Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

и, замерев, кротко исподлобья уставилась на нее, всей душой пытаясь понять, что она думает о ней, что теперь собирается делать. Обуреваемая тревогой и страхом, она жаждала увидеть, что мать, которая была для нее всем на свете, от которой зависела вся ее судьба, не злится на нее больше, что все будет хорошо.

Заметив Дашу, Вика отвернулась в сторону и, нахмурившись еще сильнее, ускорила шаг. При виде испуганного, полного обиды, боли и страха лица дочери в ней всколыхнулось мучительное чувство вины, и она бессознательно поспешила отгородиться от нее, чтобы не видеть, не воспринимать страдания собственного ребенка, причиной которых была она.

Наскоро одевшись, Вика вышла в прихожую. Сын уже неделю жил у свекрови, согласившейся взять его на осенние каникулы, чтобы немного разгрузить беременную невестку, и Даша оставалась дома одна, но Вика не видела в этом проблемы: до магазина было недалеко, и она планировала обернуться в несколько минут, да к тому же дочка была уже привычная. Но не успела она еще застегнуть шубу, как в коридор выбежала Даша.

— Я с тобой, — пролепетала она.

— Нет, — открывая дверь, отрезала Вика.

— Мамочка, не уходи. Я с тобой! — скуксившись личиком, принялась умоляюще канючить Даша.

— После того, что ты натворила?! — зло сверкнула глазами Вика. — Сиди дома!

— Я с тобой! С тобой!!! — истерически закричала девочка, побледневшими от напряжения пальчиками схватившись за шубу в отчаянной попытке остановить мать. На шейке ее толстыми шнуриками выступили набухшие венки, личико сделалось бордово-красным, а в глазах отразился один только жуткий страх.

— Что ты делаешь?! — гневно выпалила Вика, с силой ударяя по испачканным кровью ручкам дочери и отдергивая полы шубы. — Я сказала — сиди дома! — бросила она следом и, выйдя в подъезд, захлопнула за собой дверь.

Глава III

Несколько раз нажав на кнопку вызова лифта, Вика поначалу пришла в замешательство из-за отсутствия каких-либо движений в шахте, но затем вспомнила, что тот еще со вчерашнего дня стоял сломанный, и, распаляясь еще больше этим обстоятельством, пошла вниз пешком. Ходить по лестницам на седьмом месяце беременности, да еще плотно одетой, ей становилось уже затруднительно, и она, спускаясь, не переставала на чем свет стоит хаять безалаберных работников местного домоуправления; выйдя же из подъезда, устремилась в магазин.

Была середина ноября, и на улице уже с неделю господствовала настоящая зима. Мороз стоял градусов двадцать ниже нуля, и хотя на небе не было ни тучки и солнце светило по-обеденному ярко, тепла от него не ощущалось вовсе. Правда, не было и ветра, так что хорошо одетым прогуляться по улице можно было даже в удовольствие; но Вика не замечала ни бодрящего зимнего воздуха, ни радужно играющих в пышном свежевыпавшему снегу солнечных лучей, ни резвившихся на горке детей. Бессознательно причинив Даше то, что (как ей чувствовалось) час назад проделал с ней муж, бросив дочку одну в квартире в страхе и ужасе неведения перед грядущим будущим, сполна упившись своей абсолютной властью над всецело зависящим от нее человеческим существом, она во многом компенсировала свое внутреннее напряжение; но пришедшее вслед за этим облегчение продлилось недолго — отступив на короткие минуты, глубинная тревога уже накрывала ее новой, в этот раз куда более мощной волной.

Поглощенная кипевшими в душе эмоциями, Вика словно в полусне дошла до магазина, а оказавшись внутри, остановилась в растерянности, не понимая, зачем пришла сюда. Отрешенно побродив по рядам, так и не взяв ничего, она подошла к кассе, и тут вдруг мысль о сигаретах посетила ее. Эту мысль она приняла разом, всей душой, преисполнившись возбуждением, волнительным предвкушением предстоящего облегчения, даже не вспомнив про томатную пасту и вовсе не понимая того, что в действительности от самой квартиры шла с одной-единственной целью — именно за сигаретами и ни за чем более.

Выйдя на улицу и свернув за угол, где совсем не было прохожих, Вика принялась судорожно распечатывать пачку. Она не курила уже четыре дня, и это был один из самых долгих ее сроков без табака за весь период беременности. Постоянно зарекалась она бросить, когда же курила, то пыталась ограничиться пятью сигаретами в день, но ни то, ни другое не удавалось ей.

Первые затяжки изголодавшегося по никотину организма разлились по телу Вики расслабляющим потоком: ноги сделались ватными, голова закружилась — стало вдруг спокойнее, лучше, легче. Она курила быстро, одну за другой глубоко хватая очередные порции дыма, не переставая при этом, опасливо вытянув голову, то и дело украдкой поглядывать за угол, будто совершая преступление и боясь быть обнаруженной. Вскоре эйфорическое состояние, принесенное первыми дозами никотина, прошло, но Вика не остановилась, пока не докурила сигарету до фильтра, а как только вышла из-за угла и увидела проходивших по улице людей, вся вдруг преисполнилась тревогой. Досадливая горечь, а следом желчная злость наполнили ей душу: злость на прохожих, на сигареты, на поработившую ее пагубную привычку; но злость эта мгновенно трансформировалась в раздражение на саму себя — слабую, безвольную, безответственную, только что совершившую ужасный поступок; однако такое бремя терпеть было невыносимо, и тут же следом раздражение на себя уступило место гневу — гневу на собственную беременность, неудобную, изматывающую, ограничивающую и мучавшую ее беременность. Все эти переживания по отдельности и разом бурлили в Вике, но исключительно на подсознательном уровне: она была не в состоянии даже просто уловить и осмыслить свое текущее эмоциональное состояние, не говоря уже о том, чтобы отследить его развитие или тем более рационализировать источники.

Пройдя мимо магазина, Вика направилась было домой, но, сделав шагов двадцать, услышала сзади обращенный к ней голос.

— Вика! Вика! — громко и настойчиво окликал ее кто-то.

Действуя рефлекторно, почти неосознанно, Вика обернулась и рассеянно уставилась на кричавшую женщину, даже не сразу узнав в ней жившую в подъезде по соседству приятельницу. Это была невысокая дородная дама, лет сорока, одетая в короткий совсем новый норковый полушубок и невероятно широкие расклешенные книзу джинсы. Она быстро, почти бегом догоняла Вику, неуклюже шаркая ногами, стараясь не упасть на укатанной в лед дороге.

С соседкой, сын которой учился в одном классе с Артуром, Вика познакомилась около года назад. Не имея особенно никакого занятия в жизни, она охотно заводила контакты везде, где только получалось, и очень скоро женщины сблизились, позже начав дружить и семьями. Новая знакомая оказалась на редкость общительной и открытой собеседницей: она была в курсе всего, что происходило в их многоквартирном доме или школе, находясь на острие самых горячих новостей, каждый