Конноры и Хранители - Олег Авраменко

— Но, — добавила Марика, — он младше её на два года.

— Ну, это не проблема, — заметил Смирнов.

— Не проблема, — согласилась Марика. — Проблема в другом.

— Он женат?

— Нет, неженат. Но он король.

Миссис Уолш и Смирнов переглянулись.

— Он Коннор? — спросила миссис Уолш.

— Да.

— Тогда, думаю, мы сможем решить эту проблему, — загадочно произнёс Смирнов и вдруг резко переменил тему: — Итак, принцесса, если я правильно истолковал ваши слова, вы кое-что знали о Хранителях и без Кейта.

— Я — нет, но старейшины знали. — Марика не стала уточнять, что до недавнего времени об этом знал только один из старейшин. — Прежде это знание держалось в тайне.

— Коннор МакКой рассказал о причинах своего бегства с родины?

— Да.

— А он рассказал, что ему помог бежать один из нас?

— Ну… да.

— И он назвал имя?

Марика промолчала. Она боялась, что её ответ может навредить потомкам Бартоломео Колонны… хотя, с другой стороны, представлялось сомнительным, что Смирнов и миссис Уолш пойдут доносить на давно умершего Хранителя, коль скоро они сами не без греха.

Смирнов догадался о причинах колебаний Марики.

— Видите ли, принцесса, — с улыбкой заговорил он, — так получилось, что уже три десятилетия я имею честь принадлежать к тайной группировке среди Хранителей, членом которой некогда состоял Бартоломео Колонна. В разные времена мы назывались по-разному. Сейчас мы именуем себя эволюционистами.

— И вы на нашей стороне? — недоверчиво спросила Марика. Она ещё могла понять, что, в силу личных причин, отдельные Хранители, вроде Кейта, Джейн, их матери или того же Смирнова, не питают враждебности к Коннорам и даже помогают им. Но поддержка со стороны сплочённой группы Хранителей казалась ей невероятной. Она очень боялась попасть в коварную ловушку…

— Мы на стороне природы, человечества и здравого смысла, — ответил Смирнов. — Мы считаем ошибочным постулат, что с созданием искусственной среды обитания, каковой является цивилизация, естественная эволюция человечества, как биологического вида, прекратилась. Мы убеждены, что, наряду с развитием общества, должна совершенствоваться и природа самого человека.

— С помощью генной инженерии? — предположила Марика.

— Вовсе нет, принцесса. Я ведь говорю о естественной эволюции. Мы, эволюционисты, принципиальные противники искусственного вмешательства в столь деликатную сферу, как наследственность… ну, разве что для исправления некоторых врождённых физических пороков — и то крайне осторожно. Мы считаем, что природа (или Бог, если вам угодно) способна сама позаботиться об этом — в надлежащее время и надлежащим образом. Наши предшественники расценили появление МакКоев с их уникальными способностями, как долгожданный шаг в биологической эволюции человека. Но подавляющее большинство Хранителей усмотрели в МакКоях угрозу всему человечеству… гм, а самое главное — угрозу своему исключительному положению в мире. И они поспешили устранить её.

— Кейт говорил об этом, — заметила Марика. — Вот только я не верю в милосердие Хранителей. Почему они не истребили всех МакКоев? Это ваша заслуга… то есть, ваших предшественников?

— Отчасти да. Мы не могли воспрепятствовать Запрету, но мы сумели предотвратить немедленное истребление всего рода МакКоев. А потом, когда оказалось, что их дети рождаются лишёнными дара…

— Вернее, с мёртвым даром.

— Да, вы правы. Но в те времена Хранители ещё не умели обнаруживать латентный или, по-вашему, мёртвый дар. Они считали, что дети МакКоев рождаются обыкновенными людьми, и не видели в них угрозу. А эволюционистам (впрочем, тогда они назывались иначе) удалось сыграть не то что на милосердии Хранителей, а скорее на присущем всем людям, за исключением разве что психопатов, нежелании быть палачами. МакКои с подавленными способностями благополучно умерли своей смертью… или не своей — но, по крайней мере, не от рук Хранителей; а их потомки, даже после снятия Запрета, не проявляли никакой склонности к магии. Хранители успокоились, а те из них, которые были эволюционистами, терпеливо ждали. Они верили, что природа (или Бог) не потерпит такого надругательства над её (или Его) волей, и оказались правы. Но, к сожалению, восстановление дара началось слишком рано. Запрет сильно ослабил наследственность МакКоев, благо это не коснулось вас, Конноров. К середине семнадцатого века их численность сократилась почти в десять раз и в течение трёх следующих столетий не превышала пятидесяти душ. Только во второй половине двадцатого века начался некоторый прирост, и сейчас насчитывается девяносто три потомка МакКоев (Конноров я, естественно, в счёт не беру). Такое количество людей легко контролировать, а ещё легче — уничтожить. Когда двести лет назад впервые восстановился дар… Между прочим, вам известно, что этим человеком был дядя вашего предка по отцовской линии?

— Мы догадались об этом. Кейт не знал имён, он только знал, что был такой человек и у него было двое детей. Тогда отец вспомнил историю трагической гибели сэра Дугласа МакАлистера, его восьмилетнего сына и годовалой дочери. После смерти сэра Дугласа и его наследников, бароном Норвика стал наш предок, его племянник Малкольм.

— Так вот, — продолжал Смирнов. — Когда у сэра Дугласа и его детей был обнаружен восстановленный дар, многие Хранители начали требовать немедленного уничтожения всех потомков МакКоев и даже тех, кто только заподозрен в родстве с ними. Но поскольку рецидивы случались крайне редко — всего шесть за два истёкшие столетия…

— Семь, — поправила его Марика. — По крайней мере, так говорил Кейт.

— Восемь, — поправил её Смирнов. — О последнем случае Кейт не знает. Но если рассматривать лишь сами восстановления дара, то двое детей сэра Дугласа МакАлистера не счёт — они родились от отца с уже восстановленным даром.

— Понятно… А тот последний случай, о котором Кейт и Джейн не знают, это было недавно?

— Не так уж и недавно, пять лет назад, — ответила миссис Уолш. — Просто Кейт не в курсе, а Джейн знает, но молчит. Она считает себя виноватой в смерти ребёнка.

— Почему?

Мать Кейта вздохнула:

— Глупая мнительность. Сколько раз я убеждала Джейн, что с ней или без неё, Хранители в любом случае узнали бы о беременности Сесилии Монтгомери.

— Матери Алисы? — поражённо переспросила Марика. Алиса как-то рассказывала, что у неё был младший брат, который умер через два дня после рождения. — О Боже! Алиса не должна узнать об этом.