Корона Тафелона (СИ) - Авербух Наталья Владимировна

А святой-то человек именем Заступника её звал! Ох, грех какой! Ох, нехорошо. А что делать? Сожрёт её господин Корн. Ох, сожрёт.

Зашуршали кусты. Кая заполошенно повернулась, но там никого не было.

Показалось. Господину Корну-то недосуг, небось. А то ведь он бы мог. Обернётся волком да проследит, хорошо ли Кая слушалась. А что Кая сделает?

Издалека послышалось пение. Голос чужой, слова чужие, а только весёлые. И слушать приятно. Добрый голос. Чужой, а добрый. Не стоит его слушать. Матушка говорила, чужие всегда так. Сперва добрые, а потом… как оборотни. А, может, это и есть оборотень…

* * *

Тяжело дыша, Юлди уселся на лежащую в углу солому. Нож сломался, но яму он выкопал. Достаточную, чтобы ухватить бревно двумя руками. Заступник не оставит его в беде, Заступник придаст сил. Шутка оборотней затянулась и всё меньше походила на шутку. Упрятать пастыря под землю! Ещё и кадушка эта… тьфу! Дайте только выбраться отсюда. Он сокрушил языческого жреца, посрамил его ложных богов, а ведь Князь-Жрец в самом деле кого-то призывал… Монах поёжился, вспоминая видения, которые являлись ему в колдовском тумане. Но он выдержал вражьи нападки. Корн и его дружки пожалеют, что с ним связались.

Помолившись и отдохнув, монах подошёл к выкопанной яме. То, что он собирался совершить, казалось невозможным. Нужно быть оборотнем или и вовсе вампиром, чтобы выворотить из стены нижнее бревно. Но у них нет веры, а у него, у Юлди, есть. Монах покрепче ухватился, поднатужился и дёрнул. Ничего не вышло. Юлди попробовал снова. От рывка у него разжались руки и он упал на спину. Снова подступало отчаяние. Сколько оборотни его здесь продержат? День? Два? Или решат, что, не сумев выбраться, он недостоин их поучать, и бросят здесь навсегда? И воду он разлил, ничего не осталось. Юлди стало страшно и он разозлился. На себя, на оборотней, на бревно, на стену… Он не позволит над собой смеяться! Он не даст посрамить Заступника! В ярости ухватив бревно, Юлди дёрнул… Спину пронзила мучительная боль. Но бревно одним концом вылезло из-под стены! Монах возблагодарил Заступника, удвоившего слабые человеческие силы. Ничего. Всё получится. Заступник всегда помогает своим слугам.

* * *

Фатей нарочно запел. Чтобы девушка не боялась. Напугает девушку, убежит, расскажет — плохо будет. Надо, чтобы не рассказала. Надо, чтобы сама с ним заговорила!

   Я гулял по степи, хорошо погулял,    Я красивую девушку вдруг повстречал!    Улыбнись мне, красавица, взгляд подари:    Я Фатей и страдаю без женской любви!

Чужак оказался совсем нестрашный. Таких людей Кая уже видела, они водили свои караваны мимо их дома. Господину Корну они платили за право раскинуть свои шатры, за выпас коней и за пропуск без обид через его земли. Дальше на западе они продавали товар и шли обратно. Говорили, они много золота везут на восток. И с востока много везут. Чужак был молод, у него были очень чёрные волосы и такие же чёрные глаза. На поясе меч кривой. Одет был и вовсе чудно. Штаны широченные, а на голове шапка платком повязана. Говорили, они из тех земель идут, где деревья не растут и одна трава кругом. И воды мало. Как только живут?...   Чужак ткнул себя в грудь и сказал:

— Фатей.

Кая кивнула, но своё имя называть не стала. Про себя он, видать, пел. Чужак широко улыбнулся.

— Куда идёшь, красавица? — спросил он. Говор у чужака был странный, но знакомый. Так все они говорили, кто с востока караваны вёл.

— Куда глаза глядят, а с утра глядели куда надо! — отозвалась Кая. Фатей засмеялся.

— А откуда идёшь, красавица?

— Где гуляла, там уже не найдёшь.

— А зачем искать? Вот ты, передо мной стоишь.

— И впрямь стою, — посмотрела на свои ноги Кая. — Это дело поправимое. Некогда мне стоять-то.

Она двинулась по тропинке прямо на Фатея. Тот белозубо улыбнулся и пошёл спиной вперёд. Кая аж засмотрелась. Тропинка-то петляет, а он все повороты повторяет и ни разу в дерево не врезался!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— По-людски-то ходить не умеешь? — спросила она.

— А я не по-людски? — удивился Фатей. — Я по-людски. Иду — на тебя гляжу. Глаза твои вижу. Хорошо! Нет, нет, не отворачивайся, красавица! Ты отвернёшься — я умру. Вот сей же час умру. Не веришь?

Он упал посреди тропинки. Кая не выдержала, рассмеялась.

— Вставай, — сказала она. Протискиваться среди кустов, чтобы обойти этого нахала, не хотелось, а если переступать, так небось под юбку заглянет.

— Не встану! — прижал руки к сердцу Фатей. — Умру — не встану!

Он потянулся к её босой ноге, но Кая поспешно отпрыгнула. Фатей вскочил на ноги.

— Не сердись, красавица, — сказал он уже без смешинки. — Не сердись. Всё возьми, только не сердись. Хочешь — голову возьми! Не хочешь? Браслет возьми! Голову не бери, плохая голова, браслет возьми, хороший браслет.

Он в самом деле снял с руки браслет замечательно-тонкой работы и протянул девушке. Искушение оказалось слишком велико.

— Возьми, красавица, — сказал Фатей, надевая ей украшение на руку. — Скажи, что простила.

Кая не ответила, вытянула руку, любуясь браслетом. Ах, тот был хорош! А если спросят, где взяла? Она заколебалась, но Фатей как будто почувствовал её сомнения и накрыл украшение рукой. У него была шершавая ладонь и горячие пальцы. Кая отдёрнула руку.

— Подруг позови, подругам подарим, — обещал Фатей. — Для красивой девушки ничего не жалко. У такой красавицы и подруги красивые, да?

Кая неуверенно кивнула. Очень ей надо, чтобы надутая Граська такой же браслет носила!

— Хочешь — тебе новый платок подарим? — предложил Фатей, продолжая улыбаться. — Как небо платок, как твои глаза. Ничего не жалко, только улыбнись. Завтра приходи — подарим. Я подарю. Я такие глаза во сне видел. Проснулся, на базар пошёл, платок купил. Клятву дал. Увижу глаза — подарю платок! Пошёл гулять — платок в шатре оставил!

Кая напряглась. Сейчас скажет, мол, пошли в шатёр, я тебе там платок подарю… знает она эти шуточки! Но Фатей как ни в чём ни бывало продолжал:

— Ты скажи, куда идёшь. Я только за платком схожу.

Девушка представила, как этот чужой человек является за ней на двор господина Корна, и замотала головой.

— Некогда мне, — грубо ответила она и спохватилась. Она же тут в лесу стоит, господин Корн, небось, решит, что она со святым человеком разговаривала!

* * *

Девушка оттолкнула Фатея и бросилась бежать по тропинке. Он почесал в затылке. Что такого сказал? Ту ли девушку нашёл? Или не ту? Зачем по лесу гуляла? Или к дружку бегала? Не похоже вроде.

Он в отдалении последовал за бегущей девушкой. Васса быстрее. Васса — как вихрь! А эта только себе мешает. Зато юбку подхватила, ноги мелькают — хорошо. А бежит она не в деревню, а на двор к мохнатым. К Корну бежит. И видно — не от Фатея бежит, а домой торопится. Хорошо. Побродить тут надо. Вдруг кто ещё от Корна в лес пойдёт. И за платком сходить, да. За платок жадный Витак много хочет. Фатей его для Вассы торговал. А ну как на два платка не хватит? А ну как и на один не хватит? Иргаю сказать? Он же не для себя, он для дела. А девушка хороша. И глаза — ух! — как небо. Как платок этот. А Вассе он лучше зайца с охоты принесёт.

Поразмыслив, Фатей повернул обратно в лес. Если по тропинке обратно пойти, можно выйти, куда там девушка ходила. Тогда и платок можно не дарить. Или подарить. Уж больно девушка хороша.

Фатей углубился в лес. Солнце ещё только поднималось по небу, лучи косо подсвечивали листву. Рядом с тропинкой виднелась прошлогодняя жухлая трава. Беззаботно пересвистывались птицы. Хорошо! Фатей принялся передразнивать птичье пение. Получалось до того похоже, что пернатые певцы слетались к тропинке, пытаясь перепеть нахала.

Насвистывая, Фатей отмечал все звуки леса, все шорохи в траве или ветвях.