"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Поляков Влад

Вчерашние порезы на животе отдаются болью в ответ на физическую нагрузку. Останавливаюсь и приподнимаю футболку, чтобы проверить, не выступила ли кровь. Если Ник заметит кровавые разводы на ткани, то мне придется объясняться и показывать надпись. А на это я категорически не согласна.

Продолжаю путь только тогда, когда убеждаюсь, что крови нет. Снадобье Совы творит чудеса.

Отсчитываю окна от угла здания и с облегчением вижу, что нужное мне приоткрыто. Хватаюсь, подтягиваюсь, на этот раз стараясь действовать осторожнее, чтобы не потревожить живот.

Оказываюсь на краю подоконника, шире распахиваю раму. В нос тут же ударяет запах рвоты.

Олуша лежит на полу на животе, руки и ноги нелепо вывернуты, будто она бежала и вдруг упала как подкошенная. Лицом в пол. Пальцы рук согнуты. Надо полагать, звук ногтей по пластику я и слышала.

Спрыгиваю на пол, уже не думая о своем животе. Быстро подхожу к хозяйке комнаты, стараясь лавировать между луж рвоты.

Рассыпанные пилюли. Много. Открытые бутылочки, валяющиеся там и сям. Вскрытые опустошенные пачки. Много, очень много – похоже на годовой запас Птицефермы.

Что же ты наделала, дурочка?

Приседаю на корточки, протягиваю руку. Кожа влажная и теплая, но пульса не чувствую. Черт.

Я не врач, меня максимум чему учили – оказывать первую помощь. Но в моей памяти и так черная дыра. Что я знаю об отравлениях? Ничего, кроме того, что если слизистая не повреждена, то нужно вызвать рвоту и промыть желудок. Не тот случай.

Переворачиваю Олушу на спину. Губы посиневшие, лицо бледное. Наклоняюсь – нет, совершенно точно не дышит; грудная клетка не поднимается. Но ведь теплая, даже горячая, и я слышала царапанье – значит, только что.

Глупая, мы ее недооценили.

Времени на то, чтобы позвать помощь, нет. Да и кого я позову? Сову? Пока она доковыляет сюда, будет уже наверняка поздно.

Может, я и не специалист, но не прощу себе, если не попробую.

Устойчиво становлюсь на колени, приоткрываю Олуше рот. Делаю два глубоких вдоха прямо в губы. Переплетаю пальцы рук, накладывая одну на вторую, давлю на грудную клетку лежащей. Сколько там нужно? Два вдоха, тридцать нажатий?

– Ну давай же! – рычу.

Еще раз. Два вдоха, тридцать нажатий.

Навык у меня есть, совершенно точно есть, а вот памяти нет. Тело работает больше на рефлексах, нежели сознательно.

Два вдоха, тридцать нажатий.

– Оживай, дура!

Два вдоха, тридцать нажатий.

– Давай!

Еще раз.

Дверь открывается с пинка в тот самый момент, когда Олуша делает свой первый самостоятельный вдох, который заканчивается хрипом.

– Спокойно, спокойно, – бормочу, помогая ей повернуться на бок.

Хрип сменяется приступом рвоты.

– Давай я. – Ник опускается на колени рядом, поддерживает Олушу, чтобы та не упала и не захлебнулась.

Откатываюсь на пятках назад, тяжело дышу.

– Ты как тут оказался? – спрашиваю. Вытираю пот со лба тыльной стороной ладони.

Дверь остается распахнутой, но коридор за ней пуст, больше никто не спешит на помощь.

– Мне показалось, что если бы Олуша просто проспала, то вы бы уже вернулись вдвоем.

– А дверь?

Пожимает плечом.

– Твое «оживай, дура» было слышно с другого конца коридора. Будем считать, что я догадался.

У меня вырывается смешок. Уже сама не помню, что кричала.

– А что Филин? – спохватываюсь. – Он позволил тебе уйти?

Ник отрывает взгляд от лежащей у его ног молодой женщины, чтобы посмотреть на меня.

– А кто его спрашивал.

Что и говорить, осторожность – наше второе имя.

– Н… – чуть было не называю его настоящим именем, но вовремя вспоминаю, что, как бы Олуше в этот момент ни было плохо, она в сознании. – Но он тебя в порошок сотрет, – перефразирую то, что хотела сказать, решив обойтись без имен. Называть напарника как птицу теперь язык не поворачивается.

– Может, и стер бы, – соглашается Ник. – Но ему тут и без меня есть на ком сорвать свой гнев.

Вынуждена согласиться. Обреченно оглядываю обстановку комнаты. Рвота и медикаменты повсюду.

– Подчистила запасы Совы? – предполагает Ник.

– Похоже на то, – соглашаюсь.

Накатывает дикая усталость и апатия. Ужасно хочется пить, а еще – умыться. У меня ощущение, что я вся пропиталась запахом рвоты.

Олуша пытается встать на четвереньки. Ник поддерживает ее за плечи, оглядывается на меня.

– Воды найди.

– Есть, босс, – бормочу, поднимаясь с пола не быстрее, чем это обычно делает Сова.

Вода есть на столе, в большой банке, стакан – тут же. Наливаю с трудом – руки еще трясутся.

И только когда я протягиваю Нику стакан, в коридоре раздаются шаги сразу множества ног.

Ник был снова прав: о его несанкционированном уходе из столовой благополучно забывают, стоит Главе увидеть Олушу и то, чем украшена ее комната.

Голоса, крики, ругань.

Помещение наполняется людьми. Они все прибывают и прибывают – всем хочется увидеть, из-за чего сыр-бор. В отличие от остальных пячусь из комнаты прочь, против потока любопытствующих.

Мне больше нечем помочь Олуше, даже если бы хотела. Но взять на себя вину за кражу медикаментов – чересчур даже для меня.

– Что там? Что там? – Подоспевшая к месту основных событий Чайка нетерпеливо хватает меня за плечо, позабыв нашу недавнюю размолвку. Сейчас для нее любой – друг, если поделится информацией.

Вырываю руку и собираюсь послать ее куда подальше, как за моим плечом появляется Ник.

– Пошли отсюда, а? – кивает в сторону коридора, ведущего к нашей комнате. – Пусть Филин разбирается сам.

– Пошли, – соглашаюсь. Мне нужно помыться и переодеться. И поскорее, пока меня саму не стошнило.

– Да что там случилось-то?! – жалобно восклицает Чайка уже нам в спину.

Игнорирую. Пусть лезет на передовую и выясняет все, что ей вздумается. А я умываю руки в прямом и переносном смысле. В прямом – как можно скорее.

Но Ник считает иначе. Оборачивается.

– Отравилась, – сообщает широко распахнувшей в нетерпении глаза Чайке. – Или с собой хотела покончить, или от ребенка избавиться.

Будь я медиком, то в этот момент предложила бы женщине измерить давление. А лучше – пройти полное медицинское обследование. Потому что у здорового человека не могут настолько выпучиваться глаза.

– Ребенка?! – ахает.

В нашу сторону начинают заинтересованно поворачиваться головы.

– А вы что, не знали? – делано удивляется Ник.

– Вы слышали?! – взвизгивает Чайка. – Олуша беременна!

А затем коридор наполняется гулом голосов. Все говорят одновременно, а Чайка – громче всех.

– Пошли, – шипит Ник мне на ухо, увлекая за собой по коридору подальше от столпотворения.

В последний раз оглядываюсь через плечо: люди шумят как растревоженный улей.

– Думаешь, если все будут знать о положении Олуши, Филин не вынесет ей жестокого наказания? – спрашиваю.

Ник тоже оглядывается.

– Кто этого урода знает, – откликается. – Но, может, есть в них что-то человеческое.

– В Чайке-то? – Слабо верится.

Напарник дарит мне красноречивый взгляд.

– Ну не в Филине же.

Благодаря утренним потрясениям Филин объявляет сегодняшний день выходным и запирается у себя в кабинете – подумать.

Сова собирает оставшиеся медикаменты в комнате Олуши и подсчитывает ущерб.

Фифи и Рисовка помогают привести помещение в порядок.

Остальные пока что предоставлены сами себе.

Переодевшись, тем самым лишив Ника последнего комплекта чистой одежды, наведываюсь в комнату, ставшую центром событий сегодняшнего утра. Узнаю обстановку, выясняю, что Олушу заперли до решения Главы, и отправляюсь к себе.

Погода сегодня солнечная и ветреная. Нет смысла бездельничать – меня ждет стирка.

Когда возвращаюсь, Ника в комнате нет, хотя он и оставался там, когда я уходила.

Сгребаю грязные вещи в таз и выхожу на улицу.