XX век: Хроника необъяснимого. Событие за событием - Николай Непомнящий

ГЛОЗЕЛЬСКАЯ НАХОДКА

Кто и когда изобрел письменность? Вы быстро найдете ответ в учебниках: письмоводители древнего Шумера сделали это около 3500 г. до н. э., вынужденные к этому потребностями возникшего городского общества. Благодаря письму они получили возможность фиксировать право собственности, экономично распределять пищу и товары между рабочими, планировать и разделять обязанности наподобие того, как это делают нынешние работодатели. Позже эту идею позаимствовали египетские жрецы, хотя их иероглифы и не похожи на письмена шумерцев. Древние евреи и финикийцы использовали их алфавит, а благодаря грекам из финикийского алфавита образовался нынешний латинский. Считается, что китайская письменность также испытала влияние ближнего Запада.

Тем не менее сейчас сложнее, чем раньше, ручаться за то, что именно в Шумере находился источник письменности. Сегодня известно уже множество ее форм. У инков не было письменности в нашем понимании термина «слово», но существовала своеобразная система фиксирования информации — с помощью узлов, завязанных на веревках, их способ «записи» до сих пор не удалось расшифровать. Естественные потребности городского социума не обязательно порождают письменность, как это произошло в Шумере. Майя и ацтеки использовали свое письмо «рисунками» в религиозных, ритуальных и календарных целях, но не для ведения отчетности. Иероглифические записи древних египтян тоже имеют религиозный или регламентирующий государственный порядок смысл, но это не ежедневные деловые записи.

Кроме такого разнообразия существуют еще некоторые причины усомниться в правомерности присвоения Шумеру пальмы первенства в этом вопросе. Для постороннего это выглядит очевидным: перечисленные выше достижения ранних людей доказывают достаточный интеллект для способности к абстракции, что могло бы способствовать появлению письменности уже 40 000 лет назад; другой вопрос — были ли благоприятные обстоятельства для ее появления.

Найденные календарные пометки на окаменелых костях позволили писателю Александру Маршаку сделать вывод «о ранней символической традиции, родившейся около 25 000 лет назад». Загадочные письмена на плоских камнях в Мас-де-Азеле во Франции датируются примерно 10 000 г. дон. э. Трудно поверить, что карты первых мореходов и ранние астрономические исследования не подразумевали наличия какой-то формы письменности. Таким образом, выглядит невероятным, чтобы идея письма не приходила никому в голову в период от 35 000 г. до н. э. по 3500 г. до н. э.; скорее мы просто до сих пор его не расшифровали.

Причины такой неудачи отчасти кроются в грандиозной шумихе, поднятой вокруг удивительной археологической тайны нашего столетия, окутавшей найденные в 1920 году на полях в Глозеле захоронения большого количества артефактов, в том числе пластинок с нерасшифрованными письменами. Эта находка спровоцировала грандиозный археологический скандал. Эксперты по другую сторону Ла-Манша либо считали найденные объекты революционными в смысле возможностей изучения древней истории, либо заявляли, что все объекты — подделки. В последовавших затем спорах полная победа, казалось, полностью была одержана теми, кто обличал находку как фальшивку; но в семидесятых годах, когда наука датировки глиняных изделий сильно продвинулась вперед, вновь всплыл так и не разрешенный окончательно вопрос: не был ли серьезной академической ошибкой упорный отказ поверить в это сенсационное открытие?

«Что-то не чисто»

Более позднее использование принятого соглашения, к которому пришли исследователи глозельской находки, и способ, которым это соглашение было достигнуто, служат отличным примером того, как ложные предпосылки проникают в учебники по археологии и далее упорно отстаиваются вопреки научным доказательствам, приводимым противникам общепринятой теории. (Подобная история произошла с датировкой египетской и греческой истории.) Основной археологической проблемой, связанной с глозельской находкой, является полное отсутствие где бы то ни было подобных находок. Клад, состоящий примерно из трехсот странных предметов, обнаруженных на уединенном поле Шан-де-Мор, теперь хранится в местном музее. Это удивительная смесь: необожженные глиняные лампы, урны, фаллические символы, глиняные пластинки, резные кости, резные камни и еще множество разнообразных изделий из камня и кости. Некоторые из них, несомненно, подлинные, как, например, отполированный каменный топор, другим всего несколько сотен лет, как осколкам стекла, скорее всего выплавленного в средневековых печах. Но источник большинства этих вещей неизвестен, и, несмотря на то что современные научные тесты определяют их возраст примерно двумя тысячами лет, неизвестно, почему на уединенном поле оказались эти предметы… Среди них нет таких, которые во множестве бывают обнаружены при археологических раскопках — монет, например, или осколков битой глиняной посуды. Этот факт кажется опытным археологам в высшей степени подозрительным. Профессор Колин Ренфрю из университета Саутгемптона, участвовавший в 1970 году в конференции по глозельской находке, впоследствии писал: «Выражаясь языком дельцов, можно сказать, что здесь „что-то не чисто“».

Первые результаты

К изложенной выше археологической проблеме добавляется тот факт, что в Глозеле никогда не проводились профессиональные археологические раскопки. Открытие клада было сделано юным фермером по имени Эмиль Фрадин: когда он распахивал на этом поле землю, один из запряженных волов оступился и попал копытом в полузасыпанную канаву, примерно три метра в длину и пятьдесят сантиметров в глубину, где оказались черепица и покрытые стеклом камни; вероятно, там была когда-то стеклодувная мастерская или фабрика. Черепичный пол был засыпан осколками керамики, среди которых лежал отполированный каменный топор. С помощью своей школьной учительницы юноша в течение нескольких последующих недель раскапывал землю на поле вокруг этого места, где было положено начало будущим сокровищам.

Подробности, сопутствующие обнаружению этих первых находок, весьма существенны для всей истории, поскольку в статьях, изданных теми из экспертов, которые не верили в подлинность объектов, указывалось на то, что сперва ничего экстраординарного среди находок не было, а самые интересные и необычные предметы, например, таблички с письменами, были обнаружены в тот период, когда Фрадин попал под влияние своего школьного учителя М. Клемента. Тот признавал, что еще до того, как были найдены сенсационные таблички, он показывал Эмилю Фрадину иллюстрированные книги по археологии, и, казалось, мальчик был совершенно очарован открывшимся перед ним миром древностей. Английский член комиссии по Глозелю, состоявшейся в 1927 году, профессор Дороги Гаррод писала в своих мемуарах в 1968 году, что Фрадин после появления М. Клемента «начал находить странные вещи, не похожие ни на что из того, что было найдено прежде».

Заявление Клемента шло вразрез с приводимыми доказательствами. Свое открытие Эмиль Фрадин сделал 1 марта 1924 года, а Клемент появился на сцене лишь четырьмя месяцами позже, 9 июля. За это время множество местных жителей посетило место «раскопок», и не менее сорока трех из них позже заявляли в интервью, данных разным журналам, и в свидетельских показаниях, что в этот период среди первых находок они видели по меньшей мере одну табличку с выцарапанными на ней символами. Этот факт либо свидетельствует о сенсационной находке, либо, напротив, уличает Фрадина в самостоятельном изготовлении подделки. Большое значение имеют кусочки покрытой глазурью керамики, найденные на дне стеклоплавильной печи, поскольку они точно такие же, как и те, что относятся к более поздним находкам и, как подозревали, были изготовлены Фрадином вместе с его учителем.

После М. Клемента на сцене появились еще два персонажа, которых антиглозелианцы объявили мошенниками. Первым был почтенный и заслуженный директор Французского музея национальной истории, мсье Саломон Рейнах, услышавший об открытиях Фрадина и склонявшийся к признанию их подлинности. Для поддержания интереса во Фрадине он выслал ему несколько разных книг и документов по археологии, которые, как писала потом. Дороти Гаррод, «послужили толчком к тому, чтобы Эмиль Фрадин избрал для себя карьеру изготовителя подделок». Вторым был доктор А. Морлет, школьный учитель из Виши, который в английских отчетах об этом вопросе выглядит самым большим негодяем в мире; по словам Глена Дэниела, сменившего Дороти Гаррод на посту профессора археологии в Кембридже, он был на-стоящим «cerveau de l'enterprise», умершим в 1965 году и «унесшим свои зловещие секреты с собой в могилу на кладбище в Виши».

Таково было мнение Глозельской комиссии в 1927 году, состоявшей из восьми археологов, избранных Бюро при Международном институте археологии и во время своего визита в ноябре того года посвятивших четыре дня довольно поверхностному осмотру места знаменитой находки, после чего они единогласно пришли к заключению, объявлявшему все объекты фальшивкой, за исключением каменного топора и некоторых сравнительно молодых глиняных изделий и стекла вместе с печью.