Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник) - Александр Филиппов

Здесь-то и подоспел на помощь болезному заботливый родственник в лице Новокрещенова. Кликнув через санитарку ожидавшего в приемном покое с узелком «вольной» одежды Ваньку, он с его помощью растолкал задремавшего было безмятежно после постного больничного обеда чеченца, заставил одеться и быстро вывел, ошарашенного, в чахлый скверик во дворе диспансера. Здесь их с нанятым заранее водителем уже поджидал хмурый, до конца судя по всему не веривший в успех операции Самохин.

– Ну вот, а ты, майор, сомневался! – оживленно попенял Самохину Новокрещенов, заталкивая на заднее сиденье ничего не понимающего, наряженного в затрапезную одежонку, похожего на бомжа чеченца.

Самохин покачал головой, а потом буркнул сварливо:

– Знал я, что бардак в стране, но чтоб до такой степени… Видать, в тюрьмах нынче одни дураки сидят. Освободиться теперь – раз плюнуть…

А Новокрещенову нужно нанести еще пару-тройку визитов.

Неделю назад, поприжав замшелого профессора-онколога, Новокрещенов выудил из его картотеки несколько адресов излеченных якобы от смертельного недуга пациентов Кукшина, факт чудесного исцеления которых заверил профессор своей подписью. А позавчера побывал у белобрысого участкового Петрова, порасспросив его, как движется расследование Фимкиной смерти.

– Да никак, – пожал тот плечами. – Факт самоубийства не вызывает сомнений, а то, что диагноз, выставленный докторами, не подтвердился, так за это не судят…

– А если… диагноз липовый поставили… с корыстной целью? – напирал Новокрещенов и объяснил ничего не понимающему милиционеру: – Ну, чтобы отомстить, например. Журналистка злоупотребления медиков расследовала, вот они и поставили ей диагноз такой, чтоб обо всем позабыла и своим здоровьем занялась. Чисто теоретически такое можно предположить?

– Можно, – согласился участковый.

– И если так, то под какую статью уголовного кодекса такое деяние подпадает?

– Ну, я не знаю… – развел руками старший лейтенант. – Подобных случаев, честно говоря, не припомню…

Милиционер почесал белобрысый затылок.

– Может, статья сто десятая… Доведение до самоубийства? Так умысел не докажешь. Есть еще двести тридцать пятая – незаконное занятие частной медицинской практикой… Да нет, тоже не то. Может, причинение смерти по неосторожности, сто девятая?

– Во-во, причинение смерти. Нормально, – кивнул Новокрещенов, а старший лейтенант разозлился вдруг.

– Ну что ты привязался ко мне, мужик! Мы бандитов, убийц, с поличным взятых, за решетку засадить не можем – то доказательств не хватает, то еще чего, – а ты с докторами вяжешься… Да ничего мы им не сделаем, даже если узнаем, что они журналистку эту… загипнотизировали как-нибудь и в окно сигануть принудили. И вообще, не морочь мне голову, я ночь не спал – то операция «Вихрь», то «Антитеррор»… Засношали уже сотрудников, а толку нет. Если настаиваешь на своей версии – пиши заявление. Будешь писать?

– Не буду! – сказал Новокрещенов и вышел.

А теперь он по профессорскому адресочку решил навестить некоего гражданина Кустикова Григория Измаиловича, пятидесяти лет от роду, инженера-технолога по образованию, поступившего на лечение к доктору Кукшину два года назад с диагнозом: «Центральный рак правого легкого с метастазами в лимфатические узлы средостения, с поражением печени, поджелудочной железы в третьей клинической стадии, с раковой кахексией».

С медицинской точки зрения диагноз сформулирован не слишком грамотно, но впечатляет. Потому что из него следовало, что жить Кустикову оставалось на свете не месяцы, а дни. А он до сих пор, судя по сведениям, почерпнутым из горсправки, проживает по адресу: улица Комсомольская, 51. И, следовательно, жив-здоров. Впрочем, и в картотеке онкодиспансера в графе «лечение» скромно значилось: «Бимануальная терапия с элементами психотерапии – 10 сеансов», и ниже приписано летящим, будто восторженным почерком старого профессора: «После проведенного лечения по методике доктора Кукшина в результате клинического обследования со стороны внутренних органов патологии не выявлено. Диагноз: практически здоров».

Жил на редкость для нашего нездорового времени практически здоровый инженер-технолог неподалеку, в старой пятиэтажке с осыпающейся со стен, как жухлая осенняя листва, штукатуркой, и Новокрещенов, несмотря на рабочий день, надеялся застать его дома.

Прикинув, в каком из облезших подъездов должна располагаться нужная квартира, Новокрещенов решительно вошел и стал подниматься по лестнице, вглядываясь в номера на дверях. Нашел с цифрой 27, крашенную темно-коричневой половой краской, без смотрового глазка, и нажал на кнопку звонка.

Послышались бодрые шаги. В такт им жизнерадостный голос напевал за дверью:

– Нас утро встречает прохладой, туру-ту, туру-ту, та-ра!

«Господи, да он, кажется, идиот!» – обреченно сообразил Новокрещенов, который не пел никогда, даже будучи в состоянии глубочайшего опьянения.

Дверь отворили, не поинтересовавшись личностью визитера, что по нынешним временам всеобщей опасливости тоже выглядело необычным.

– Вы ко мне? По какому вопросу? – живо осведомился возникший из потустороннего полумрака квартиры хозяин – седовласый, высокий и сухощавый, можно было даже сказать – спортивный, если бы ни излишняя, на взгляд Новокрещенова, худоба и бледная изможденность лица с каким-то исступленно-приветливым наперекор всему взором.

– Григорий Измаилович? – растянул губы в улыбке Новокрещенов и, дождавшись кивка, подтвердил лучезарно: – К вам, к вам. Я, знаете ли, из газеты…

– Неужели успели прочесть мою рукопись? – приятно изумился хозяин. – Я ведь только вчера занес! Вот ведь какие чудеса рыночные отношения творят! Раньше, бывало, пишешь, пишешь – и все, как в черную дыру, ни ответа, ни привета. А сейчас, небось, за подписчиков сражаетесь, вот научно-популярная тематика и сгодилась! Ну, проходите, проходите. Так, значит, статейку мою вы прочли?

– Э-э… В общих чертах… Просмотрел по диагонали… – замялся, не зная, о чем идет речь, Новокрещенов, переступая порог.

– Она, понятное дело, великовата… Но можно публиковать с продолжением. С переносом в следующий номер… Сюда, пожалуйста, – суетился Григорий Измаилович. – Я, как вы понимаете, не ради себя стараюсь… Гонораров там всяких… Гонорар мне можете не платить. Главное, чтоб люди прочли. Здоровье нации, генетический потенциал – это, знаете ли, важнейший сегодня вопрос. Важнейший!

Новокрещенов украдкой осмотрел крохотную квартирку, состоящую из прихожей размером с платяной шкаф, чуть большей кухоньки и комнаты, посреди которой, занимая почти все пространство, высилось странное сооружение из мутного полиэтилена, напоминающее чум, в котором обитают оленеводы. Изнутри склеенные между собой скотчем прозрачные листы поддерживал деревянный каркас. В глубине конструкции угадывалась железная солдатская койка.

– Меня, если позволите, интересует вот какой аспект… Э-э… Не знаю, связан ли он с вашим научно-популярным трудом… – начал нерешительно гость. – Я имею в виду прежде всего излечение тяжелых больных..

– Да как же не связано? Вот, – с гордостью указал на чум Евгений Измаилович. – Вот оно, волшебное средство от всех болезней. К рукописи моей и чертежи прилагались… Не затерялись ли? – всполошился он.

– Да что вы… Как можно! – возмутился Новокрещенов. – У нас, в редакции то есть, как в швейцарском банке. Все подшито куда надо, подколото.

– Биоэнергетика – наука будущего. А я, так сказать, ее добровольный слуга, первопроходец. Испытано на себе. Просто, доступно практически каждой семье. И – практически гарантировано здоровье!

– Ну-у… Если с одной стороны взглянуть, то, конечно… А если с другой… – нес околесицу Новокрещенов, судорожно соображая, о чем, собственно, идет речь и куда он попал. К сумасшедшему?

– Господи, да с любой стороны, – взяв его под локоток, высился рядом хозяин, указывая с пафосом, как отлитый в памятник Ленин в светлое будущее, на полиэтиленовый чум. – Макро– и микрокосмос как бы переходят один в другой, пронизывая весь мир животворящим излучением. А пирамида – простейший генератор этих лучей. Вы думаете, древние египтяне были дураки? Да разве бы сохранились в течение тысячелетий мумифицированные тела, если бы их не подпитывала космическая энергия!

– Это… вроде теплицы? – догадался, обозревая строение, Новокрещенов.

– Пирамида! – в отчаянье от его несообразительности всплеснул длинными руками хозяин. – Это, друг мой, величайшее изобретение всех времен и народов. А может быть, и… – Григорий Измаилович поднял кривой указательный палец, едва не коснувшись им низкого потолка комнатки, – и не наших народов. Не земных! Надеюсь, вы как работник печати, журналист, не являетесь ретроградом и допускаете такую возможность?