Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Хотя следует сказать, что стратегия не давалась ему точно так же, как ускользали победы. И, к большому облегчению маршала Кессельринга, Герман Геринг вскоре предпочел как можно реже посещать мыс Гри-Не, но его стали чаще видеть в его апартаментах в парижском отеле «Риц». Один из его офицеров, который увидел, как рейхсмаршал возлежал в синем шелковом домашнем халате на мягком канапе, вспоминал: «Он говорил жене по телефону, что в данный момент находится на скалах Кале, а в небе над ним его эскадрильи пролетают, ревя моторами, в направлении Англии».

Но это было не единственным его занятием, и даже не основным: начиная с лета 1940 года Геринг колесил по Франции, Бельгии и Нидерландам в поисках произведений искусства, которые были брошены, реквизированы, найдены или продавались по скромным ценам. Дело в том, что он хотел устроить большой музей в Каринхалле и, конечно, украсить свой особняк на Лейпцигерплац, свой охотничий домик в Роминтене и два своих замка: Фельденштейн и Маутерндорф. Его агенты Вальтер Андреас Хофер и Алоис Мидль занимались поисками самых интересных коллекций, а Геринг приезжал затем на место, чтобы лично выбрать лучшие экземпляры. В июле 1940 года он приобрел таким способом шедевры изобразительного искусства из коллекции Гудстиккера[371], среди которых были картины Кранаха, Гогена и Тинторетто. В Париже специальная комиссия под руководством рейхсляйтера Розенберга отбирала в залах музея Оранжери ценнейшие произведения искусства: они предназначались для музея, который фюрер намеревался создать после войны в Линце. Однако Геринг использовал личную власть, чтобы получить свою долю. В основном он предпочитал работы художников эпохи Возрождения (особенно ценил полотна фламандских мастеров), статуэтки, старинную мебель и гобелены. Геринг ненавидел творчество Брака и Пикассо, по его словам, «искусство дегенератов», но все-таки не брезговал и их созданиями, чтобы потом использовать в качестве разменной монеты. Когда агенты сообщали ему о частных коллекциях, он чаще всего изъявлял желание платить за картины, но цену давал смехотворную, а деньги брал из фонда Рейхсбанка. Поэтому зачастую покупки оказывались чисто символическими. Однако многочисленные посредники, которым довелось иметь с ним дело, едины в своем мнении: рейхсмаршал был тонким знатоком, он торговался так упорно, словно тратил последние копейки, а обмануть его было трудно…

Но если Герман Геринг ограничивался воинственным видом и манией приобретения, Гитлер относился к войне серьезно. Раз уж ему не удавалось победить Великобританию в столкновении один на один, он начал задумываться над тем, чтобы принудить ее стать на колени другими средствами. Для этого требовалось гораздо более тесное взаимодействие стран «Оси», и 27 сентября 1940 года Германия, Италия и Япония заключили Тройственный пакт, предусматривавший разграничение зон влияния между ними при установлении нового мирового порядка, – при этом стороны обязались оказывать друг другу всевозможную политическую, экономическую и военную помощь. По расчетам Риббентропа, Италия могла бы помочь Германии изгнать англичан с Балкан, из Киренаики и из Египта. А Япония могла бы захватить Гонконг, Малайзию, Бирму и Индию, сдерживая при этом Соединенные Штаты, главную опору Великобритании в мире… Подразумевая именно это, адмирал Рёдер предложил Гитлеру весьма амбициозный план наступления в районе Средиземного моря, который предусматривал нанесение трех ударов в южном направлении. Первый удар, через Испанию, имел целью захват Гибралтара, затем форсирование пролива и оккупацию Северной Африки. Второй удар Рёдер планировал нанести по Триполитании из Италии. А третий удар, через Балканы, Грецию и Турцию, подразумевал захват Сирии, Ирака и Суэцкого канала! После осуществления этого плана, полагал Рёдер, британцам осталось бы только покориться…

Гитлера, с трудом отличавшего желаемое от действительного, вовсе не смутили потенциальные трудности – большие расстояния, рельеф местности и сложность обеспечения войск. Ему план Рёдера понравился, а Геринг поспешил поддержать в этом своего фюрера. Так, он решил, что захват Гибралтара ему по плечу, и позже говорил с плохо скрываемой гордостью: «Для этого были выделены пятнадцать дивизий, включая две парашютно-десантные[372], и три корпуса ПВО. Примерно шестьсот 88-миллиметровых зенитных пушек и некоторое число полевых 80-миллиметровых орудий, а также “самые маленькие” 60-миллиметровые пушки сровняли бы Гибралтар с землей. Мы полагали, что после подобного обстрела в скальных укрытиях не осталось бы ни одной живой души. Новые 80-миллиметровые пушки уже были погружены на платформы и были готовы пересечь Испанию. […] Двум парашютно-десантным дивизиям даже не пришлось бы вступать в дело, потому что непрекращающийся обстрел […] поставил бы на колени английский гарнизон».

Несмотря ни на что, Гитлер считал, что для подрыва британских позиций в Средиземноморье следовало сотрудничать с Францией или с Испанией, а лучше с обеими этими странами вместе. Колонии Франции и французский флот позволили бы ему ступить на африканский берег, получить базы в Алжире и Тунисе, захватить Александрию и Суэцкий канал и прогнать сторонников де Голля из Французской Экваториальной Африки. С помощью Испании он мог бы захватить Гибралтар, перекрыть доступ в Средиземное море с запада и занять Марокко, страну с выгодным положением на пороге Атлантического океана. Вот почему 23 октября Гитлер встретился с генералом Франко в городе Андай, а на следующий день принял маршала Петена на вокзале Монтуа. Но каудильо выдвинул неприемлемые требования за участие в крестовом походе фюрера против Англии, а маршал Петен заявил, что готов вступить в войну с британцами только для того, чтобы отобрать Экваториальную Африку у французских республиканцев. В итоги обе встречи закончились ничем, да еще Муссолини усугубил разочарование Гитлера: дуче сообщил ему о своем намерении напасть на Грецию… Решительно, все складывалось наперекор плану крестового похода против британцев в Средиземноморье. По дороге в Берлин Гитлер несколько раз заводил разговоры с Кейтелем и Йодлем, во время которых выражал свою мысль вполне определенно: он должен начать борьбу против России в следующем году. «Свое намерение фюрер подкреплял убеждением, – вспоминал адъютант фон Белов, – что Россия будет в состоянии напасть на Германию в 1942 году, и потому в 1941 году он хочет сам выступить против нее. Гитлер считал, что значительная часть России может быть захвачена с мая по сентябрь, так как в 1942 году ему опять нужно было быть готовым к борьбе с Великобританией».