Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

– Статую разве не французы американцам подарили? – Александра выпрямилась и потерла пальцами виски.

– Я говорю не о самом монументе, а об идее, – уточнил Николя. – Неужели правда не хотите спать? – спросил он, и, показалось, в этот раз без сексуального контекста.

– Уснешь тут с вами, – проворчала она и взяла в руку бокал.

«Сколько ему лет? – подумала она. – Наверное, уже за сорок. Впрочем, если мужчина следит за собой, разницу между тридцати- и сорокапятилетним определить почти невозможно. Правильные черты лица, красивые скулы, вьющиеся темные волосы. Глаза необычного цвета – карие, со светлыми лучиками. Подбородок с ямочкой, – продолжила оценивать, находя все больше достоинств. – Руки красивые, пальцы длинные… – увидела усмешку в глазах Николя и опустила глаза, спрятав мысли, которые в этот раз у нее самой попытались убежать в неправильную сторону. – Хотя почему неправильную?» – снова посмотрела на Николя и, заметив, что тот понимающе улыбнулся, потребовала продолжения рассказа, решив подавить желание интеллектом.

– Представьте, – снова заговорил он интригующим тоном. – Франция…

Александра кивнула. Францию ей даже не надо было представлять. Франция была наверху.

– Середина девятнадцатого века. Вечер. Дом архитектора Фредерика Огюста Бартольди. Стук в дверь. Хозяин открывает. На пороге двое в длинных плащах с капюшонами, накинутыми на голову. Проходят в дом вслед за молчаливым приглашением хозяина. Бартольди знал этих людей – служителей культа богини Исиды. Ночные гости поведали ему, что на него возложена важная миссия. В то время строился знаменитый Суэцкий канал. Так вот, скульптору сообщили, что он должен создать статую Исиды в виде маяка и поставить ее именно там, в Суэце. Бартольди не мог отказаться.

– Почему? – спросила Александра. – Разве он не был свободен?

– Возможно, Бартольди сам принадлежал к служителям культа Великой Богини, – сказал Николя таким тоном, чтобы не оставалось сомнений, что принадлежал. – Но… дело не заладилось. Скульптор побывал на строительстве канала и, познакомившись с Фердинандом де Лессепсом, возглавлявшим строительство, предложил египтянам создать к открытию водной трассы между Средиземным и Красным морями огромную скульптуру с маяком-светильником в руке. Статуя должна была называться «Прогресс» или «Египет, несущий свет в Азию». Однако правитель Египта Исмаил-паша не принял идею. А может, просто не понял… Но идея не умерла. В 1865 году, при императоре Наполеоне III, вокруг академика Эдуарда де Лабулайе… Кстати, – оживился Николя, – фамилия Лабулайе на персидском звучит почти как «уста Бога». Так вот, вокруг него сформировался кружок, члены которого жили в надежде на конец империи и утверждение французской республики. Таким образом, решив подарить статую Свободы, хотели выразить свое восхищение великой республикой по ту сторону Атлантики. В общем, 28 октября 1886 года, к столетию Соединенных Штатов, статуя Свободы с факелом в руках была установлена и стала символом Америки.

– И какое это имеет отношение к герметизму и Исиде? – решила уточнить Александра.

– Сам Бартольди, естественно, всегда отрицал «египетское» происхождение идеи статуи Свободы и повторял, что проект, предназначенный для Америки, совершенно оригинален. Но разве он мог сказать что-то другое?

– Помнил судьбу Моцарта? – спросила Александра.

Николя улыбнулся, но на вопрос не ответил.

– Если сосчитать, лучей в короне статуи семь. И принципов герметизма тоже семь.

– Про семь принципов герметизма мне интересно, – с трудом сдерживая накатившую зевоту, поднесла ладошку к лицу Александра. – Четвертый я уже знаю. Расскажете про остальные? Или это тоже тайна?

– Расскажу-расскажу, – пообещал Николя. – Вы ж все равно не отстанете.

– Не отстану, – подтвердила Александра, – потому что любознательна по природе, как все женщины. – Так все же, какое отношение к этой истории имеет статуя Исиды?

– Разве вы не поняли? – удивленно спросил Николя. – Та страна, которая установит у себя правильную статую Исиды, выберет правильный вектор движения в эпоху Водолея и станет мировым лидером.

– Ой, я, кстати, слышала, что собираются соорудить стопятидесятиметровую статую Будды, – сказала Александра, – и еще пирамиду-некрополь в Германии в три раза выше пирамиды Хеопса.

– Они все ищут символы. Но есть и второй элемент, – Николя сделал паузу, – Посланец, который будет иметь прямую связь с энергоинформационной оболочкой Земли и принесет идеи, которые позволят изменить сознание человечества на общепланетарное, а затем на космическое. Каждая мировая религия хотела бы заполучить его, а некоторые утверждают, что он уже пришел.

– Далай-лама, живое воплощение Будды, в которого переселилась душа Будды, уже указал на мальчика… который исчез вместе с семьей, – пробормотала Александра. – А почему, кстати, не девочка?

– Насчет девочки сказать ничего не могу, – улыбнулся Николя, но уж точно посланец будет надконфессионален. – Кстати, признак наступления новой эпохи – возвращение к экстраординарным способностям человека, которые проявляются у все большего количества людей. Если в прошлом веке были известны Эдгар Кейси, Вольф Мессинг и, пожалуй, еще Никола Тесла, то сейчас процесс пошел гораздо быстрее.

– Вы имеете в виду так называемых детей индиго? – сонным голосом спросила она.

Николя кивнул.

– Да, между прочим, – он сочувственно посмотрел на засыпающую гостью, – на церемонию открытия статуи Свободы были допущены всего две женщины – Жанна-Эмилия, жена Бартольди, и восьмилетняя дочка Лессепса.

– Безобразие, – вяло отреагировала Александра, глаза которой уже неумолимо слипались. – А пойдемте-ка наверх, выпьем кофе, и заодно немного поспим.

– Мне нравится ход ваших мыслей! – заулыбался Николя. – Мне вообще все в вас нравится. Александра, я, честно говоря, – он перегнулся через столик, взял ее руку и прикоснулся губами, – до сих пор не верю, что вы не мираж, явившийся мне только для того, чтобы неожиданно исчезнуть, и не райская птичка, случайно залетевшая в окно. Мне кажется, я знаю вас очень давно. Целую жизнь. Хотя, в сущности, почти ничего о вас не знаю. Не исчезайте из моей жизни, прошу, – сжал ее руку.

«Поздравляю! Можешь стать графиней! – промелькнуло в ее засыпающем мозгу. – Хватит уже ломаться! Быстренько соглашайся!»

«Я так и думала! Завела французского хахаля!» – голос мамы был неумолим, как приговор.

«Господи, какая глупая ситуация, – подумала она. – Похоже, это признание в любви, а я не знаю, что ответить. А когда я не знаю, что ответить, говорю «нет» либо… пробую отшутиться».

– Послушайте, Николя, – она осторожно высвободила руку, – давайте пока отложим этот разговор. Тем более что Кларисса, – Александра изобразила озабоченность, –