Леди-послушница - Симона Вилар

За столом говорили о размерах приданого невесты и о необходимости отправить гонца к королеве с сообщением, что граф Херефорд принял ее предложение жениться на дочери сторонника Блуаского дома.

— Это даст нам возможность наладить отношения со Стефаном и Мод, — заявила леди Сибилла и даже одарила Милдрэд улыбкой. — После войн, какие Роджер вел с этим чудовищем Юстасом, подобная связь нам будет весьма кстати, если однажды придется помириться с королем. Особенно после того, как Стефан разогнал на севере войска мятежников…

— Соперников, мадам, — поправил ее сын. — Ибо права юного Генриха на корону куда более неоспоримы, чем власть узурпатора Стефана. И уж куда более надежны, чем требования короновать Юстаса, с которым даже церковники не желают иметь дел. К тому же леди Милдрэд сообщила, что Генрих сейчас в Ковентри, и я должен в любой миг быть готовым выступить ему на помощь.

Графине Сибилле это не понравилось.

— Ах, ты совсем как твой отец, так же свято преданный императрице. И где она? Оставила Англию, и теперь тут носится этот подросток Генрих Плантагенет, которому ты имел глупость присягнуть на верность.

— И буду верен своей присяге, мадам. Это дело моей чести. Поэтому мое письмо королеве Мод вовсе не означает, что я перешел на сторону Блуаского дома, изменив делу Анжу.

Слушая их, Мидрэд несколько занервничала. В ее семье споры никогда не велись на людях и леди Гита никогда не пеняла супругу за его политические взгляды. Поэтому Милдрэд стало легче, когда Роджер сменил тему, повелев присутствующим отныне делать все, чтобы леди Милдрэд чувствовала себя в Херефорде как дома, и помогать ей тут обжиться. Существовала традиция, по которой невеста еще до свадьбы должна поселиться в доме будущего супруга, чтобы ознакомиться с хозяйством и научиться им управлять. Милдрэд была благодарна Роджеру за заботу, но кое-что ее смущало: сидевший подле нее златокудрый Вальтер не только выказывал ей знаки галантного внимания, но то и дело будто случайно задевал то плечом, то коленом, а когда графу пришлось отойти, Вальтер совсем уже беззастенчиво огладил ее ногу под столом. Милдрэд едва не подскочила. Но Вальтер продолжал с улыбкой смотреть на нее и даже плотоядно облизнул свои пухлые губы. При этом его мышка-жена сделала вид, будто ничего не замечает. Зато леди Сибилла все видела, однако слова не сказала и даже отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Вернулся Роджер с сообщением, что люди Хорсы отбили у валлийцев крепость Освестри. Милдрэд тут же спросила о судьбе Гая де Шампера, который мог оказаться в Освестри. Роджер ее успокоил. Известно, что Черный Волк отступил к замку Кос и ныне готовится к обороне, так как Хорса теперь собирается повести своих саксов туда.

Все принялись обсуждать создавшуюся ситуацию. Графиня-мать во всеуслышание сообщила, что знавала этого рыцаря, Гая де Шампера, в те времена, когда он служил императрице. Леди Сибилле явно нравилось находиться в центре внимания: она говорила и говорила, даже когда ее уже никто не слушал и сидевшие за столом принялись негромко переговариваться. Слуги принесли новые факелы, и Милдрэд чуть опустила вырез декольте, чтобы было не так жарко в мехах. Сидевший рядом Вальтер заметил это и причмокнул губами. Но тут веселая леди Бертиль, воспользовавшись паузой, пока графиня пережевывала очередной кусок жаркого, попросила, чтобы кто-нибудь спел для них.

— Роджер, — окликнула она брата, — я видела среди прибывших того милого трубадура, Артура. Не позовете ли вы его, дабы он усладил наш слух?

У Милдрэд вдруг бешено застучало сердце. Она отхлебнула сидра, с удивлением заметила, как дрожит ее рука. С чего бы? Разве она не приказала себе забыть этого бродягу? Разве не решила свою участь, став невестой Херефорда?

Артур с лютней в руках медленно подошел к верхнему столу, поклонился, стал устраивать на плече ремень инструмента. Милдрэд отчаянно хотелось верить, что она выглядит спокойной, и все же в волнении не сразу заметила, как наглец Вальтер слегка коснулся ее обнаженного плеча, склонился, почти прильнув к ней.

— Что такое? — Милдрэд резко повернулась.

— Вы очаровательны, — улыбался Вальтер.

— Я знаю.

Она вновь смотрела только на Артура. В своей светлой тунике с опояской, с ниспадающими на широкие плечи черными волосами, он казался ей таким красивым и изящным, но при этом сильным и надежным.

Артур не глядел в ее сторону, когда рывком головы откинул волосы и запел:

— Благослови, душа моя, ее, что в мире всех дороже.

Теплом согрей ее, земля,

Удачу подари, о Боже.

Грядущий день избавь от бед, в ночи храни очаг и ложе,

А на заре подай любви.

Закат, возьми печалей ношу.

Прекрасный голос летел, слушатели замерли, внимая, а Милдрэд казалось, что ее сердце бьется в унисон песне. Ибо Артур пел для нее одной.

— Да будет чистым твой родник и вьется лентою дорога.

Пусть солнце озарит твой лик,

Когда ты встанешь у порога.

Благослови, душа моя, ее, что волей ли неволей

Уходит от меня,

Иной прельстившись долей…

— И это все? — спросил кто-то, когда певец закончил исполнение. — Что-то я ничего не понял. А где же приключения и чудеса, о которых ранее пел этот менестрель?

Не говоря ни слова, Артур повернулся и пошел прочь. Милдрэд смотрела, как он уходит, и его образ расплылся в пелене слез… Артур попрощался с ней… навсегда. Все как и должно было быть.

Ее опять обдало жаром — это вновь к ней прильнул Вальтер.

— Дамы так чувствительны и готовы разрыдаться от заунывной песни, — с улыбкой сказал он.

— Как же вы несносны, сэр! — Милдрэд с трудом проглотила ком в горле, встала и пошла к графу Херефорду. — Милорд, мне лучше уйти. Я утомлена.

У себя в покое она рухнула на кровать и разрыдалась. Ужасно! Наконец-то она нашла достойного жениха, принята в его доме, но совсем не радуется этому. Сейчас ей казалось, что была счастлива, лишь когда они с Артуром, как двое беспечных детей, носились по склонам на пастбище. Но такая жизнь для нее невозможна! То был сон, сладкий сон. Теперь же пришло время пробуждения. И Артур понял это. Он простился с ней и… благословил…

Ночью всегда приходят самые тяжелые мысли. Но утром, когда Милдрэд проснулась в потоках солнечного света, то воспринимала все уже по-другому и даже дивилась вчерашнему отчаянию. Ну, а чего бы она хотела? Стать пастушкой в Уэльсе? Какая глупость!

Милдрэд нежилась на мягких перинах, любовалась солнечным блеском хрусталиков в окне, наслаждаясь прикосновением к телу мягкой шелковой сорочки. Не так уж плоха ее нынешняя жизнь! Какие нарядные ковры на полу в ее спальне! Как великолепно резное кресло с мягким алым сиденьем! А как услужливы и расторопны окружившие ее служанки! Теперь ей не придется гадать, что она будет есть, во что оденется, ей больше не угрожает никакая опасность. А любезно встретивший ее на пороге мужчина — сильный, привлекательный, благородный — позаботится о ней, станет оберегать и любить. Это был настоящий лорд и воин, хотя и в этот раз он оделся как-то странно — в ярко-желтую тунику с бубенчиками на груди и рукавах, позвякивавших при каждом движении, будто упряжь мула.