Бабочка - Анри Шарьер

Шесть месяцев все шло хорошо, пока не случилось то, что раньше или позже должно было случиться. Ее звали «Цветок корицы», и ее кожа действительно имела цвет корицы. Эта новая девушка, которую я вытащил с самого дна преступного мира Джорджтауна, во время стриптиза сводила посетителей с ума. Когда приходила ее очередь выступать, мы выносили на сцену белую кушетку, и она сначала со знанием дела раздевалась, а потом ложилась на кушетку и начинала гладить себя. Не стоит описывать реакцию мужчин, которые подолгу живут в лесу и, кроме того, полны алкоголя.

«Цветок корицы» требовала, чтобы при розыгрыше за нее платили стоимость двух бутылок виски, а не одной. Здоровый детина — шахтер, с густой черной бородой, который несколько раз неудачно пытался выиграть «Цветок корицы», купил тридцать билетов. Остались только два билета, принадлежащие бару.

Бородач спокойно наблюдал за стриптизом, будучи уверенным в том, что теперь, после того как он заплатил за шестьдесят бутылок шампанского, «Цветок корицы» посидит за его столиком. И вот, крутят колесо, которое укажет на победителя.

Уверенный в победе, бородач ждет, когда же, наконец, поднесут ему обнаженную девушку. Катастрофа! Выиграл 31 номер! Сначала парень не понимает, что произошло, но увидев актрису за стойкой бара, он, обезумев, вытаскивает пистолет и всаживает в девушку три пули.

Я подхватил ее, оглушив бородача стеком, который всегда носил с собой. «Цветок корицы» умерла, и полиция закрыла «Бамбуковую хижину». Мы вернулись в Джорджтаун.

Шансов открыть новое дело в Джорджтауне немного. Кроме того, Джорджтаун уже раздражает меня ограничениями, накладываемыми войной, и тем, что моя Принцесса, которая раньше предоставляла мне полную свободу, теперь ни на шаг от меня не отходит.

Побег из Джорджтауна

Гито согласен уехать со мной из Британской Гвианы. Он тоже думает, что можно найти более приятное место для жительства. Однако выезд из Британской Гвианы считается серьезным преступлением, и потому мы должны готовить настоящий побег. Идет война, и ни у кого из нас нет паспорта.

У нас еще три кандидата на участие в побеге: Депланк из Дижона, парень из Бордо и Шапар, который бежал из Кайенны. Квик-Квик и Ван-Ху предпочитают остаться здесь. Им здесь хорошо.

Мы узнали, что у устья Демерары находится многочисленная охрана, вооруженная автоматами, гранатами и пушками, и потому решили инсценировать рыбную ловлю, сделав для этой цели лодку — точную копию лодки рыбаков Джорджтауна. Я, конечно, упрекаю себя за неблагодаоность по отношению к Индаре, но я не могу иначе: она прилепилась ко мне, и это меня раздражает. Эта индианка так же, как сестры из племени гуахирос, не способна тормозить свои половые инстинкты и должна удовлетворять свое желание в тот самый момент, когда оно возникает, а мне, чтобы утолять все время ее жажду, приходится насиловать себя.

Итак, мы тщательно готовимся к побегу. Сделали широкую и длинную лодку с хорошими основным и дополнительным парусами и рулем отличного качества.

Мы прячем лодку в Пенитенс-риверс, притоке Демерары. Она выкрашена в тот же цвет, что и лодка рыбаков-китайцев, только вот экипажи явно отличаются. Китайцы — владельцы скопированной нами лодки — низкорослые и худые, а мы высокие и плотные.

Все идет гладко; мы благополучно выходим из Демерары и попадаем в море. Моя радость не может быть полной, потому что я бежал, как вор, не предупредив даже свою индийскую принцессу. Она и ее отец сделали для меня столько добра, а я отвечаю им черной неблагодарностью. Я не ищу себе оправданий. На столе я оставил шестьсот долларов, но разве можно расплатиться деньгами за то, что я получил от них?

Я вернулся к мысли добраться до Британского Гондураса, и для этого нам придется плыгь более двух суток прямо на север.

Нас пятеро: Гито, Шапар, Брайер из Бордо, Депланк из Дижона и я, Бабочка, капитан и ответственный за плавание.

После тридцати часов пребывания в море на нас обрушился ужасный шторм, сопровождаемый каким-то подобием тайфуна. Громы, молнии, огромные беспорядочные волны и ветер перемешиваются и кружат нас в каком-то безумном танце. Ветер часто меняет направление, и паруса становятся ненужными. Если такое будет продолжаться восемь дней, мы, пожалуй, вернемся на каторгу.

Мы потеряли все: продовольствие, снаряжение, бочку с водой. Сломалась мачта и исчезли паруса, но самое ужасное в том, что сломался руль. Шапару чудом удалось спасти маленькое весло, и я пытаюсь с его помощью управлять лодкой. Нам всем пришлось раздеться, чтобы соорудить некое подобие паруса. В ход пошли: куртки, штаны, рубашки. Парус, сделанный из нашей одежды и прикрепленный к железному моту, который мы нашли в лодке, позволяет нам плыть со сломанной мачтой.

Ветер, наконец, утих, и по прошествии шести дней, два из которых были удивительно тихими, мы замечаем сушу. Нас мучит жажда, мы жутко обгорели, но никто не жалуется и не пытается давать советов. Поведение моих друзей достойно уважения.

Прошел час после того, как я различил на горизонте сушу. Я так уверен в том, что это действительно суша, что, не говоря ни слова, повернул к этой точке. Над нами кружат птицы — значит, я не ошибся.

Промыв лицо, Гито спрашивает меня:

— Ты видишь сушу, Пэпи?

— Да.

— Как ты думаешь, через сколько времени мы до нее доберемся?

— Через пять или семь часов. Друзья, я не могу больше выдержать. У меня, как и у вас, на всем теле ожоги. Ветер слабый, мы продвигаемся медленно, у меня затекли руки, и я не могу больше держать весло. Давайте спустим парус и накроем им лодку до вечера. Лодку будет подгонять к суше течением. Если никто из вас не хочет занять мое место у руля, нам придется так сделать.

— Да, да, Пэпи, так и сделаем. Хоть поспим в тени паруса.

С наслаждением усталого животного я растягиваюсь в тени на дне лодки, и скоро мы все, в том числе и постовой, погружаемся в небытие.

Громкий гудок заставляет нас вскочить. Полная темень.

Где мы? В какую сторону плыть? Справа и слева от нас ясно вижу сушу. Снова слышится гудок. Я различаю, что эти звуки доносятся справа. Что это означает, черт побери?

— Где мы, по-твоему, Пэпи?

— Поверьте, не знаю.

Если оба эти отрезка суши не разделены, и мы в заливе, то это может быть граница Британской Гвианы у Ориноко. Если же это остров и полуостров, мы плывем к Тринидаду, а слева от нас Венесуэла, и в таком случае, мы находимся в заливе Пария. Куда же направить лодку? От этого решения зависит наше будущее. Пока мы плывем прямо. В Тринидаде сидят «ростбифы», — значит, там те же порядки, что и в Британской Гвиане.