Ведьмаки и колдовки - Карина Демина

 Ничего.

 Над этим она поработает.

 Белые одежды… белая шаль на плечах… наряд не то невесты, не то жертвы… нужное обличье, люди истолкуют цвет правильно.

 — Что еще, дитя мое? — матушка-настоятельница очочки поправила.

 Круглые.

 И лицо у нее круглое. И сама она какая-то вся… округлая, гладенькая, лоснится, точно маслом смазанная. Неприятная особа. Но с ней придется дружить. В ее воле как задержать Богуславу в лечебнице, так и вовсе объявить ее неизлечимой… нет, этого допустить нельзя. И вздохнув, большей частью во вздохе том была печаль о деньгах, которые придется потратить, Богуслава робко поинтересовалась:

 — Быть может, вы знаете, какой из приютов более всего нуждается в поддержке?

 Естественно, матушка знала.

 …а на церемонию все ж согласилась, предупредив:

 — Вы бы подумали, дитя мое… легко связать себя узами брака, но не легко разорвать их…

 …словно накаркала, белая ворона…

 …церемония состоялась на следующий же день — князь Вевельский благоразумно согласился с новыми условиями договора, да и против спешки не протестовал — в монастырском саду, среди белых астр, в беседке, которую с подачи матери-настоятельницы сестры любезно украсили цветами.

 — Ах, как романтично… — сказала сестра-милосердница, заплетая рыжие волосы Богуславы в косу. — Вы так его любите…

 С чего она это взяла, Богуслава не знала, но разубеждать не стала: пускай себе верит в любовь, главное, что прическа получилась почти приличной.

 И зеркало, наконец, подали.

 Брала его Богуслава с трепетом, невольно ожидая страшного, но… отражение было знакомо. Похудела. И тени под глазами залегли, но так и лучше в преддверии встречи с репортерами. Вот морщинки — это плохо, надобно будет заглянуть на Аптекарский переулок, пусть посмотрят, что с морщинками сделать можно… и седой волос… волос Богуслава безжалостно выдрала.

 — Зеркала — Хельмово творение, — неодобрительно произнесла сестра, которая все ж не удержалась, глянула на свое отражение краем глаза. И подтвердила: — Как есть Хельмово… только тщеславие тешить. В человеке прекрасна должна быть душа.

 …прекрасна сама мысль о том, что Богуслава в скором времени покинет сие чрезмерно благочестивое место.

 …осталось пара пустяков.

 …дойти до беседки, где ее ждал отец и князь Вевельский, по этакому случаю принарядившийся в мундир. Но и в нем он странным образом умудрялся выглядеть жалко.

 А вот муженьку ее будущему китель весьма к лицу был.

 …но до чего вовремя они объявились.

 — Премного рад встретить вас в добром здравии, — произнес Велеслав и, наклонившись, ручку поцеловал.

 — И я… рада… — шепотом произнесла Богуслава.

 И замерла, с рукой в руке супруга… снимок должен был получиться умилительным.

 Нет, репортеров на свадьбу не звали, но Богуслава знала: это событие не пропустят, оттого и старалась вести себя в соответствии с новой ролью…

 …ах, Агнешка… чтоб тебе вечно в Хельмовом царстве блуждать без шанса на перерождение…

 — Мне говорили, что вы прекрасны, — выдохнул жених, который, следовало признать, смотрелся доволи солидно: высокий, широкоплечий, светловолосый и синеглазый. Красивый… люди любят красивых.

 Жаль, что идиот.

 А это на лице написано, стоит приглядеться. И выпить любит. В картишки перекинуться, но в картишки ему везет через раз. И значит, долгов он наделал прилично… девки гулящие, опять же… но тут уж кто не без греха? Главное, грамотно этими мужниными слабостями воспользоваться. И тут уж Богуслава не оплошает.

 Несколько смущал нос жениха, характерно припухший, видно, что целители работали, но синюшность и опухоль остались.

 — Что у вас с носом? — Богуслава соизволила проявить любопытство.

 — Я… я заступился за вашу честь. Слухи…

 — Я счастлива, — перебила она, робко приникая к могучему мужскому плечу, — что вы не поверили этим слухам…

 Дернулась бровь. Значит, поверил, но решил, что за пять миллионов можно и на слух дурной глаза закрыть… верно, дорогой, верно… хорошо бы тебе глаза вовсе закрыть, но тут уж не раньше, чем князем станешь. Этаким своим мыслям Богуслава удивилась, но удивление это было вялым.

 …все у нее будет хорошо.

 Нахмурилась матушка-настоятельница, но вспомнила о чеке.

 …кольцо скользнуло на палец.

 …и пламя приняло жертву, взметнувшись над бронзовой чашей…

 …а Богуслава лениво подумала, что все-таки в монастырском саду слишком много белого… ее душа, источенная, изуродованная тьмой желала ярких красок.

 Например, красного…

 …о да, в ее доме должно быть много-много красного…

 …панночка Ядзита примерила шляпку.

 Шляпка была из черного атласа с тремя лиловыми фазаньми перышками. И следовало сказать, что траурный этот колер весьма шел Ядзите, оттеняя белизну ее кожи.

 Да и чувствовала она себя… спокойно.

 Именно.

 — Вы готовы, панночка? — не слишком-то ласково поинтересовался Аврелий Яковлевич, который притомился ждать. А ведь Ядзита все ёго-навсего третью шляпку примерила. И первые две смотрелись, конечно, хорошо, но не идеально.

 А Ядзита…

 — Пожалуй, да, — ответила Ядзита, бросая последний взгляд в зеркало.

 Платье строгих линий. Темно-лиловый муар и вставки из черного кружева… черные короткие перчатки. Фермуар с алым камнем.

 Шляпка вот.

 — Женщины, — фыркнул Аврелий Яковлевич. — Вечно от вас проблемы…

 Ядзита не смутилась.

 К ворчанию ведьмака она успела привыкнуть. Более того, голос этот, глухой, сипловатый, оказывал на Ядзиту самое что ни на есть благотворное воздействие. Да и сам Аврелий Яковлевич…

 — Что вы на меня так смотрите? — нервозно поинтересовался он, одергивая штанину.

 Белые с золотым кантом.

 И поплиновый жилет ярко-розового колеру с вышитыми райскими птичками. А пиджак клетчатый, по новой моде в талии присобранный и с хлястиком еще…

 Светлые ботинки.

 Темно-рыжая борода… кожа медная, сухая, и сухость эта ощущается даже через тонкий шелк перчаток Ядзиты.

 Хорошие руки. Надежные… у отца вот белыми были…

 …и остались.

 Встречать из вышел старый Кристоф, единственный из слуг, кто остался при поместье. И Ядзита подивилась тому, что за прошедшие месяцы ничего-то не переменилось… старое имение, древнее. Сад одичалый подобрался к самым окнам, забросил на них гибкие плети плюща и птичьего винограда, который уже начал вызревать, привлекая к дому стаи воробьев.