Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

бою взяли город Ревандуз, были в 100 км от Мосула. Но здесь узнали, что британцы уже капитулировали. Наступление теряло смысл, а турки подтягивали свои части, организовывали оборону. Поэтому дальше не пошли, закрепились на достигнутых рубежах. А Баратов решил все же продолжить путь на Багдад — хотя бы просто рейдом, зря что ли готовились? Отбросив отряды турок и курдов, его корпус занял пограничный Ханэкин и вступил в Ирак. Стояла страшная жара, двигались по раскаленным горам и долинам. Питьевой воды не было, ее подвозили в бурдюках на верблюдах. Но впереди стали выходить на дорогу огромные колонны турок — корпус, высланный от Кут-эль-Амары. Вступать с ним в сражение Баратов не стал, приказал отходить к Керманшаху.

Однако взвод драгун 18-го Северского полка под командованием вахмистра Буденного был в это время выслан в разведку в Бекубэ. Кавалеристы вошли в город, противника не обнаружили, отправили донесение начальству и поехали дальше. Вдруг посыльные вернулись, сообщили, что на обратном пути нарвались на массу турок — неприятельский корпус выплеснулся на дорогу как раз между разъездом и войсками Баратова. Взвод Буденного неожиданно очутился во вражеских тылах. Начали выбираться. Возле Ханэкина увидели большие караваны, обозы неприятельской группировки. Горстка драгун внезапно налетела, навела панику, в суматохе угнала две вереницы верблюдов, взяла пленных. Узнала от них, что русские далеко отступили. Поехали кружными проселками, тропинками. Во вьюках трофейных верблюдов оказались рис и сухофрукты, ими и питались. Достигли линии фронта. Ударили с тыла на заставу турок, кого порубили, кого захватили в плен и вышли к своим. Взвод был уже исключен из списков части как погибший — он путешествовал по территории противника 22 дня.

Глава 51.

Ютландский бой и Трентино

Уинстон Черчилль никогда не был другом России, но он честно признавал, что в Мировой войне русские проявляли подлинное «соревнование боевого товарищества, которое было отличительной чертой царской армии». Увы, союзникам до товарищества было очень далеко. Алексеев в январе 1916 г. писал в Париж Жилинскому: «За все, нами получаемое, они снимут с нас последнюю рубашку. Это ведь не услуга, а очень выгодная сделка. Но выгоды должны быть хотя немного обоюдные, а не односторонние». Ну нет, западные державы думали именно об односторонних. По бешеным ценам старались сбыть всякий хлам. Ружья, закупленные у Италии, оказались совершенно негодными. После долгих уговоров французы все же начали поставлять тяжелые орудия, но выяснилось, что 35 % из них не выдерживают двухдневной стрельбы. Самолеты, приобретенные во Франции, почти сплошь оказались бракованными — поставщики воспользовались тем, что приемщики не разбираются в авиации.

Зато запросы росли. Караваны судов шли в Архангельск под охраной британских крейсеров, и Англия потребовала за это особую «компенсацию» — отдать ей «в распоряжение и ведение» весь русский торговый флот. Правительство отказалось, тогда британцы принялись шантажировать, сокращать количество грузов, отправляемых в Россию. Но в данном случае возмутились и думские либералы (еще бы не возмутиться, отечественные олигархи были акционерами пароходных кампаний, а союзники хотели хапнуть их собственность). Англичане пошли на попятную, но возникли опасения, что они попросту откажутся конвоировать суда. Выручили японцы. Подешевке продали старые корабли, доставшиеся им в прошлой войне, крейсер «Варяг», броненосцы «Пересвет» и «Полтаву». Японии возместили лишь стоимость их подъема со дна и ремонта. «Полтаву» переименовали в «Чесму» (к этому времени в составе российского флота уже был дредноут «Полтава»). Корабли с русскими командами совершили труднейшее плавание вокруг всей Азии и Европы. «Пересвет» погиб в Средиземном море, подорвавшись на мине. «Чесма» и «Варяг» добрались до пункта назначения, и на Севере появилась собственная эскадра для охраны судов.

А Франция вела себя так, будто уже купила Россию. У нее возникла идея — зачем везти на Восток винтовки? Лучше наоборот, везти на Запад русских солдат, пусть воюют во Франции. Требовали прислать 200 тыс. человек, потом разохотились аж на 400 тыс. С этими проектами в Петроград прибыли сенатор Думер и генерал По. Ничтоже сумняшеся разъясняли: «Мы же в нашей армии имеем аннамитов (вьетнамцев), ни слова не понимающих по-французски, но прекрасно воюющих под нашим началом». Президент Пуанкаре доказывал, что за их «помощь» Россия должна прислать не только солдат, но и рабочих на французские заводы.

Почувствовав, что наша страна зависит от них, западные «друзья» принялись между собой перекраивать даже российские границы! Вспомнили о своих симпатиях к полякам. Царь предполагал после войны объединить Польшу под своим протекторатом и предоставить ей автономию, как в Финляндии. Но французы повели с поляками закулисные переговоры, обещая совсем отделить Польшу от России. А к Николаю II начали подкатываться, чтобы он согласился на это. Наконец, союзники задумали вовлечь в войну Румынию. Она проституировала с обеими сторонами, ей хотелось получить и венгерскую Трансильванию, и российскую Бессарабию. Французы и англичане не скупились на посулы. Рассудили, что в условиях равновесия на фронтах румынская армия может стать гирей, которая перетянет чашу весов к победе Антанты. Но румыны выставляли дополнительные условия — пусть их поддержат русские, пришлют 5–6 корпусов.

Царь и Алексеев отбивались от всех этих требований. Отдавать солдат во французскую армию они наотрез отказывались. «Польский вопрос» государь откладывал до окончания войны. Указывал: на любые уступки Польше немцы наобещают ей вдвое больше, а русские солдаты и народ этого просто не поймут — воевали-воевали, и только для того, чтобы отдать свою территорию? А боевую «мощь» румын Россия оценивала очень скептически. Полагала, что их нейтралитет куда полезнее союза. Впрочем, Алексеев соглашался выделить 10 дивизий, действовать так, как он предлагал раньше — Салоникский фронт ударит с одной стороны, русские и румыны — с другой, сомнут Болгарию, вторгнутся в Австро-Венгрию. Нет, этот план не устраивал западные державы, и румын тоже. Они боялись болгар и сражаться с ними не желали. Настаивали: пускай русские развернутся на Дунае одни, защищают от болгар Румынию, а она в это время будет захватывать нужную ей Трансильванию. Разумеется, такой вариант не устраивал нашу Ставку.

Но союзники вновь и вновь поднимали требования о поляках, румынах, присылке солдат. Доходили до шантажа. Ссориться тоже не хотелось, наживешь новые проблемы, а в выигрыше будет противник. Николай II и Алексеев решили пойти на уступки, но чисто символические, продемонстрировать узы союзничества. Отправить во Францию в качестве эксперимента одну бригаду, но она будет подчиняться французам лишь в оперативном отношении, останется российским соединением. 1-я Особая бригада и впрямь стала особой, показательной, ее формировали из отборных солдат. Возглавил ее генерал Лохвицкий (впоследствии командовал армией у Колчака). Бригаду везли через Сибирь, потом пароходами через Сингапур, Бомбей, Суэц. В дороге она была 3 месяца и 20 апреля прибыла в Марсель.

Она оказалась очень кстати. Франция была в трансе от невиданных потерь под Верденом. Бригаду решили использовать, чтобы поднять дух народа — вот, мол, русские с нами, теперь выстоим. В Марселе встретили с чрезвычайным торжеством. Командирам немедленно вручили ордена Почетного