Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - Николай Зенькович

Одна из газет тут же процитировала значение слова «обречены»: «Обреченный — такой, кому предопреде­лена, суждена гибель, полное крушение». И источник: С. Ожегов. «Словарь русского языка».

Что касается второго изречения, то, по коммен­тарию газеты, лучше про нашу властолюбивую прото­плазму не сказал бы и сидевший рядом с Немцовым сам Жванецкий.

— Кто такой Немцов?— как-то раз задался рито­рическим вопросом Владимир Жириновский. — Нем­цов — это буревестник из Нижнего Новгорода. А что нужно сделать с буревестником?

Зал затих, не зная, какой ответ последует.

— Ощипать! — безапелляционно заявил Жиринов­ский.

Борис Ельцин:

«Как говорят у нас на Руси, мы с премьером рабо­таем в одну дуду».

«Не будем сминать Козырева в бараний рог, пусть работает...»

«Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужить­ся...»

«Два министра уперлись и не хотели этот вопрос решить. Мы взяли, разрубили их, все— отставили в сторону одного, другого — и все, пошло».

«Если вы видите, что власти недорабатывают, то толкайте их в спину!»

«Это было правильное решение. Мое решение».

«А как нам дальше быть? Или, извиняюсь, голую задницу подставить, или все-таки как-то обеспечить себе, понимаешь, на Востоке хорошее прикрытие».

«Я 30 лет был коммунистом и столько наслушался этой демагогии, что сегодня, при моем демократичес­ком мировоззрении, я выдерживать эту демагогию больше не могу».

«Мы верили в скорый приход благополучия и про­цветания. Но это было лишь началом больших пе­ремен...»

«Там есть попечительский совет, и вот вместе они обсуждают, так сказать, план, как работать. И, конеч­но, не допускают, чтобы туда проникал, так сказать, секс, так сказать, спектакли и прочее, от чего нам надо постепенно все-таки избавляться напрочь».

«Я за небольшую ссуду построил небольшую дачу и купил машину «БМВ». Хорошая машина».

«Я тоже уже дедушка: у меня три внука. Ой, что это я, у меня четыре внука. Совсем заездился...»

«Длинными ночами я размышляю и спорю сам с собой».

«Трое есть, так что заседание четверки».

Перед заключением мирного договора с Чечней:

— И силой нельзя, и отступать нельзя... Надо, чтоб и победа была, чтоб без войны. Дипломатия, понимаешь.

После заключения мирного договора с Чечней:

— Мы подписали мирный договор, которому предначертано историческое значение, поскольку ста­вится точка 400-летней давности. В это время шла какая-то война, и целый народ испытывал неуверен­ность.

О себе (февраль 1997г.):

— Голова мыслит хорошо, ясно. Осталось только набраться физических сил.

Жаку Шираку:

— Как жаль, Жак, что ты торопишься и не можешь побыть со мной еще немного...

«Надо сказать, что на такой маленькой-маленькой этой улочке вот такой маленький-маленький ресторан­чик, где французы тут прямо ужинают и одновремен­но, так сказать, два президента в этом ресторанчике — это интересно».

«Не стесняйтесь, так сказать, свой интеллект попол­нить здесь японским интеллектом. Я вот сколько контактируюсь вот лично с Рю, так и то чувствую, что становлюсь умнее».

«Мы с Колем встречались три раза. Вот такая мужская любовь!»

«Я думаю,, что я не меньше, чем любой китаец, понимаю вашего председателя».

«Сейчас значительная доля вины лежит на руково­дителях предприятий... Некоторые из них... попросту говоря, тащат».

О министре внутренних дел Сергее Степашине:

— Не успеваю повышать его. Сегодня опять решил повысить.

О Борисе Немцове:

— В общем, у него сегодня при разговоре уже мысли прямо так и льются из него.

«Обещать выполнимое, обещанное выполнять».

Виктору Черномырдину:

— Что делать, чтобы чиновник не довлел над раз­ными проблемами выше, чем мы с вами.

«Вот ставропольский помидор и помидор, из Гер­мании привезенный: жуешь — как трава. Не поймешь, то ли помидор он, то ли огурец».

«Пятьдесят наименований микроэлементов в одной корове при ежесуточном кормлении. Вот поэтому она и дает».

«Образование и медицина все больше делятся на школы и больницы для богатых и для всех осталь­ных».

«Нам важнее поддержка лично Гельмута Коля как большой мировой политической фигуры... Гельмут Коль обещал весь свой вес бросить на то, чтобы ЕС полностью признал Россию страной с рыночной экономикой».

«Такой здоровый и не справится с ма-а-аленькими такими проблемами, российскими региональными...» (о Вадиме Густове).

«Особое поручение Бородину Пал Палычу, чтобы он врезался в этот вопрос как полагается и не отходил от него, пока не закончит».

На саммите в Д е н в е р е (1997 г.):

— Ракеты, нацеленные на Японию, перенацелим.

«Буду драться до последнего, надо землю отдать крестьянам».

«Россия настолько могучая страна, что ей никто не страшен: ни сват, ни брат, ни... Клинтон».

На вручении госпремий деятелям ли­тературы и искусства (июнь 1997 г.):

— В 2000 году надо выбирать президента, который любит культуру. А то что это, мол, такое: некоторые скрипку от контрабаса отличить не могут.

При назначении Кириенко:

— Перед войной министрами назначали 20—30- летних...

О трудностях (сентябрь 1998 г.):

— Может быть, по экономике еще мысли есть, а по финансам — трудно сказать.

На встрече с Кириенко (июль 1998 г.):

— У нас кризиса нет. Поэтому и программу я не называю антикризисной. Скорее — стабилизационной.

Тогда же (о западных кредитах, попросив у МВФ 15 млрд. долларов):

— Нам не нужно денег. Нам нужна скорее мораль­ная поддержка, что они верят в Россию. Они верят, что мы выдержим, мы не свалимся.

На отдыхе в Долгих Бродах (финансовый кризис августа 1998 г.):

— Нельзя возвращаться. Скажут: во-о... значит, там заваруха, дело валится совсем.

О нюансах кадровой политики (июль 1998 г.):

— Кто-то не любит рыжих, кто-то черных, кто-то седых, кто-то лысых...

О Ельцине:

Геннадий Зюганов:

— Посмотрите внимательно на господина Ельци­на! На лице его никогда не ночевала демократия.

Александр Лукашенко:

— Я говорю президенту России: «Ты мой старший брат!». Он этого очень боится.

Руслан Хасбулатов:

«Депутат Сумин, отцепитесь от микрофона».

«Идет голосование...Идет голосование... Уважае­мые народные депутаты, напоминаю, пожалуйста, не ломайте электронные механизмы, ногти, карточки...»

«Не зевайте, а то в момент зевания вас обязательно телевидение сфотографирует. Вы же видите, что теле­видение — очень большой друг народного депутата».

«Уважаемые депутаты, оставьте микрофоны в по­кое, пусть тоже отдохнут».

«Ну ладно, ставлю на голосование. Только сам не понимаю, за что голосую...»

«Пресса не должна тешить себя иллюзией, будто она— четвертая власть. Вы ничего не значите!.. Да плевать мне на эту четвертую власть!»

«Всякие дурачки объявляют себя политологами».

«Вы что, отключаете у меня микрофон? Я думаю, только, я здесь отключаю. Оказывается, и меня можно «отключить»...»

«Не родился еще больший демократ, чем ваш по­корный слуга. Это моя оценка, очень скромная, да?»

«Не сравнивайте мое мнение с мнением рядового депутата. Каждое мое слово — это мнение парламен­та».

«Не стоит гроша выеденного...».

Виктор Черномырдин:

«Правительство — это не тот уровень, где, как говорят, можно только языком».

«Все ваши предложения мы поместим в одно мес­то».