Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина

и рассматривать! Однако ногу все-таки показал, и хихикал, вертелся, пока пальцы Огонька бегали по коже, ощупывая и словно вслушиваясь.

— Не дергайся ты! — говорил Огонек. Страшновато было испытывать ответственность за здоровье другого. Когда Иве помог — так лишь парой дней позже осознал, что натворил. А теперь руки немели — вдруг сделает что не так, и не то что хромоту не излечит, и вовсе ходить перестанет мальчишка?

А мальчишка оказался довольно трудным пациентом — не столько из-за неправильно сросшейся ноги, сколько из-за непоседливости и смешливого недоверия к Огоньку. Тот же перестал спать ночами, видя перед собой скрюченную ногу, и прикидывал, как сделать и что — кости не изогнуть, не ломать же заново?!

Но под его Силой и кость поддавалась, на самую крохотную малость становясь мягкой, уступчивой.

На исходе двенадцатого дня Кели, наконец, преодолел расстояние от стены до другой без палки. И долго хмыкал после этого, недоверчиво взирая на светящегося гордой тихой радостью Огонька и на собственную счастливую до беспамятства мать — ее не спустило с небес на землю даже признание полукровки в том, что он сделал все, что мог — сын навсегда останется хромым… хоть и способен отныне ходить сам.

“Похоже, более сильные целители сумели бы его излечить”, — хмуро думал подросток. “Только зачем им?”

И старался наверстать все, что, по его мнению могли, но не делали другие… забывая о том, что Тейит — большая, привязываясь к тем, кому помогал и, по сути, не покидая пары кварталов.

Ночные кошмары не возвращались, но и прошлое никак не желало дать о себе знать, несмотря на усилия Лайа. Как скоро ей надоест?

Неожиданно он начал тосковать по имени, которое не помнил. Видно, недостаточно было в нем северного, чтобы удовлетвориться прозвищем. Данное на Юге нравилось, да и с рождения звать его могли бы именно так, по цвету волос — но нет, он чувствовал, что звали иначе.

Как будто стоял у разделительной черты, протяни руку и возьми нужное — но все время что-то мешает.

Он все еще чувствовал себя неуверенно, опасаясь очередного окрика или грубого слова. Ведь кто он? Найденыш лесной. Но вскоре перестал сомневаться, уверился, что ведется какая-то игра, а он… фигурка в ней.

Виной тому была встреча — вряд ли случайная, думал порой Огонек. Что Сильнейшему из Хрустальной ветви делать в Ауста, во владениях Обсидиана?

Подросток впервые так близко видел Лачи — соправителя Лайа. Мужчина весен тридцати пяти — сорока, похожий на туманный, ограненный полукругом опал — скользит взгляд, не за что зацепиться. Кожа светлее, чем у большинства эсса. В глазах его тоже был туман, и непонятный взгляд этот прятал острия ледяных ножей. Улыбнулся Огоньку, подозвал.

Огонек не почувствовал к северянину доверия, хоть тот говорил весьма по-дружески и вовсе не свысока, внимательно выслушивая все сказанное полукровкой. Мальчишка не видел смысла что-то скрывать, и выложил все, что давно знала Лайа. Если этот человек заявился в Ауста втайне от нее — пусть сами разбираются, а его никто не обязывал хранить тайны для Обсидиановой ветви.

— Ты даже не представляешь, какое ты сокровище, — сказал Лачи. — Таких, как ты, больше нет… ты нужен всему северу.

— Для чего?

Лачи ответил расплывчато:

— Пока попробуй понять сам. Если узнаешь сразу, загордишься еще, — и удостоил мальчишку улыбкой.

Может, и еще что сказал бы, но появился мальчик — посыльный, передал Огоньку — Элати хочет видеть его.

Ее Огонек боялся, не мог позабыть дорогу сюда — хоть и сознавал, что должен испытывать благодарность. Она, как всегда одетая по — мужски, смерила полукровку беглым холодным взглядом, проговорила:

— Хватит тебе болтаться без дела. В твоем возрасте мальчишки работают наравне со взрослыми.

— Я готов, — пожал плечами Огонек. — Разве я отказывался от работы?

— Помолчи, когда тебя не спрашивают. Через несколько дней решим, чем займешься.

Огонек не знал, что часом раньше Элати встречалась с сестрой. Нечасто приходилось наблюдать главу Обсидиана ошарашенной — даже в далеком детстве она владела собой превосходно. А причиной тому была пара слов:

— Ты не поверишь, анна! Ила утверждает, что видела похожую птичку в доме своей подруги!

— Прекрасно, стоит проверить, куда может привести этот след…

— И проверять ничего не надо — подруга ее исчезла вскоре после того, как гуляла с южанином из посольской охраны, а мать этой самой подруги — Лиа-целительница!

Услышав это, Лайа заходила по комнате, прижимая к вискам сухие тонкие пальцы, несколько раз начинала речь и сама обрывала. Элати смотрела и наслаждалась. Лайа уважала ее саму за напор, за волю, но считала больше пригодной скакать по лесам и степям, чем думать. И вот именно Элати принесла ей разгадку прямо в горсти. Наконец Лайа заговорила:

— Он может быть сыном той сумасшедшей девчонки, может не быть. Пока это нам ничего не дает, он ни на волосок не сумел приоткрыть свою память.

— Но все же этим стоит воспользоваться, — сухо сказала Элати. — Мне надоело, что Атали каждый день где-то шляется с ним.

— Она выполнила свою работу, — примирительно улыбнулась Лайа. И прибавила почти весело:

— Целительница, говоришь?

**

Сидя на парапете, Ила вертела в пальцах маленький розовый цветок на тонком стебле. Сидела, поджав ногу — позабыла, что давно не девчонка.

Никак не могла придти в себя после случайной встречи с мальчиком. Столкнулись на лестнице… И та птичка… Элати сказала — не твоего ума дело. А какой тут ум, у самого рассудительного человека не хватит — связать воедино концы непонятно каких веревок.

Мальчик-подросток с лицом подруги юности… полукровка, который взялся непонятно откуда и живет в Ауста? Который не носит никаких отличительных знаков — то есть, и понять нельзя, зачем он понадобился Сильнейшим. А Элати ничего не захотела рассказывать, она не любит Илу за то, что та — нянька у Хрусталя и Меди. Она очень рассердилась бы, если б узнала — Ила стала расспрашивать детей… те вечно все слышат, это лишь взрослые считают их несмышленышами, взрослые, которые проводят время вдали от детей. Куна напустил на себя таинственность, но не смог промолчать, стоило Иле притвориться разочарованной: мол, ничего не знаешь. А Илику — простая душа, сама все выложила, хоть и особо нечего было.

И вся плата за ее слова — плитка орехов в меду. С Куной сложнее — долго еще