Роза из клана Коршунов - Татьяна Чернявская

Когда переполошившийся отряд догнал-таки не к месту прыткую девчонку, картина, представшая перед ними, вызвала в опытных бойцах настоящую оторопь. Глубокая борозда в песке, доведённом до состояния стекла, пересекала половину дороги и пряталась где-то в кустах. Там же в уродливой, противной всякому естеству позе лежало местами обугленное тело несчастного паренька. Брызги крови и расплавленной одежды покрывали ближайшие деревья и кусты. Но не это шокировало мужчин. Возле тела в неравной схватке сошлась хрупкая девушка с оброненным клинком Ларсареца и четыре бесформенных сгустка, больше напоминающие истекающих жиром пиявок. Если судить по отрубленным студенистым лужам и чёрным разводам на руках и подбородке маленькой наставницы пансионата, бой был неравным. Твари верещали, извивались и пытались втянуться в землю, девушка же устрашающе щерила ровные зубки в хищной ухмылке и очень профессионально раскручивала слишком тяжёлый для её хрупких ручек меч. Зелёные глаза воительницы светились и словно не принадлежали женскому существу. Едкому и губительному свету палок мерзкие твари обрадовались, как гости пыточных застенков спасительной плахе, и растворились в глубинах темноты, продолжая стонать от боли.

— Во…, - не удержался кто-то из воинов.

Каринаррия бросила на него сдержанный взгляд лучшего генерала Императора, что мог с одной рукой на состязании побеждать сразу троих, и отшвырнула в песок, ставший ненужным клинок с плоховатым балансом из-за излишков в украшении. Девушка присела у тела брата и принялась сноровисто вправлять конечности, пока ещё контролировала прилив вдохновения и не погрузилась в привычную истерию. Она не могла отдать его, не могла уступить какому-то Тварителю своего долгожданного настоящего брата, о котором мечтала с детства, который заменил ей семью одним своим присутствием, которого она сама невольно толкнула на смерть. Она просто не могла этого допустить и, заливаясь слезами, продолжала трясти безжизненное тело, над которым уже поорудовали сумеречные любители чужих душ.

— Ерош, открой глаза! — хрипя от удушающих слёз и напряжения, кричала девушка, распугивая своим голосом сумеречников на милю вокруг. — Ерош, братик!

— Успокойтесь, сударыня, Вы ему уже ничем не поможете, — попытался оттащить окончательно свихнувшуюся ведьму от погибшего Нлуй, пока остальные осматривали место боя и проверяли близлежащие кусты на предмет затаившихся тварей. — У Вас горе…

— Отцепись, вурлок, — зарычала, забывая обо всех нормах приличия, Каринаррия. — Не суйся в дела посвящённых!

Советник отшатнулся от бесноватой, но не ушёл, чувствуя искрящийся от силы поток, что окружал это бледное самонадеянное создание. Девушка потеряла всякий интерес к мужчине, сконцентрировавшись на и без того осквернённом трупе.

— Ерош! Открой глаза! — Каринка не до конца понимала, что делает, скорее действовала интуитивно, поддаваясь давно вошедшим в привычку порывам, она сжимала изуродованную голову брата из последних сил, жалея, что не имеет в запасе ни одной руны и ни одного мгновенья. — Приказываю! Открой глаза! Ты можешь! Ну! Давай! Постарайся! Делай это!

Веки дрогнули. Каринаррия не слишком аккуратно оттянула их грязными пальцами. Руки её немного дрожали от волнения, но душа и разум обретали небывалую ясность и собранность, она была готова на подобный шаг и не имела права на раздумья. С лёгкой опаской девушка заглянула в не успевшие закатиться блёклые золотисто-карие глаза: они были почти полностью пусты и столь же бесполезны даже для прислужников Тварителя, но глубоко на самом дне ещё плескались остатки души, поддерживаемые упрямством и семейной силой воли, да на стенках оставались кое-какие крохи из наиболее важного. Наследница рода Корсач согнулась к самому лицу брата, почти касаясь кончиком носа глубокой раны на совсем ещё детской округлой щеке. "Я хочу, чтобы ты жил! Любой ценой! Ты ведь тоже хочешь этого! Ты хочешь снова жить?" — взмолилась она, не имея сил даже на то, чтобы разлепить губы. Было больно, как бывает при вскрытии большого нарыва или опухоли, когда потоки излишков устремляются наружу, неся опустошение наравне с облегчением и толикой надежды. Боль, но совершенно неощутимая телом. Каринка опять заплакала, когда веки паренька снова опустились, а маленькая венка на ещё не окрепшей шее дрогнула в первом прогоне оставшейся крови. Только это уже не был Ерош. Нлуй смотрел за странными действиями и не верил в происходящее. Он готов был поклясться, что видел тонкие нити, истекавшие из глаз сумасшедшей ведуньи в остекленевшие глаза паренька, но не мог даже дерзнуть подумать, что утерянный многие века ритуал разделения душ может быть когда-либо осуществлён в его присутствии.

Девушка устало оперлась на руки и перевела дух, она стала ещё бледнее и, словно лишившаяся рассудка, шарила опустевшим взглядом чёрных глаз по многочисленным свидетелям возвращённого из небытия обряда, проводимого древними колдунами в строжайшей секретности. Наконец её глубокие, пугающие глаза цвета ночного неба остановились на растерянном советнике:

— Достопочтимый, я не слишком хорошо разбираюсь в людях, ввиду определённой инфантильности и предвзятости, поэтому прошу прощения за некоторую дерзость при нашем последнем разговоре и прошу позаботиться о моём брате до полного его выздоровления. Следует тщательно обработать рану в районе левой лопатки, она не совсем обычного происхождения и позаботиться о порезах на лице после нападения сумеречников. Я могу доверить его только Вам.

Мужчина затравленно кивнул. Когда он был ещё совсем мальчишкой и украдкой читал, ворованные фолианты из реквизированной у одного отступника библиотеки, он только мечтал увидеть спутано описанные возможности первых детей белого песка, только покинувших тёмную Долину. Теперь же ему доверяли ухаживать за единственным в мире, кто являлся плодом этой древней силы. Только железная выдержка и глубокий опыт, позволили ему сдержать эмоции и не расплакаться от радости и благодарности у всех на глазах. Чудесное создание без сил легло на землю и выравнивало почти прервавшееся дыхание. Никто не рискнул нарушить этой удивительной тишины, понимая или скорее осознавая важность случившегося.

— Эй, сестрёнка, ты как? — потряс почти придремавшую девушку за плечо Владомир.

— Владька, ты — кретин! — с удивительной прямотой заявила хрупкая и очень аккуратная (при обычных ситуациях) в выражениях Каринка.

Колдун на миг опешил от такого приветствия, и Рокирх, собиравшийся убрать с глаз наглого типа, застыл на месте не менее шокированный. Казалось, такому точному и ёмкому определению тому стихийному бедствию, что приходилось терпеть всю дорогу, удивился весь отряд, подтянувшийся с места ночёвки.