Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.) - Филипп Дэвидсон

Зиап заслуживает похвалы, но не за план Новогоднего наступления, а как раз за несогласие с избранной Политбюро стратегией. История сохранит для потомков память о том, что в критический для Вьетнама момент не кто иной, как Во Нгуен Зиап, нашел в себе силы трезво смотреть на вещи, подобно обожаемому им Наполеону продемонстрировав “неискоренимый дар чувствовать реальность”.

В середине 1967-го, когда северовьетнамские руководители проигрывали войну на полях сражений как в Северном, так и в Южном Вьетнаме, американская администрация начала проигрывать психологическую войну в Соединенных Штатах. В сентябре 1967 года опросы населения показали, что число американцев, выступающих против войны, больше, чем число сторонников ее продолжения. По тем же причинам в то же самое время рейтинг личной популярности президента Джонсона (по данным института Гэллапа) опустился ниже 40 процентов.

Причина охлаждения нации к “войне Джонсона” обуславливалась несколькими причинами. Первая и главная, самый нетерпеливый в мире американский народ решил, что война “топчется на месте”, а “топтаться на месте” означает для американцев проигрывать. А проиграть – это, как однажды заметил Вине Ломбарди, “все равно, что умереть”. Однако серьезный характер протесты приобрели только тогда, когда от поддержки войны стали отступаться бизнесмены, специалисты, представители среднего класса, оказавшиеся на одной стороне “баррикад” с профессурой, интеллектуалами и молодежью. К истошным воплям вроде “война аморальна!” добавилось более спокойное, но куда более деструктивное выражение “она заходит в тупик”.

Естественно, были и другие причины. В 1967-м американцы заметили, что потери войск Соединенных Штатов во Вьетнаме значительно возросли. Общее число погибших, раненых и пропавших без вести увеличилось с 2500 человек в 1965-м, до 33 000 – в 1966-м и до 80 000 – в 1967 году‹26›. Тут Зиап не ошибся, “поток американских гробов” произвел впечатление на средних американцев. Все больше и больше повесток рассылалось призывникам, что отвращало от войны как молодых американцев, так и их родителей. Кроме всего прочего, война во Вьетнаме все больнее била средний класс по карману. В сентябре 1967 года президент Джонсон ввел дополнительный 6-процентный налог, получивший одобрение в конгрессе. Война буквально явилась в дом к среднему американцу. К сложностям со средним классом у Джонсона добавлялись и проблемы с другими слоями населения. Мартин Лютер Кинг и ему подобные представители меньшинств критиковали войну за то, что на нее расходуются огромные средства, которые правильнее было бы потратить на решение социальных проблем внутри Соединенных Штатов, а также за неоправданно высокий уровень потерь среди военнослужащих – представителей меньшинств. Последнее обвинение не имело под собой ровным счетом никакой основы, однако общей ситуации это не меняло.

И еще одна причина. Президент Джонсон не очень-то подходил на роль лидера нации, ведущей войну, кроме того, он не мог (или не хотел) объяснять американцам, почему молодые парни должны отправляться во Вьетнам и умирать там. Опрос общественного мнения, проводимый институтом Гэллапа в июне 1967-го, показал, что половина американцев просто не знала, зачем США посылали войска во Вьетнам. Джонсон даже не сделал попытки объяснить народу, что же происходит, и сплотить людей под знаменем войны.

Он опасался, что если людям объяснить, то они поймут, а поняв, отнесутся к событиям в далекой стране по-другому и потребуют радикальной эскалации войны, что приведет к вмешательству в дела Вьетнама Красного Китая и Советов. Также президент боялся, что, если он скажет людям правду, консерваторы в конгрессе решительнее выступят в поддержку войны в ущерб проведению больших социальных преобразований – детища Джонсона.

Полковник армии США в отставке Гарри Дж. Саммерс, написавший книгу об американской стратегии войны во Вьетнаме, упирает на то, что кардинальной ошибкой президента Джонсона было то, что он не смог мобилизовать волю нации через объявление конгрессом войны (Северному Вьетнаму)‹27›. Еще не факт, что подобная акция способствовала бы сплочению народа под знаменем войны во Вьетнаме. Тем не менее нет сомнения, что отказ Джонсона предпринять какие-то шаги в направлении того, чтобы “разрекламировать” войну американскому народу, отдал на откуп антивоенным группам инициативу в деле разъяснения целей, стратегии и моральной стороны войны. В конечном итоге эти активисты, на фоне индифферентного отношения к вопросу большинства американцев, разрушили фундамент, на который опиралось президентское “здание войны”.

И наконец, чем глубже Америка погружалась в войну, тем больше играл против нее собственный имидж Джонсона. Когда война затягивается, а решительной победы все нет и нет – а именно так виделись события американцам в середине 1967 года, – народу требуется боевой вожак, тот, кто способен воззвать к чувству патриотизма и объяснить людям все простыми и понятными словами. Народ нуждался в ком-то вроде Авраама Линкольна или Франклина Делано Рузвельта, тогда как видел перед собой Ричарда Никсона или Уоррена Хардинга, нерешительного размазню, ведущего закулисные политические игры.

Эрозия все сильнее разъедала дух нации летом 1967-го стараниями журналистов из газет вроде “Ричмонд тайме диспэтч”, “Кливленд плейн дилер” и “Лос-Анджелес тайме”, то поддерживавших войну, то выражавших по данному вопросу разного рода сомнения. 20 августа в обозрении Ассошиэйтед Пресс сообщалось, что ряды парламентариев из верхней палаты, выступавших за продолжение участия США в конфликте, редеют – верными вьетнамской политике Джонсона остаются сорок четыре сенатора, тогда как сорок выступают против. Примерно такой же расклад симпатий наблюдался и в нижней палате. 20 сентября “Крисчен сайенс монитор” сообщила, что из 205 опрошенных конгрессменов сорок три признались, что в последнее время отказались от поддержки президентской политики во Вьетнаме. В октябре 1967 года с “президентского корабля” сбежал мощный печатный орган, журнал “Тайм энд лайф”. 8 октября “Нью-Йорк тайме” заявила, что, по данным проведенных ее сотрудниками опросов, поддержка войны со стороны парламентариев нижней палаты падает‹28›. Перенимая эстафету от магнатов периодики, начали менять характер освещения войны и телевизионщики, которые, по выражению авторов книги “Документы Пентагона”, “…мигрировали со своей позиции, традиционно враждебной администрации, к роли катализатора публичного протеста против войны”‹29›. Все лето и всю осень 1967 года американские граждане, читая газеты и поглядывая на телеэкраны, находили там кровь, грязь и ужасы войны и постепенно приходили к мысли, что сомнительные цели, преследуемые США во Вьетнаме, просто всего этого не стоили.

Ослабление поддержки народа Соединенных Штатов выражалось в том, что военным связывали руки. Им уже не приходилось надеяться на значительное увеличение американского контингента во Вьетнаме, вне зависимости от того, существовала в том необходимость или нет, поскольку наращивание военного присутствия в регионе потребовало бы призыва на службу части резервистов, что казалось президенту Джонсону равносильным совершению политического самоубийства. Ослабление поддержки войны со стороны общества обусловливало и стратегию. Ведь если народ еще как-то был готов терпеть войну в тех масштабах, в которых она велась в 1967-м, то чего же ждать, если придется распространить военные действия на территорию Лаоса, Камбоджи или Северного Вьетнама? А если нанести удар по дамбам или применить атомное оружие? Подобные мысли толкали президента обратно к бесполезной ограниченной войне. Единственное, на что можно было надеяться в ней, это на то, что “какой-нибудь выход найдется”.

Все, что происходило дома, отражалось и на военнослужащих на передовой – холодок растущего общественного осуждения проникал в окопы и блиндажи. Командиры дивизий, полков, батальонов и рот шли на все, только чтобы сократить потери. За время моей службы во Вьетнаме с 1967 по 1969 гг. я ни разу не видел и не слышал приказа, требовавшего от американских офицеров избегать потерь. Однако старшие офицеры знали: с них спросят объяснений, если окажется, что потери в их части превышают норму, особенно в том случае, если разница между своими потерями и ущербом, нанесенным противнику, будет меньше, чем в других подразделениях, занятых в аналогичных операциях.

В результате сухопутные силы США во Вьетнаме разработали новый подход к боевым действиям. Теперь американская пехота “разыскивала” и “сковывала” неприятеля, тогда как обеспечивающим огневую поддержку частям приходилось “разбивать” и “приканчивать” его. Точно так же “положили на полку” прославившую себя прежде тактику огня и маневра. Теперь вместо того, чтобы сходиться с неприятелем в ближнем бою, делали следующее: обнаружив противника, отступали на оборонительные позиции, предоставляя приканчивать его ВВС, штурмовым вертолетам и артиллерии. Многих американских офицеров подобный подход возмущал, и они приписывали начальству кучу грехов, начиная от неразумных тактических решений и кончая трусостью. Даже генерал Вестморленд, при котором и выкристаллизовался такого рода метод, осуждал подобную тактику, однако он начал делать это не раньше, чем, уехав из Вьетнама, занял пост начальника штаба армии. Причем касался он не столько самой войны во Вьетнаме, сколько сетовал по поводу того, какой негативный эффект окажет подобный подход на молодых офицеров, которые на практике не были знакомы с другой тактикой. Что они станут делать, когда им придется воевать в следующей войне? Критика Вестморленда, по всей видимости, разумна. Но вот только ни он, ни другие противники “экономичного подхода” не дают ответа на вопрос: что было бы, если бы пехота постоянно ввязывалась в перестрелки с противником или сходилась с ним врукопашную?