Том 3. Записки охотника - Иван Тургенев

Стучит!

Впервые опубликовано: Сочинения И. С. Тургенева (1844–1874). М.: изд. бр. Салаевых, 1874. Ч. 1, с. 509–531 (вышло в свет в конце сентября ст. ст. 1874 г.).

Сохранился черновой автограф рассказа (Bibl Nat, фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, ед. хр. 170). Название рассказа сопровождено в нем подзаголовком «Отрывок из „Записок охотника“ Ив. Тургенева»; здесь же, на заглавном листе, — указание на время работы над рассказом: «Начат в Спасском, в пятницу 7 / 19 июня 1874, кончен там же — в понедельник 10 / 22 июня 1874 в 4 часа» и текст подстрочного примечания к рассказу «Живые мощи», напечатанного в ЗО 1874 (см. комментарий к этому рассказу). Последний слой текста чернового автографа очень близок к первопечатному, стилистическая правка относительно невелика. В конце автографа подпись: Ив. Тургенев; дата: с. Спасское. Понедельник, 22-го / 10 июня 1874. 4 часа дня.

В настоящем издании в тексте ЗО 1880 слово «выкликнул» (343, 15–16) исправлено на «воскликнул» (по черн. автогр.).

Замысел рассказа «Стучит!» возник у Тургенева, по-видимому, в начальный период сложения цикла. В примечании к «Живым мощам» сказано, что «наброски» этих «двух отрывков» были найдены автором в черновых его бумагах в 1874 г. и тогда же дописаны, один для «Складчины», «другой для предстоящего издания» (ЗО 1874, с. 494). Известно, что «Живые мощи» были обдуманы и написаны Тургеневым в декабре 1873 — январе 1874 г. в Париже. Вероятно, тогда же Тургенев возвратился к старому замыслу рассказа «Стучит!». В предисловии к изданию 1874 г., датированном: «Москва. Май <ст. ст.> 1874 года», — Тургенев сообщает о включении в состав «Записок охотника» рассказа «Стучит!», который «не был нигде напечатан и является в первый раз», взамен обещанной и ненаписанной статьи «Семейство Аксаковых и славянофилы». В письме к П. В. Анненкову от 12 (24) июня 1874 г. из Спасского-Лутовинова Тургенев пояснял историю этой замены: «… так как Аксаковы перепугались (!) моему намерению написать статью об их отце и семействе (точно я памфлетист какой!), а Салаев требовал чего-нибудь inédit (неизданного) в свое новое издание на место той статьи — то я для него написал здесь в Спасском, руководясь (как для „Живых мощей“) клочком найденной здесь старой рукописи, небольшой рассказ под заглавием „Стучит!“. Это анекдот из моей охотничьей жизни — особенного он значения не имеет…» Сходная авторская оценка приведена в воспоминаниях Н. А. Островской (Т сб (Пиксанов), с. 121). Возможно, что в рассказе нашел отражение тот эпизод из биографии Тургенева, когда он вместе со своим кучером В. Н. Серебряковым, возвращаясь из Мценска в Спасское, подвергся нападению разбойников. Об этом со слов отца рассказывает дочь В. Н. Серебрякова в своих неизданных воспоминаниях, отрывок из которых приведен В. А. Громовым в издании: Т, СС, 1975 —, т. 1, с. 391.

Несмотря на устойчивую авторскую оценку рассказа «Стучит!» как вещи незначительной, художественные достоинства его были сразу оценены современниками. Г. И. Успенский, присутствовавший 15 (27) февраля 1875 г. при чтении рассказа на литературно-музыкальном утре в салоне П. Виардо, отметил в особенности мастерство Тургенева в передаче ритма: «Стучит — стучит — потрясло меня и всех, как быстро приближалась телега с шайкой разбойников» (Успенский Глеб. Мемуарная запись «Мои дети». — Летописи Гос. лит. музея. М., 1939. Кн. 4, с. 201).

Топор разбойника презренный… — Строка из стихотворения В. А. Жуковского «На смерть фельдмаршала графа Каменского».

Лес и степь

Впервые опубликовано: Совр, 1849, № 2, отд. I, с. 309–314 (ценз. разр. 31 янв.), под № XVII, вслед за рассказами: «Гамлет Щигровского уезда» и «Чертопханов и Недопюскин», с общей подписью: Ив. Тургенев.

Черновой и беловой автографы — в ГПБ (ф. 795, ед. хр. 12 и 13). На обороте первого листа чернового автографа — очевидно, программа очерка «Лес и степь»:

В. У. Л. ос. д. Л. У и Д. Л. о. св. д. В. Н. Поезд<ка> в степь. Л.

Запись эта поддается только гипотетической расшифровке («Весеннее утро», «Летнее утро и день» и т. д.). Утверждение Р. Б. Заборовой, будто запись представляет собой программу неосуществленных очерков «Записок охотника», неубедительно (Орл сб, 1955, с. 399; «Рукописи Тургенева». Л., 1953, с. 15).

В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:

, строка 33. Вместо «быстро» — «бодро» (по автографам, Совр, ценз. рукоп. и ЗО 1852).

, строка 1. Вместо «дерев» — «деревьев» (по всем источникам до ЗО 1874).

, строка 9. Вместо: «извиваются» — «взвиваются» (по всем источникам до ЗО 1880).

В Т, Соч, 1880, в отличие от ЗО 1880 и всех других источников, введены пробелы между частями очерка, соответствующими различным временам года. Это членение, учтенное в издании 1883 г., сохраняется и в настоящем издании.

Впервые очерк был обозначен в Программе I (апрель — июнь 1847 г.) и предназначался для 12-го номера «Современника» за 1847 г. В связи с расширением цикла работа над очерком была отложена до завершения всех намеченных рассказов. В Программе VI, представляющей собой календарный план работы над «Записками охотника», очерк «Лес и степь» предназначался уже для 5-го номера «Современника» за 1848 г. и должен был вместе с другими рассказами быть отосланным в Петербург 15 марта 1848 г. Однако и этот срок выдержан не был. Летом 1848 г. Тургенев внес «Лес и степь» в Программу IX — перечень рассказов и очерков, которые надо было написать или закончить для проектировавшегося отдельного издания «Записок охотника». Очерк написан в Париже в ноябре и декабре 1848 г. и направлен в редакцию «Современника» вслед за отосланными ранее «Гамлетом Щигровского уезда» и «Чертопхановым и Недопюскиным». 17 (29) декабря 1848 г. Некрасов извещал Тургенева о получении «последнего», «маленького рассказа» (Некрасов, т. X, с. 121).

Очерк «Лес и степь» создавался как заключительный в цикле и во всех программах «Записок охотника» ставился в конце. В беловом автографе перед началом значится: «XVII (и последний отрывок)». После «Леса и степи» Тургенев включил в «Записки охотника» еще восемь рассказов, но названный очерк неизменно печатался последним — как заключение.

Стихотворный эпиграф принадлежит самому Тургеневу. В первоначальных рукописях этот эпиграф продолжался еще на 9½ строк (см.: наст. изд., Сочинения, т. 1, с. 65); впервые опубликован целиком Н. Л. Бродским (Свиток. М., 1922, № 2, с. 117). По предположению Н. Л. Бродского, причиной сокращения эпиграфа редакцией «Современника» была «некая обвеянность славянофильством, чувствуемая в облике русского простолюдина, нарисованного Тургеневым, представление его аполитическим, не стремящимся к „разумной воле“». Однако с большей вероятностью можно предположить цензурное происхождение этого усечения: в беловом автографе слова в последней строке: «другой, разумной воли» — зачеркнуты карандашом и заменены отточием.

При публикации в «Современнике» цензура устранила из очерка сравнение грибов с монахами (357, 34–35). Вместо: «бабы с длинными палками в руках бредут на богомолье» пришлось печатать: «бабы с длинными граблями в руках бредут в поле» (359, 18–19); выброшено упоминание «пестрого шлагбаума» (359, 26) и определение весны как «поры возрождения, молодости и надежд…» (360, 11). После слова «природу» (354, 26) в автографах читается: «и свободу». Цензура не пропустила в журнал описание «помещичьей» кареты с торчащей из окна «пухлой» подушкой и с забрызганным грязью лакеем на запятках (359, 21–26). Из всех этих искажений в цензурной рукописи Тургенев устранил только одно последнее (за исключением слова «пухлой»). В остальных случаях доцензурные чтения им не восстанавливались. Не восстанавливаются они и в настоящем издании, в том числе слова: «и свободу», вводившиеся почти во все прежние советские издания. Указание М. А. Шелякина о том, что вариант «и свободу» будто бы зачеркнут в цензурной рукописи цензором Львовым (Орл сб, 1955, с. 418), ошибочно: в «Лесе и степи» Львов не сделал ни одной помарки, а слова «и свободу» в цензурную рукопись не были вписаны.

В цензурную рукопись Тургенев собственноручно вписал новый абзац (358–359, 31–10), которого в «Современнике» и в беловом автографе не было. В черновом автографе этот абзац представлен, но в самом конце рукописи; возможно, что он был здесь набросан уже после первой публикации очерка — к изданию ЗО 1852.

В анонимном «Обозрении русской литературы за 1850 г.» (Совр, 1851, № 2, отд. III, с. 57) «Лес и степь» причислялась к таким рассказам Тургенева, в которых «вы до того сочувствуете истине всего рассказываемого, до того верите каждому малейшему описанию природы, что кажется, будто вы сами проходили по всем описываемым автором местам, чувствовали то же, что и автор, и поручили ему записать ваши ощущения».