Гений - Теодор Драйзер

Глава XXXVII

Даже самый блестящий пост не всегда избавляет от известных трудностей, так как большие преимущества обычно связаны с большой ответственностью. Юджин, однако, с легким сердцем готовился занять новую должность, зная, что она едва ли будет труднее той, которую он оставляет. Да, работать у Саммерфилда было дьявольски тяжело. Этот человек делал все возможное, чтобы мелкими придирками, требованиями все новых вариантов, пристрастными и грубыми замечаниями сломить добродушие Юджина и заставить его почувствовать, что без его, Саммерфилда, советов и помощи ему нечего и думать справиться со своим делом. Но, поступая таким образом, Саммерфилд только содействовал выявлению и развитию способностей Юджина. Его вера в собственные силы, хладнокровие «под огнем», умение трудиться не покладая рук, даже когда душа не лежит к работе, только развились и окрепли.

— Ну что ж, желаю вам успеха, Витла, — сказал мистер Саммерфилд, когда Юджин по возвращении сообщил ему, что уходит и считает своим долгом заблаговременно предупредить об этом. — Вам незачем считаться со мной. Я не хочу вас задерживать, раз вы собрались уходить. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Продолжительные расставания не в моем вкусе. Толку от них никакого. Если угодно, можете сегодня же бросать работу. Я найду кого-нибудь на ваше место.

Юджин почувствовал себя задетым. Но он улыбнулся и сказал сердечным тоном:

— Если нужно, я могу остаться еще некоторое время. Я вовсе не хочу, чтоб это как-то отразилось на ваших делах.

— Нет, нет! Это нисколько не отразится на моих делах. Скатертью дорога и желаю удачи!

«Вот сатана!» — подумал Юджин, но пожал ему руку и выразил своим сожаления. Саммерфилд только усмехнулся в ответ. Юджин быстро закончил дела и ушел. «Слава богу, — говорил он себе, выходя из конторы, — наконец-то я выбрался из этого ада!» Но позднее он понял, что Саммерфилд оказал ему огромную услугу, заставляя давать максимум того, на что он способен, этого до сих пор еще никто от него не добивался. Служба у Саммерфилда повлияла на характер Юджина и на его отношение к жизни, она отразилась даже на его внешности. От его робости и нервозности не осталось и следа. Теперь он производил впечатление скорее даже смелого и решительного человека. Он перестал бояться мелких жизненных трудностей — его ладью так долго трепали штормы, что небольшие бури как в настоящем, так и в будущем уже не пугали его. Этим он был обязан Саммерфилду.

В издательстве «Кэлвин» были совсем другие порядки. Здесь царили относительный мир и тишина. Кэлвину не пришлось добиваться успеха в жизни, попирая маленьких людей, изводя их булавочными уколами. Это был крупный делец, чьи начинания благодаря своим масштабам и новизне сами прокладывали себе дорогу, а заодно несли вперед и его. Он считал, что к работе нужно привлекать честных и значительных людей, самых значительных и честных, каких только можно найти. Он и в Юджине видел это значительное — очевидно, в его стремлении к совершенству.

Формальности, связанные с переходом на новую работу, были быстро закончены, и Юджин вступил в свои владения, предшествуемый слухами о том, что новый босс в высшей степени приятный человек. Главный редактор, Таунсенд Миллер, дружески приветствовал его, и так же сердечно он был встречен своими подчиненными. У Юджина дыхание захватывало при мысли, что отныне он, новичок в области рекламы, берет на себя ответственность за работу пятнадцати способных и опытнейших людей. И это в одной только Филадельфии, не считая еще восьми человек в чикагском филиале да многочисленных агентов в различных частях Америки — на Дальнем Западе, на Юге, а также на северо-западе Канады. Сфера его деятельности на новой службе была куда более обширная, чем у Саммерфилда. Сущность его работы заключалась в том, чтобы, зорко следя за работой промышленности, делать интересные предложения преуспевающим дельцам и фабрикантам, еще не пробовавшим рекламировать свою продукцию на страницах «Норс-Америкен», и заключать с ними одинаково выгодные для обеих сторон договоры, с тем чтобы завоевать расположение клиентов и не утратить его. Все это не представляло особенных трудностей, поскольку «Норс-Америкен» благодаря оригинальности и новизне самого типа издания очень нравился публике — журнал выходил уже полумиллионным тиражом, и тираж этот все возрастал. В большинстве случаев, как вскоре обнаружил Юджин, агентам мистера Кэлвина не представляло труда убедить рекламодателя, что предложение, которое ему делается, заслуживает внимания. Если прибавить к этому изобретательность Юджина по части новых методов рекламирования, его способность очаровывать людей и умение соблазнять своими планами самых упрямых дельцов, а также увлекать и вдохновлять своих сотрудников, то можно было не сомневаться в его успехе на новом посту и даже не просто в успехе, а в триумфе.

Юджину и Анджеле, казалось, предстояла жизнь, исполненная довольства и комфорта. Без особых затруднений и не вызывая почти никакого недовольства, Юджину удалось перестроить свой штат так, что люди, работавшие под его началом, полностью удовлетворяли его. К нему перешли и некоторые сотрудники Саммерфилда. Он выписал их из Нью-Йорка, так как считал, что может привить им тот дух содружества и взаимопонимания, которого добивался Кэлвин. Правда, нельзя сказать, что Юджин достигал на своем новом поприще таких результатов, как Саммерфилд, который к тому же имел в своем распоряжении куда более ограниченные ресурсы. Но издательство «Кэлвин» было богатой фирмой, не требовавшей и не ожидавшей от своих служащих таких отчаянных усилий, какие приходилось с самого начала и по сей день требовать компании «Саммерфилд». Деловая этика в издательстве стояла высоко. Здесь все строилось на доверии и честности, на справедливой оплате труда и добросовестном выполнении обязанностей. Юджин нравился Кэлвину, и приблизительно через год после его поступления у Кэлвина был с ним знаменательный разговор. Слова старого издателя крепко запали в душу его молодого подчиненного и принесли ему немалую пользу. Этот человек ясно видел, в чем сила и слабость Юджина. Однажды он заметил Фредериксу:

— Мне особенно нравится в этом человеке его изобретательный ум. Всегда у него наготове какая-нибудь идея, — я не знаю никого, в ком было бы так развито чувство нового. Его воображение неистощимо. Надо только сдерживать его, чтобы он не зарывался и не брался за невыполнимое. В остальном я им доволен.

Фредерикс был согласен с ним. И ему их новый служащий внушал симпатию. Он всячески старался помочь Юджину, но перед тем стояли задачи, которые требовали самостоятельного разрешения. И когда пришло время повысить ему жалованье, Кэлвин сказал:

— Я имел возможность наблюдать вашу работу в течение года, и я сдержу свое обещание увеличить вам оклад. Вы прекрасный работник. У вас много прекрасных качеств, которые я могу только приветствовать в человеке, занимающем ваше место, — но есть также и недостатки. Мне не хотелось бы обижать вас, но в роли хозяина своего предприятия я подобен отцу, возглавляющему большую семью, а мои помощники — это мои сыновья. Я обязан интересоваться ими, раз они заинтересованы во мне. Так вот я хочу сказать, что вы хорошо справляетесь с работой, и даже очень хорошо. Но у вас есть один недостаток, который может причинить вам большие неприятности. Вы чересчур увлекаетесь, вы, я бы сказал, не даете себе достаточно труда подумать. Идей у вас — хоть отбавляй! Они роятся у вас в голове, словно пчелы в улье, но вы порою выпускаете их на волю все сразу, и они приводят в смятение и вас самих и всех, кто с вами соприкасается. Вы были бы еще более ценным работником, если бы… я не скажу, если б у вас было меньше идей, но если бы вы держали их в узде. Вы слишком много хотите сделать зараз. Умерьте свой пыл. Не торопитесь. Времени у вас достаточно. Вы еще молоды. Думайте! Если у вас бывают сомнения, приходите посоветоваться со мной, — я опытнее вас и постараюсь вам помочь.

Юджин улыбнулся и сказал:

— Вероятно, вы правы.

— Да, я прав, — сказал Кэлвин. — А теперь мне хочется коснуться вопроса более интимного свойства и повторяю, прошу на меня не обижаться, мною руководят только самые добрые побуждения. Если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, — а я позволю себе думать, что это так, — ваша главная слабость (заметьте, у меня нет никаких фактических доказательств, ни единого) заключается, мне кажется, не столько даже в любви к женщинам, сколько вообще в любви к роскоши, а женщины всегда составляют одну из главных статей роскоши.

Юджин слегка покраснел от смущения и досады; он считал, что за время пребывания у Кэлвина, да и вообще после ривервудского эпизода, вел себя безупречно.

— Признайтесь, вас удивляет, почему я это говорю. Но я, видите ли, вырастил двух сыновей. Оба они умерли, один из них был немного похож на вас. В вас так много кипучей энергии, что ее с избытком хватает не только на деловые замыслы, но и на то, чтобы со вкусом одеваться, наслаждаться жизненными благами, придумывать развлечения и заводить знакомства. Будьте осторожны в выборе друзей. Старайтесь иметь дело с людьми положительными, консервативными. Возможно, вам это меньше улыбается, но, с точки зрения практической, это в ваших интересах. Если только мои наблюдения и моя интуиция не обманывают меня, вы принадлежите к людям, способным до самозабвения увлечься призраками — красотой, женщинами, театрами. Я отнюдь не придерживаюсь аскетических взглядов, но для вас женщины представляют большую опасность — пока, во всяком случае. По правде сказать, я не вижу в вас задатков настоящего, трезвого дельца, но вы прекрасный помощник. Не скрою, у меня, кажется, еще не было на этой должности никого, кто мог бы сравниться с вами, и едва ли будет. Вы человек недюжинный, но именно талант делает вас в некотором роде гадательной величиной. Вы стоите сейчас на пороге вашей карьеры. Эти дополнительные две тысячи в год откроют перед вами новые возможности. Смотрите же, не увлекайтесь. Не поддавайтесь на посулы ловких людей. Держитесь подальше от легкомысленных женщин. Вы женаты и, я хочу надеяться ради вашего же блага, любите свою жену. Но если даже и нет, делайте вид, что любите, и оставайтесь в границах общепринятого. Остерегайтесь скандала — поскольку это касается вашей службы у меня, скандал будет иметь для вас роковые последствия. Мне не раз приходилось расставаться с прекрасными работниками, потому что деньги вскружили им голову и они наделали глупостей — из-за какой-нибудь женщины или просто из-за женщин вообще. Пусть этого не случится с вами. Вы мне симпатичны. Я бы хотел, чтобы вы преуспели в жизни. Держите же себя в руках, если можете. Будьте благоразумны. Не действуйте сгоряча. Это лучший совет, какой я могу вам дать. А засим желаю успехов!