Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солдаты гуляли день, второй, третий, потом угомонились. А некоторые даже подумывали о женитьбе. Только Прокой не думал ни о женитьбе, ни о работе. Всю ночь он бродил со своей гармонью, обжигая сердца девок. Сегодня с одной, завтра с другой. Потом весь день спал, чтобы набраться свежей силы к ночи.
Афанасий, его дружок, давно хотел жениться, да стеснялся чего-то.
— Кто тебе нравится? — однажды прямо спросил у него Прокой.
— Матрена, — ответил тот и покраснел.
А Матрена тогда уже была красивая да пригожая. Лицом чиста, телом — налитое яблоко, а ноги!.. Пройдет мимо — голова сама поворачивается ей вслед. И на работе быстрая. Проворнее ее не сыскать во всей деревне.
— Матрена, говоришь? — снова спрашивает Прокой.
— Да, ее хочу взять.
— Готовь пол-литра. И сегодня вечером сиди дома.
— Зачем?
— Не спрашивай. Потом узнаешь.
Прокой в тот вечер снова вышел на гулянье, но уже с другой целью. Сев на колени одной из девушек, он играл исступленно. А сам все время поглядывал на Матрену. Как она пляшет, как поет, как разговаривает — все примечал. «Хороша девка! Не напрасно она приглянулась Афанасию. Не дурак он», — думал Прокой.
Начали расходиться по домам. Но Прокой ничего не видел. Он догнал Матрену, схватил за руку. Та и не собиралась вырываться. Прокой, ничего не говоря, довел ее до ворот Афанасия и втолкнул во двор.
Афанасий тут как тут, он все понял. И Матрена догадалась, за кого ее хотят выдать. Афанасий обрадовался, но не мог вымолвить ни слова. Матрена яростно вырывалась. Прокою пришлось долго уговаривать ее. И так он к ней подходил, и эдак, говорил, что в деревне будете самой красивой парой, самыми подходящими мужем и женой, завидовать будут… Матрена заплакала. А раз заплакала — значит, согласна. Так говорят у марийцев.
Посадив их рядышком, Прокой ушел, но на полпути к дому остановился, вдруг повернулся и побежал обратно. Зашел в дом, видит: Афанасий и Матрена сидят рядышком, как он их и оставил.
— Вы еще не легли спать? — удивился Прокой.
— Нет.
— Тогда, Матрена, пойдем.
— Куда ты ее уводишь? — рассердился Афанасий.
— Она не по тебе. Я сам женюсь на ней.
По улице шли тихо, не прикасаясь друг к другу. Матрена вся горячая, как огонь, рукой притронуться к ней нельзя.
Прокой шептал ей:
— Нисколько не вру, правду говорю — люблю. Сама-то любишь?
— Люблю, — ответила она и закрыла рукой лицо.
Не заходя в дом, он завел ее в клеть. До утра жених с невестой стали мужем и женой. Вечером Матрена в клеть вошла сама, утром выйти почему-то застеснялась. Что делать? Прокой позвал мать. Та обрадовалась, наконец-то, думает, сыночек женится и начнет работать.
В тот же день заиграли свадьбу. Три дня гуляли.
После свадьбы, вечером, Прокой заявил жене и матери:
— Все. Завтра иду на работу.
И правда, с утра Прокой жнейкой косил рожь. И с того дня до самого сегодняшнего вечера не знает никакого выходного, никакого отпуска летом. И зачем механизатору отпуск летом? Придет снег — всю зиму отдыхай.
Вот о чем думал Прокой. А жена его давно пришла, только боится зайти в дом.
Прокой вышел во двор, позвал жену и снова усадил рядом с собой на диване.
— Матрена Дмитриевна, — начал он, — а помнишь, как ты выходила за меня замуж?
— Не говори, христа ради, чего не надо, — засмущалась она.
— А ведь интересно мы сошлись. Если бы об этом поэму написать или стихотворение, ой-ей, как бы читали люди.
Жена не перечит ему, боится словечко вымолвить.
— Матрена Дмитриевна, я тебя по-прежнему сильно люблю, — снова сказал он и нежно обнял жену…
Прокой сел за стол ужинать. Матрена сама поставила на стол бутылку, чего никогда не делала, думая: вот выпьет муж и выздоровеет сам собой. Но муж ее даже и не взглянул на «Московскую».
Наелся, завалился спать. Сон, однако, не шел к нему. Долго ворочался Прокой. Потом, вдруг вспомнив о чем-то, среди ночи выскочил на улицу.
Полез под комбайн, закрепил туже расслабившиеся ремни, покопался в моторе, тряпкой вычистил стекла кабины.
И жена не могла спать, всю ночь наблюдала за мужем. Выйдя вслед за ним на улицу, долго стояла в темном углу, поджидая мужа. Замерзла вся.
Когда Прокой отошел от комбайна, она вбежала в дом, свернулась калачиком под одеялом. Муж вернулся, но сразу спать не лег. Походил по избе, скрипя половицами, выкурил подряд несколько папирос, потом, вместо того, чтобы идти на свою койку, тихо-тихо прилег рядом с женой, думая, что та спит. Он начал нежно гладить мягкое плечо жены, положил ее голову себе на руку. Не вытерпел, спросил:
— Что ты такая холодная? Не умерла ли?
Но Матрена молчала. Только грудь высоко поднималась…
Утром Прокой проснулся раньше жены. Встал, приготовил завтрак, подоил корову, привязал теленка. А когда встала жена, заговорил с тревогой:
— Ты что-то не похожа на мою жену. Вчера я от радости забыл тебе сказать. Вот пятьдесят рублей. Положи.
— Где нашел?
— В поле. Во ржи… Премия.
— За что дали?
— Хорошо работаю, говорят. Прокопий Игнатыч, сказали, всегда будь таким хорошим человеком. Директор совхоза пожал вот эту руку.
— А чего же ты вчера не говорил про это? — Матрена стала приходить в себя.
— Говорю же, забыл…
— А я-то думала… Так испугалась… Думала, что ты спятил.
— Прокой Игнатыч — толковый мужик! Такого себе не позволит.
Позавтракав, он вышел к комбайну. Матрена — за ним следом. Прижав ладони к груди, она смотрела на него радостным взглядом. Теперь она совсем успокоилась, пришла в себя.
Прежде чем тронуться с места, Прокой пальцем поманил к комбайну жену и тихо проговорил ей на ухо:
— Ты сегодня вечером с семи часов гляди телевизор. Меня будут показывать.
Хотя до Матрены не дошел смысл сказанного — поверила. В знак согласия кивнула головой, нежно погладила плечо мужа. Потом вдруг чего-то застеснялась, быстро убрала руку, оглянулась вокруг. Как бы кто не увидел. Старикам некрасиво такое позволять.
Прокой до самой темноты косил пшеницу за Тошлемом. Только к семи часам вечера вдруг стал беспокоиться. Хотел побежать домой. Но как бросишь работу? Видишь, день-то какой хороший. Коси да коси.
Пусть другие, жена и дети смотрят на него. Чего смотреть на самого себя. Вот он, Прокопий Игнатыч! Смотрите!
Огромный комбайн плывет посреди поля, собирает хлеб, не оставляя ни одного зернышка на земле.
