Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

приехать поклониться Белому Царю. Как на это должны злиться Англичане, которые хотели бы сделать из Мервских Туркмен наших непримиримых врагов; а вместо того они увидят их в Москве, поклоняющихся Царю. Вообще сегодняшнее зрелище дает понятие о громадности, о величии России. – Кроме этого было поздравление и всех дипломатов, и всего духовенства нашего и чужих исповеданий, и Государственного Совета, в числе которого и мы подходили. Зато мы простояли на ногах… и были все время не евши, натощак. Тогда только позавтракали внизу у Императрицы и воротились после 3 ч. ужасно утомленные. До обеда пришлось отлеживаться и отдыхать. В 9 1/4 пришлось быть опять во дворец, для куртага, это бал, во время которого дамы все в русских платьях, и потому не танцуют, а только ходят Польским. Все чудные залы дворца были битком набиты, и потому стояла невыносимая жара, и мы все потели невыносимо. В 11 часов только мы вернулись домой…Скучно, что ничем серьезно заняться нельзя. Я даже за вчерашний и сегодняшний день журнала записать не успел. – Ну прощай, голубушка. Бог с тобой и с детками. Сердечно вас всех обнимаю.

Твой К.

17 мая 1883. Москва

Сегодня я тоже получил письмо от Тебя от 15-го числа, самого дня коронации. От души спасибо Тебе, милая голубушка моя, за частое и исправное Твое писание, которым Ты мне всегда доставляешь такое удовольствие. Надеюсь, что вам удалось в Понедельник перебраться на дачу и что поэтому я письма завтра иметь не буду. До сих пор я еще адресовал письма мои на городскую квартиру, потому что не знал, состоится ли ваш переезд 16-го числа, и я думал, что из города легче пересылать письма на дачу, чем обратно. Это же письмо я уже адресую прямо в Павловск. Как я вам завидую, что вы теперь там на покое, да в хорошем воздухе, среди молодой свежей зелени! Как бы мне хотелось застать еще в Павловске цвет сирени. Здесь хотя она уже цветет, но, живучи в городе, я ей, разумеется, жуировать не могу. – Скажи мне, кому ты поручила смотреть за городским домом, наблюдать за ним? Сговорилась ли с соседним дворником или остановилась на какой-нибудь другой комбинации. Сегодняшний день был почти совершенным повторением вчерашнего, и я точно так же утомлен…Было продолжение поздравлений их Величеств. На этот раз подходили вся Свита, весь Генералитет, военная администрация, все находящиеся здесь офицеры как Гвардии, так Гренадерского корпуса, Армии, военноучебных заведений и флота. Потом шел весь двор и все гражданские и судебные администрации. Это составляло массу народа, несколько тысяч человек, которые Императору кланялись, а Императрице целовали руку. Но это было прескучно и неинтересно. Затем подходили волостные старшины со всех Губерний России и Царства Польского. – Продолжалось это, как вчера, с 11 утра до 1/2 3-го, и было одинаково утомительно. – Позавтракавши у Императрицы, вернулись домой к 4 и остальное время отдыхали. После такой усталости ни на что другое и не чувствуешь себя способным. – В 1/2 7-го был во дворце обед в обыкновенной форме для всей Семьи и всех приехавших Принцев, что составило более 50 человек и было новой добавкой к утомлению, а в 10 ч. пришлось ехать на огромный бал у Генерал-Губернатора князя Долгорукова. На него было приглашено вдвое больше народа, чем могло там поместиться. Поэтому можешь себе представить, какова была давка и жара. Мы оставались там недолго, только до полуночи, и мне было нескучно, потому что в этом обществе была масса премиленьких девиц, и некоторые из них совершенные красавицы. Все это мне было ново и незнакомо и составляло вторые и третие генерации тех, которых я знавал в моей молодости. Разъезд был очень труден по узости Тверской и по массе экипажей. Вышли мы из танцевальной залы в полночь, а воротились домой только в 1 ч., а теперь уже 3/4 2-го и Ты можешь себе вообразить, как я устал. Ну, прощай, Бог с Тобой и с детками. Обнимаю вас всех от всей души.

Твой К.

18 мая 1883. Москва

Сегодня письма от Тебя, голубушки, не получал, что есть знак, что в Понедельник 16-го числа действительно происходила ваша переборка на дачу. Дай Бог, в добрый час. С нетерпением буду ждать следующего Твоего письма, чтоб узнать, как совершился ваш переезд. Вероятно, и Гэленко, и Эссаулов Тебя встретили, и Кацер прислал, вероятно, Тебе букет и земляники. Как были детки? Думаю, что не только Мариночка, но и Нюта должны были все хорошо узнать, но Маля вряд ли в состоянии что-либо помнить, для него, вероятно, все совершенно ново и удивляло его. Огорожена ли терраса цветами или слишком еще холодно, и она пока стоит голая? Какое впечатление сделал самой Тебе наш дом? Не глядит ли постаревшим и подряхлевшим? Как выглядит сад? Заметно ли разросся? Как поживают лиственницы и штамповые кратегуцы у крылечек? Как дубовая роща, не много ли их снова посохло? Как большой дуб у скамейки, который хворал, как наша красавица большая липа на лужке, как тополи перед спальной, как яблони, как ели? Ужасно Тебе завидую, что Ты все это увидала одна, без меня, и страшно меня туда к Тебе тянет. – Отелилась ли, наконец, ваша корова? Здравствует ли на ферме Твоя корова, которую Ты выбрала себе еще теленком? Как здоровье деток на новоселье и Левушки и как Ты сама себя чувствуешь на даче, как спишь? Вот сколько вопросов я тебе надавал, так, чтоб подробно на них ответить, Тебе, пожалуй, придется растянуть ответ на два или три письма. Сегодничный день начался, как и предыдущий, т. е. до 11 ч. оставался дома, а тогда в полном опять параде, отправились снова во дворец на продолжение поздравлений. Сегодня была очередь дам. В голове пошли все Великие княжны, потом все придворные дамы, Штатс-дамы и Фрейлины, а потом все городские дамы, проезд ко двору имеющие, как Петербургские, так и Московские. Всего их было более 400, но эта церемония была не более 3/4 часа, и было очень забавно и неутомительно. Странно, что на двух балах мне показалось много красавиц, сегодня же их показалось очень немного, хотя были те же самые.

Вероятно, это произошло оттого, что тогда мы их видели при вечернем освещении, теперь же при дневном, отчего они глядели в большинстве бледными, бесцветными, желтыми, не выспавшимися после вчерашнего бала у Долгорукова. Все они были ужасно embarrases[9], и оттого происходило много смешных сцен. Так, каждая держит за шлейф предыдущую, чтобы