезненные кармические уроки... были бессмысленны, я сводил людей с ума. Я не присутствовал на похоронах собственной матери! Нужно быть круглым глупцом, чтобы так себя вести. Сколько раз я нетерпеливо прерывал ее, когда она пыталась сказать мне что-то для нее важное? Теперь ее тело разлагалось, было опухшим и бесформенным, а сама она была где-то в другом месте, просыпающаяся от неясного сна и пытавшаяся осознать свой путь. Помнила ли она о состоянии бардо, о котором я упоминал в разговорах с друзьями и Лидией. Если бы я был там, когда она умерла, я бы прочитал ей «Тибетскую Книгу Мертвых», провел ее по бардо и помог бы ей справиться со страхом и чувством потерянности. Там она чувствовала себя испуганным ребенком, нуждающимся в защите. Но в тот важный момент я представал перед наивными людьми в кресле Мастера. Они думали, что смотрели на того, кто преодолел все человеческие страдания и глядел на смерть с надменной улыбкой.

— Пап, с тобой все в порядке? — Стоя у двери, Ненад смотрел на меня, немного по-птичьи повернув голову набок. Его глаза были широко открыты, словно он пытался что-то найти в темноте. Я молчаливо кивнул головой. Он тихонько подошел ко мне и сказал: — Папочка, дорогой, я вижу, как ты несчастлив.

— Это сильнее меня. Я бы не хотел, чтобы ты меня видел таким, но, кажется, так должно быть.

Он подошел ко мне и умоляющим голосом сказал:

— Нет. Из-за меня. Мне тяжело видеть, как ты страдаешь, мне становится страшно. Сделай это ради моей любви. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю.

Я начался задыхаться. Смертоносная рука душегуба сильно схватила меня за шею. Горячий пар в животе сжался до пузыря... мембрана вокруг пузыря разорвалась, и по телу пронесся жар, захватив мое дыхание. Я сжал глаза, чтобы не смотреть на лицо маленького человечка, переполненного беззаветным состраданием и любовью. Я не мог вынести сказанных им слов. Я хотел попросить его оставить меня наедине, но мой искаженный рот лишь всхлипывал. В моем сознании пробежала странная мысль о том, что огромную любовь выносить куда сложнее, чем огромную вражду.

По позвоночнику пробежала сильная дрожь, и на лице, шее и спине выступил холодный пот. Окружающие вещи начали постепенно исчезать, а контуры объектов осыпаться, пропадая из виду. Мои глаза скосились под закрытыми веками, пытаясь увидеть друг друга, их мышцы стали жесткими и причиняли боль, а веки дрожали от сильного напряжения. Я попытался расслабиться, но тело меня не слушалось. Кожа на лбу сжалась так, что, казалось — вот-вот, и она лопнет. Затем глаза увидели друг друга, а я увидел их как одно целое. Зрачки растянулись по всей радужной оболочке, и от знакомых маленьких пятнышек не осталось и следа. Своими глазами я увидел темные стеклянные тельца собственных глазных яблок, от которых исходили тепло и дрожь. Пока я пытался увидеть самую нижнюю точку глазных яблок, из их глубины появились маленькие искорки света. Свет начал приближаться ко мне все быстрее и быстрее, расширяясь и увеличиваясь, мерцая все сильнее, и, пока я задавался вопросом, откуда он мог взяться, меня ослепила сила этого света, за которым последовало ощущение счастья. В тот же момент я оказался посредине сотни светящихся солнц. Они приближались группами, увеличиваясь и соединяясь с бесконечным океаном света.

Я был светом, и Земля под ногами была размером с детский кулак. С демонической силой я почувствовал зарождение желания расшириться, проникнуть в недра космоса, во все существующие миры, стать аморфным и вечным. Я расширялся все дальше и дальше... Процессу не было конца, было бессмысленно спрашивать, где это и почему. Мое зрение обострилось, став необычайно зорким. Я наблюдал за движением планет вокруг каждого из многочисленных солнц, и интуиция, ставшая необычайно сильной, превращалась в силу яснознания. Я знал, что прошлое не закончилось, и что оно длится вечно, что все прошлые и будущие события навсегда слились во мне воедино. Первая пролитая из глаз слеза все еще катилась по сморщенной в плаче щеке; первый умерший человек все еще умирал, но его предсмертный хрип сливался с криком, исторгаемым им же в роли новорожденного. Был постоянный рассвет, зенит и закат солнца. Я мог идти куда угодно, вглядываться в глубины любых параллельных миров, и передо мной, всегда и всюду, открывалась Истина. Меня охватил неземной трепет.

Была лишь одна тайна. Она существовала вне прошлого и будущего, она существовала в точке их слияния. Испуганный, я чувствовал, что момент сорвать ее печать настал. Мне стало так страшно, что в этом процессе расширения своего осознания на секунду засомневался... и свет замерцал, начал было угасать, но лишь на секунду, и затем я снова продолжил свое бескрайнее расширение. Настало время приоткрыть завесу тайны. Я мог приоткрыть ее где угодно, поскольку тайне было негде прятаться, ведь, куда бы я ни шел, я всегда натыкался на нее. Затем я поиграл этим состоянием еще чуть-чуть и с волнением наслаждался коротким всесилием выбора. Я выбрал одну крохотную планету в углу вселенной, и в этот же самый момент она предстала передо мной во всей своей красоте. Это была планета золотых людей, жгущая и сверкающая чистым золотым цветом. Я знал о ней все. Реки всех цветов радуги неизменно двигались здесь по кругу, перетекая в истоки, время начинало свой конец, а мысли воплощались в момент их формирования. Кожа и волосы людей отливали золотом, а их голоса были приятны. Они находились в этом месте испокон веков.

Затем что-то вспыхнуло во мне. Среди множества золотых людей я увидел спину одного Существа. Оно пыталось запомнить меня навсегда. Он был и мужчиной, и женщиной, и ребенком одновременно. Я направил силы своей проницательности в его сторону, но ничего не обнаружил. От того, что я фокусировался на нем, Существо не становилось мне яснее и ближе, как я этого ожидал. Оно вызывало страх, от которого тряслась вся золотая планета.

Я изо всех сил хотел разглядеть его лицо, но Существо не шевелилось. Паря, я начал приближаться к нему сзади, сгорая от желания проникнуть в него, я мог бы зависнуть прямо в его теле. Я оказался так близко, что мог бы коснуться его затылка или упругой кожи на спине. Задержав дыхание и застыв от страха, я все так же внимательно смотрел на него. От его волос исходил сияющий золотой свет, который ослеплял. Под гладкой упругой кожей я разглядел веретенообразные мышцы шеи и спины. Он стоял неподвижно, всю эту вечность, пытаясь все сильнее и сильнее вспомнить меня. Внезапно все покрыл взрыв тишины, голоса радостных золотых детишек смолкли, и реки всех цветов радуги перестали течь. Меня посетило новое осознание — ЭТО сейчас случится. Я оцепенел в благоговении перед приближающейся тайной. Не нужно было шевелить ни пальцем, ни губами, не нужно было листать мысли. Все было предрешено с незапамятных времен. Я все это время знал золотокожего. Золотые волосы и шея, спина, близко посаженные уши, мысли, заостряющиеся в разуме, — я знал обо всем этом на протяжении бесконечно долгого периода времени — и я любил его, как себя. Я освободил себя, не сопротивляясь ничему. Золотокожий все сильнее и сильнее пытался вытащить меня из своего забвения. Я чувствовал, как появляюсь, расту и расширяюсь в его сознании...

И он повернулся, медленно, очень медленно.

Теперь передо мной была лишь бесконечная пустота.

Примечания

1

Сатсанг — встреча индийских Учителей с последователями.

2

Направляемый и контролируемый тренером (оператором) процесс корректировки личностных установок, психологических состояний и т. п.