Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Юрий Корольков

Рихард сказал, что приедет минут через двадцать, положил трубку и стал одеваться — он уже лег спать. Через несколько минут Зорге мчался на своем мотоцикле по опустевшим токийским улицам. Рихард любил стремительную езду. Помимо всего прочего, она избавляла его от слежки: какой «хвост» угонится за ним на такой скорости!

Рихард с ожесточенным треском подлетел к посольским воротам и проскочил во двор, едва привратник папаша Ридел распахнул ворота. В кабинете Отта горел свет.

— Что произошло? — спросил Зорге, бросая на диван кожаные краги. — Ты думаешь, я страдаю бессонницей?…

Вместо ответа Отт протянул Рихарду радиограмму из Берлина:

«Токио. Военному атташе полковнику Эйгену Отту. Шифром посла.

Фюрер приказал отчислить вас от активной военной службы в армии в связи с предполагаемым использованием на дипломатической работе. Фюрер намерен назначить вас послом германского рейха в Токио. Сообщите немедленно, готовы ли вы принять этот пост. В случае, если у вас имеются возражения, вы немедленно должны прибыть в Берлин, чтобы изложить их фюреру устно.

Генерал-полковник Людвиг Бек,

Начальник генерального штаба».

— Ну, что ты на это скажешь? — спросил Отт, выждав, когда Зорге прочтет радиограмму.

— Я должен принести вам свои поздравления, господин будущий посол германского рейха! — церемонно-дурашливо произнес Зорге и поклонился по-японски, дотянувшись руками до колен. — И ради этого ты меня вызывал! Не мог дотерпеть до утра. Какое тщеславие!…

— Оставь, Ики, перестань дурачиться! — досадливо поморщился Отт. — Я хочу говорить серьезно, мне нужен твой совет. Как, ты думаешь, я должен поступить?

— Вот это другое дело!… — Рихард стал серьезным и полез в карман за сигаретой. — Тебе, возможно, покажется странным, но я не советовал бы тебе принимать этот пост.

— Почему?

— Да просто потому, что посол может потерять многие человеческие качества, а мне не хочется лишиться хорошего товарища…

— Спасибо тебе, — растроганно сказал Отт, — но уверяю, что мы останемся добрыми друзьями.

Зорге не был подготовлен к этому разговору. Уж слишком неожиданно все произошло. Хотя Рихард и способствовал тому, чтобы полковник Отт стал германским послом в Японии, он никак не предполагал, что это случится так скоро. Рихард Зорге «вел» его еще с тех пор, как встретился с ним в Нагоя — заурядным подполковником, немецким наблюдателем в японском артиллерийском полку. Не прошло и года, как Отт сделался военным атташе, а теперь становился полномочным послом… Но проявлять восторг, конечно, не следует, уместнее выразить сожаление по поводу дружбы, которая может нарушиться.

— Ну, если останемся друзьями, тогда соглашайся! — шутливо ответил Зорге.

В ту же ночь из германского посольства в Берлин ушла шифровка — Эйген Отт соглашался занять пост высшего дипломатического представителя Германии в Токио. Телеграмму они составляли вдвоем с Рихардом. Только после этого Эйген Отт отправился в свою квартиру. Фрау Хельма еще ничего не знала о предстоящем назначении.

Что касается Рихарда, то он мчался на предельной скорости по сонным улицам и торжествовал! Эйген Отт стал послом! Стал послом…

СОВЕТСКИЕ ДОБРОВОЛЬЦЫ

Шезлонги стояли в тени цветущих мимоз, а рядом на траве лежали боевые парашюты. Вечнозеленые кустарники, похожие на олеандры, распространяли пряный запах. Было утро, и деревья бросали длинные тени, хотя солнце уже начинало припекать достаточно сильно.

Вадим, закинув голову, глядел на желтые гроздья цветов, проступающие сквозь резные листья. Желтый цвет напоминал дроки, густые заросли на скале-парусе и девушку в желтом, с сияющими глазами, перебегающую по камням-скрижалям с ненаписанными письменами из книги судеб… Где она? Где?

Вот уже месяц, как летчики в Китае. Изо дня в день они ведут тяжелые бои, наносят удары, несут потери… «Война без войны». «Инцидент». Но «инцидент» захватил весь Китай, словно смерч, втянул в себя миллионы людей. Линия фронта тянется на тысячи километров.

Вчера японцы бомбили аэродром, а сегодня тихо, безоблачно, будто ничего и не было… Цветут мимозы… Японский налет не причинил особых потерь. Летчики успели подняться в воздух, приняли бой, отогнали противника. Несколько бомб упало на летное поле. Разворотило бетонную дорожку. Аэродромные рабочие засыпают сейчас воронки, трамбуют, латают поле. А оно и без того все в заплатах — сверху хорошо видны на зеленом полотне круглые коричневые метки, там, где падали бомбы.

Работающие кули издалека были похожи на синих запыленных муравьев, торопливо ползающих от края аэродрома к взлетной дорожке. На гибких коромыслах покачиваются корзины с землей. Единственная техника! Но работают споро — за ночь вон сколько успели сделать! Аэродром уже может принимать самолеты.

— Теперь нам дадут жизни! Самураи обозлились, держись, ван ю-шины!…

Вадим слышит голос сидящего рядом Антона Якубенко. Они воевали вместе в Испании, теперь воюют в Китае. Антон классный летчик и верный товарищ. Как он рубанул того японца! Таранил над самым аэродромом.

Это было как раз на другой день после того, как похоронили Семена. Вот не повезло парню — прожил в Китае всего трое суток и погиб в первом бою. Тоже был летчик что надо, и вот так получилось… Просто удивительно, как смог он, умирая, так посадить истребитель на поле. Когда подбежали, Семен был уже мертв, весь в крови, а поникшая голова лежала на штурвале. Перед самой смертью он успел выключить зажигание, и самолет, уже неуправляемый, вихляясь, катился по аэродрому. Но бортмеханик Ин Су-лин уверял, что Семен вел самолет мертвым… Может, и правда!

Потом хоронили Семена в красном гробу с черной траурной лентой. Гроб нес и Антон, он шел впереди, подпирая плечом и прижимаясь щекой к выступу гроба. Какое лицо было у Антона — застывшее, словно каменное. И у всех летчиков были такие же окаменевшие лица…

На другой день снова был бой… После третьего вылета Антон вернулся на аэродром и доложил, что самолет неисправен, едва дотянул на посадку. Инженер осмотрел машину — пулеметная очередь повредила мотор.

— Надо менять. — Инженер вытер ладони и пошел к другому истребителю.

Механики на руках оттянули машину, поставили на колодки, и тут снова объявили тревогу. Командир, стоя на старте, рубил рукой воздух:

— Давай!… Давай!… — В реве моторов слова его только угадывались.

Самолеты один за другим, как из катапульты, взмывали в воздух.

Аэродром опустел, в воздух уходили последние самолеты. Якубенко подбежал к командиру, козырнул:

— Разрешите взять свободную машину?!