Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Лицо МакКула вытянулось.

— Теперь управление в порядке, только вот… дьявол! У нас сейчас нет лишней энергии — все, что есть, мы тратим на борьбу с перегревом. Запаса энергии хватит только на то, чтобы больше не кувыркаться. Но это все, что можно сделать.

— Ладно, посмотрим, — сказал Греттир. Он связался с Ван Бурденом, который, похоже, уже оправился. Он подтвердил соображения капитана о том, почему повышается температура.

Выделение теплоты было вызвано резким уменьшением размеров корабля.

— Каким образом происходит это сжатие? — спросил Грет-тир. — Что, атомы, из которых состоит корабль и наши тела, сближаются друг с другом? Если так, что будет, когда они сойдутся совсем близко?

— Эту стадию мы уже прошли, — сказал Ван Вурден. — Я бы сказал, что наши атомы тоже уменьшаются.

— Но это невозможно, — возразил Греттир. Потом он поправился — Не обращайте внимания, у меня вырвалось. Кто знает, что возможно, а что нет? Здесь все возможно.

Греттир отключился и зашагал взад и вперед, жалея, что нельзя закурить. Ему хотелось поговорить о том, что ждет «Слейпнир», если получится прорваться обратно в родную Вселенную. Греттир подумал, что Вселенная могла измениться настолько, что никто из них, находящихся теперь на борту корабля, ее не узнает. Каждый раз, когда малая сфера — то есть вселенная — совершала оборот вокруг своей оси, возможно, проходили триллионы, а то и квадриллионы земных лет. Может быть, земное солнце уже превратилось в остывший сгусток материи, затерявшийся в космосе, или совсем исчезло. А люди, выжившие на других планетах, могли стать совсем непохожими на Homo sapiens.

Кроме того, покидая свою Вселенную, «Слейпнир» обладал массой, настолько огромной по сравнению с другими космическими телами, что мог оказать на них катастрофическое воздействие.

А может быть, ничего такого и не было. Возможно, время внутри сферы шло совершенно независимо от времени вне ее. Это предположение не было таким уж невероятным. Боже Всемогущий! Ведь меньше семидесяти минут назад эта Донна Веллингтон была в корабле. А теперь корабль был в Донне Веллингтон.

А если электроны и ядра атомов, из которых состоит корабль и его экипаж, придут в соприкосновение, что тогда? Взрыв?

Или элементарные частицы можно разложить на элементы низшего порядка и они могут сжиматься до бесконечности? Он вспомнил сочинения писателей XX века, в которых герой уменьшался до тех пор, пока молекулы не становились гроздьями солнц, атомные ядра — солнцами, а электроны — планетами. И, уж конечно, этот человек оказывался на планете-электроне, где была атмосфера, моря, реки, горы, долины, деревья, животные и разумные аборигены.

Все это были только фантазии. Вещество атома состояло из волночастиц — субстанции, обладающей свойствами и волны, и частицы одновременно. Наш псевдогомункулус попал бы в мир, столь же неведомый, как тот, с которым столкнулся экипаж «Слейпнира», вырвавшись во вневселенское пространство.

Только вот обо всех этих фантазиях, проносившихся в его голове, быстрых, словно настоящий Слейпнир, восьминогий конь Прародителя Одина, в которого верили предки Греттира, придется забыть. Ведь Донна Веллингтон — не женская ипостась великана Имира, первого человека, из мертвого тела которого возник мир: из черепа — небесный свод, из крови — море, из плоти — земля, из костей — горы.

Нет, все проще: от сжатия им будет становиться все жарче, пока они не сварятся заживо в своих скафандрах. А что произойдет после — безразлично, все равно они этого не увидят.

— Капитан!

На вспомогательном экране появилось лицо МакКула на фоне двигателей.

— Через минуту можем трогаться.

Греттир видел его лицо смутно: глаза заливал пот, мешаясь со слезами.

— Так и сделаем, — сказал Греттир.

Четыре минуты спустя корабль перестал кувыркаться, повернулся носом вверх и взял курс наружу. Температура внутри его стала падать на один градус Фаренгейта каждые полминуты. В полной темноте забрезжила тонкая серая полоска. Потом полоска расширилась, стала лентой, и, наконец, показались два огромных гребня, один из которых был под ними, а другой нависал сверху.

— На этот раз, — сказал Греттир, — мы проделаем дырку с запасом.

Когда Слейпнир пролетал между губами, на мостике появился Ван Вурден. Греттир сказал:

— Второй раз отверстие затянулось быстрее, чем в первый. Поэтому нам и отрезало нос. Мы не учли, что чем больше отверстие, тем быстрее оно закрывается.

— Да уже прошло сто миллионов лет и даже больше! — сказал Ван Вурден. — К чему нам беспокоиться о том, чтобы вернуться домой, если нашего дома давно нет?

— Возможно, прошло и не так уж много времени, — ответил Греттир. — Вы помните классическое изречение Минковского? Пространство вне времени, как и время вне пространства, всегда останется тенью, ибо по-настоящему существует только их единство.

Эти слова относятся к миру внутри сферы, к нашему миру. Возможно, вне ее союз пространства и времени нарушился, их единство распалось. Может быть, в нашем мире время остановилось или его прошло совсем немного.

— Вполне возможно, — сказал Ван Вурден. — Но вы, капитан, не учли кое-чего еще. Если наш мир и не был попорчен временем, пока нас не было, то мы-то были. На нас теперь клеймо вневремени и внепространства. Я не верю, что во вселенной остались старые причинные связи, явления, тот же миропорядок. Я не смогу избавиться от подозрительности и тревоги. Я теперь — потерянный человек.

Греттир открыл было рот, чтобы ответить, но не услышал собственного голоса. Мужчины и женщины на мостике и плакали, всхлипывая, и громко смеялись. Скоро этот прорыв вовне станет для них кошмаром, о котором лучше и не вспоминать. А если здесь их ожидают новые кошмары, они, по крайней мере, будут знакомыми.

ЧАША БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЗЕМЛЯ

A Bowl Bigger Than Earth

Copyright © 1967 by Philip Jose Farmer

© перевод Л. Шабада

Больше не было ни давления, ни боли.

У смерти широкий таз, — подумал он уже гораздо позже, когда у него появилось время для размышлений.

Сейчас он кричал.

Ему показалось, что его подняли со смертного ложа и перебросили через край чаши, большей, чем Земля, которую он видел из космической капсулы. Он приземлился на четвереньки и растянулся недалеко от края, на пологом склоне. Он не поцарапал ни рук, ни коленей — так мягко упал — и стал плавно скользить дальше вниз по огромной горке. Поверхность, по которой он катился все быстрее, не чувствуя никакого трения, была очень похожа на латунную. Хотя сейчас он об этом не думал — он был напуган и пытался осознать, что происходит, — но потом узнал, что эта латуноподобная штука оказывает сопротивление при движении даже меньшее, чем замороженное масло. К тому же эта латунная поверхность — или что-то в этом роде — не имела швов.