Влияние морской силы на историю 1660-1783 - Алфред Мэхэн

Достойно замечания, что в донесениях Хьюджеса нет ни малейших жалоб на подначальных ему командиров. Шесть из них пали в бою, и о каждом он говорит в выражениях простой, но, очевидно, искренне доброй оценки; об оставшихся же в живых он часто отзывается с большою похвалою, и в частностях, и в общем. Замечательный контраст между двумя флотоводцами и между судовыми командирами обеих сторон придает особенную поучительность рассматриваемой морской кампании среди других; урок, преподанный ею, находится в полном согласии с опытом всей военной истории с самого начала. Сюффрень отличался гением, энергией, огромной настойчивостью, здравыми военными идеями и был также образованным моряком. Хьюджес, видимо, обладал всеми техническими сведениями по морской профессии и, вероятно, командовал бы кораблем так же хорошо, как любой из его командиров; но он не обнаружил никаких следов качеств, необходимых для офицера на генеральском посту, для флотоводца. С другой стороны, не настаивая снова на искусстве подчиненных английского адмирала и преданности их своему долгу, очевидно, что, чему бы это ни приписывали, французские корабли в отдельности управлялись несравненно хуже, чем корабли их противников. По заявлениям Сюффреня, четыре раза — и уж наверное три раза — английская эскадра была спасена от тяжелого бедствия превосходством в качествах ее офицеров над качествами офицеров французских. Хорошие войска часто исправляли результаты дурного командования ими; но в конце концов, лучший военачальник восторжествует. Явно, что так было и в индийских морях в 1782 и 1783 годах. Война обрезала скоро борьбу, но не прежде, чем исход ее ясно обозначился.

Сражение 3-го сентября, подобно сражению 6-го июля, закончилось вследствие перемены ветра к юго-востоку. При этой перемене английский флот повернул через фордевинд и построился опять на другом галсе. Французы также повернули через фордевинд, и их авангардные корабли, будучи теперь на ветре, спустились между своими потерпевшими повреждения кораблями и линией (С) неприятеля. К закату солнца Хьюджес повернул к северу, потеряв надежду отбить Тринкомали, но удовлетворенный суровым возмездием, какое воздал своему успешному противнику.

Та твердость духа, которая была не последним из качеств Сюффреня, подверглась тяжелому испытанию вскоре после сражения при Тринкомали. При возвращении в порт 74-пушечный корабль его Orient встал на мель и погиб вследствие дурного управления им; единственным утешением было спасение его рангоута для двух потерявших мачты кораблей. Перебитые мачты других кораблей были опять заменены мачтами с разоруженных фрегатов, экипаж которых также понадобился на корабли для замещения убитых в сражении. Исправления производились с необычной энергией, оборона порта была совершенно обеспечена, и 30-го сентября эскадра отплыла к Коромандельскому берегу, где присутствие ее настоятельно требовалось французскими интересами. Она достигла Куддалора в четверо суток; но здесь другой неспособный командир разбил Bizarre, 64-пушечный корабль, становясь на якорь. Вследствие потери этих двух кораблей, Сюффрен, при последовавшей за тем встрече с неприятелем, мог противопоставить ему только пятнадцать линейных кораблей против восемнадцати; в такой мере общие результаты дела зависят от индивидуальной способности и заботливости участников его. Хьюджес был у Мадраса, в девяноста милях к северу, куда удалился сейчас же после последнего сражения. В донесениях он называет повреждения кораблей своих весьма серьезными, но потери так распределились между ними, что трудно оправдать его в том, что он не преследовал французов.

В это время года муссон, который в течение четырех или пяти месяцев дует от юго-запада, меняется на северо-восточный, дуя по направлению к восточному берегу полуострова, где нет хороших гаваней. Происходящее от этого волнение делает часто доступ к берегу невозможным и, таким образом, не позволяет флоту оказывать поддержку армии. Эта смена муссона сопровождается часто жестокими ураганами. Оба флота поэтому должны были удалиться из мест, где их стоянка могла бы быть и опасной и бесполезной. Если бы Тринкомали не был вырван из рук Англии, то Хыоджес, при хорошем состоянии своей эскадры, мог оставаться там до прибытия подкреплений и припасов, ожидавшихся скоро из Англии, так как порт этот, хотя и нездоровый, был безопасен и хорошо расположен. Бивертон уже достиг Бомбея и был теперь на пути в Мадрас с пятью линейными кораблями. По положению дела Хьюджес считал необходимым идти на этот сезон в Бомбей, выйдя — или, скорее, будучи выгнан в море ураганом, — 17-го октября. Четыре дня спустя, Бикертон достиг Мадраса, не встретившись с адмиралом. С энергией, которая всегда была ему свойственна, он сейчас же отплыл назад и был снова в Бомбее 28-го ноября. Корабли Хьюджеса, рассеянные штормом и потерпевшие много аварий, вошли также на Бомбейский рейд через несколько дней, один за другим.

Сюффрень оставался в Тринкомали, но тем не менее ему было не легко решить, что делать дальше. Порт был безопасен, и он не боялся нападения английского флота; но зато с другой стороны, помимо того, что климат этой местности был нездоров в период приближавшегося муссона, было сомнительно, чтобы здесь удалось достать провизию, необходимую для надлежащего питания экипажа. Коротко говоря, порт этот, хотя и обладая стратегическим значением, по силе и по положению, был неудовлетворителен по своим ресурсам. Вместо Тринкомали возможно было еще избрать Ачин (Acheen) гавань на другом берегу Бенгальского залива, на западной оконечности острова Суматры. Этот порт отличался здоровым климатом, представлял возможность добыть там достаточно провизии и так расположен по отношению к северо-восточному муссону, что из него корабли могли достигнуть Коромандельского берега скорее, чем из Бомбея, под конец сезона, когда, вследствие более умеренного ветра, стоянка там была возможна.

Эти простые соображения не были, однако, единственными элементами в действительно трудной задаче, представлявшейся тогда Сюффреню. Малые результаты, достигнутые истекшей кампанией, не должны скрывать факта, что были возможны и значительные результаты и что многое могло зависеть от решения Сюффреня. Посылка французами подкреплений небольшими частями не только влекла за собою большие потери, но и порождала неуверенность среди команды рассеянных вследствие этого отрядов, из которых одни не знали, в каких условиях находились другие. Эта неизвестность, потери и медлительность сильно влияли на политическое положение французов в Индии. Когда Сюффрень только что прибыл к берегам последней, на руках у англичан был не только Гайдер Али, но и маратхи, мир с которыми был подписан 17-го мая 1782 года; но, вероятно, вследствие разногласий в их среде, обмен ратификаций не последовал ранее декабря. Как у маратхов, так и при дворе Гайдер Али было разделение интересов; и те и другой поставили на вид французам — которые, хотя и подозревая о договоре их с Англией, не могли добиться точных о нем сведений — что все зависело от относительной военной силы их и англичан. Присутствие и действия Сюффреня представляли все, что Франция могла показать: престиж его гения, взятие Тринкомали, его успех в боях. Французская армия, запертая в Куддалоре, зависела от султана и в денежном отношении, и в продовольствии, и в подкреплениях. Даже флот обращался к нему за деньгами, за мачтами, за боевыми припасами, за хлебом. Англичане, с другой стороны, стояли на твердой почве; хотя в общем противник и взял над ними верх в сражениях, но они не потеряли ни одного корабля, и известно было, что сильная эскадра Бикертона прибыла в Бомбей. Наибольшее же значение имел тот факт, что в то время, как французы искали денег, англичане щедро сыпали их.

Для французов было невозможно держаться против врага без туземных союзников; для них было существенно, следовательно, воспрепятствовать тому, чтобы и Гайдер заключил с англичанами мир. В этом-то вопросе и чувствовались особенно недостаток поддержки и ошибочное направление центрального правительства Франции. Начальство над военными силами французов в Индии как сухопутными, так и морскими, было вверено генералу де Бюсси (de Bussy), некогда одному из блестящих сотрудников Дюпле, теперь же разбитому подагрой инвалиду шестидесяти четырех лет. С расчетом на сохранение тайны своих действий, Бюсси отплыл из Кадикса в ноябре 1781 года с двумя линейными кораблями на Тенерифе, где к нему должен был присоединиться караван судов, вышедших из Бреста в декабре. Этот караван, однако, был захвачен англичанами, и только два судна его спаслись и прибыли к де Бюсси. Последний продолжал с ними свой путь и, узнав у мыса Доброй Надежды, что сильная эскадра Бикертона была на пути к нему, счел необходимым высадить там значительную часть своих войск. Он достиг Иль-де-Франса 31-го мая. Следующий караван из восемнадцати транспортов, отплывший в Индию в апреле, был также застигнут неприятелем на пути. Два из четырех конвоировавших его военных кораблей были взяты, так же, как и десять транспортов; остальные возвратились в Брест. Третий отряд был более счастлив, достигнув мыса Доброй Надежды в мае; но он был задержан там на два месяца печальным состоянием кораблей и экипажа. Эти неудачи заставили де Бюсси остаться на острове до соединения с ожидавшимися с Мыса кораблями, и Сюффрень в этот критический момент не знал настоящего положения дел. Генерал только написал ему, что, не будучи в состоянии достигнуть берега до наступления неблагоприятного сезона, он назначает ему rendez-vous в Ачине. Такая неопределенность произвела тяжелое впечатление на Гайдера Али, уверенного сначала, что надо ожидать прибытия де Бюсси в сентябре и затем узнавшего о прибытии вместо него Бикертона и об измене своих старых союзников маратхов. Сюффрень был принужден сделать вид, что имеет уверенность в прибытии скорой помощи, чему в действительности не верил, и это, вместе с влиянием его личного характера и успехов, побудило султана продолжать войну. Устроив это, эскадра отплыла в Ачин 15-го октября, где и встала на якорь 2-го ноября.