Гонки с дьяволом - Владимир Кузьменко

— Не понял?

— Ты говорил, что ни во что не веришь. Предпочитаешь знать.

— И что?

— Как что? Ты веришь! Веришь в человека! Какая разница, во что решил ты верить. В бога, черта, разум? Вера — это предопределение. Я-то думал, что найду в тебе нечто, чего нет в других.

— А!

— Что — а?

— Ты не логичен. Я не верю, а действую. Чувствуешь разницу в понятиях? Я действую сообразно реальности. Причем тут предопределение?

— Но ты имеешь цель?

— И что?

— Ты веришь, что ее достигнешь?

— Отнюдь. Да, я хочу достичь ее. Но реальность нередко меняет условия. «Хочу» и «Верю» — разные понятия! Если же мозг одурманен верой, то к цели я буду идти, как робот. Метода не по мне! Предпочитаю знать!

— А я вот замечаю, что ты говоришь одно, а делаешь другое…

— Вот как?

— Ты пытаешься создать идеальное общество. На этом не раз ломали шею «мудрецы» и поумнее тебя. Когда-то и доктор Фауст пари проиграл… А с ним и душу!

— Насколько помню — нет! Поэт писал, что ангелы ее спасли.

— Ну это враки! Что черту в руки попадет — считай пропало.

— Так Гете — врал?!

— Конечно. Разве цензура могла допустить мою победу?

— Да, ты Фаусту поставил хитрую ловушку. Достичь идеала — значит остановить движение. Идеал — уже не идеал, если достигаешь его. То, что вчера было правдой, сегодня — ложь. Если не понять мудрости этого парадокса, значит застыть в понятии идеального, цепляться за все нарастающую массу лжи, топтаться на месте, тонуть в ней, имея миражи вместо цели.

— Значит, предлагаешь идти вперед? Кого же возьмешь с собой в дорогу? Человека? Этот сосуд мерзости! В нем — зависть, злоба, лицемерие, ханжество, пошлость, угодничество, низость, коварство…

— гордость, благородство, жажда познанья, доброта, способность к самопожертвованию во имя правды, любовь, разум… И еще — терпимость, милосердие… Но и то, о чем ты говорил, тоже есть.

— М-да… Вот все думаю, что же вы, люди, взяли от меня, а что — от Бога?

— Вот и разберитесь со Всевышним.

— А людям что — неинтересно?

— Мне — нет. Только в детстве интересно, на кого ты похож: на маму или папу. А потом уже интереснее — на кого похожи твои дети. В них — наши планы, надежды, будущее людей…

— Будущее? Хочешь, я покажу его тебе?

— Ловишь на слове?

— Однако ты упрям.

— Кстати, и это качество можешь внести в тот же список.

— В твой или мой?

— Пожалуй, в оба.

— Напрасно упрямишься. Я искренне хочу помочь…

— А я не менее искренне отказываюсь.

— Гордец. Перед кем заносишься? Ведь я могу тебя, как букашку,.

— Можешь, не спорю. Но сила — не признак ума. А ведь ты ученым был, Геспер…

— Когда-то я не был чертом, и между людьми и мной царило полное согласие. Я всегда хотел помочь им. И сейчас…

— Знаю, ты и сейчас дал нам шанс…

— Разве все ты знаешь?..

— И не хочу!

— На что же ты тогда надеешься?

— Только на разум!

— Свой, что ли? Или… коллективный?

— Не только. На твой тоже.

— Вот как?

— Конечно. Если ты нас погубишь, чем, в сущности, станешь сам? Ты нами познаешь себя…

— Дерзишь. Ну-ну! И чем кичишься? Разумом! И как же он вам служит? Чем вы отличаетесь от тех, кто в этой мутной луже жрет друг друга? Те жрут и спят, а вы еще воспеваете это пожирание, вместо того, чтобы искать выход из порочного круга…

— Ты о чем?

— О чем?!!! Да ты только посмотри на то, что вы зовете культурой! Гомер… Что он воспел? Убийства и совокупленья… Разум… Итог его деятельности — пустыни, отравленные реки, моря, дыра в ионосфере… Не кажется ли тебе, что Природа наделила вас им по ошибке? Или я говорю неправду?

— Правду! Наша жизнь полна страданий из-за ошибок неокрепшего нашего Разума. Мы ищем, мечемся, порою сея зло…

— Не поздновато ли с поисками? Как видишь, доискались…

— Да, вполне возможно, что мы и погибнем. Знаешь, как гибнут дети, не справившись с болезнью. Собственно, человечество еще в детском возрасте. А дети творят порою зло, даже не понимая всей тяжести своих проступков. Но потом они взрослеют…

— Боюсь, что вы уже не успеете повзрослеть…

— Возможно, ты и прав…

— О, ты еще не знаешь, в чем я прав!.. Вот ты, например, уверен, что Правда сильнее Силы…

— Да, уверен. Как и в том, что Правда Человека лишь часть Всеобщей Правды Мирозданья…

— Эк, загнул… Какое дело Мирозданью до ваших мелких дрязг? Однако самомненья тебе не занимать. Пойми, человек, ваше бытие — лишь случайный эпизод в жизни Мирозданья.

— Не скажи. Мы носители Разума. А это — вершина развития материи, которая так стремится постичь себя…

— А!

— Послушай, Геспер. К чему этот тон? Ты начал разговор, я тебя не звал. Могу уйти.

— Иди.

— Что идти? Проснусь, и все. Ты исчезнешь.

— Просыпайся. Давай, что медлишь?

— Не могу.

— Правильно. Без моего разрешения еще никто не прерывал со мной разговор.

— Угрожаешь? Да, ты можешь уничтожить меня. Но разве это страшно?

— А муки?

— Они исчезнут вместе с жизнью. Есть нечто более страшное: муки совести. Нередко мы передаем их в наследство поколениям, которым бывает стыдно за дедов, отцов. Вот это нельзя ничем смыть, а значит, нужно стараться избежать…

— Ладно, не обижайся… Что ты там говорил о Правде?..

— Будто ты не понимаешь? Не можешь же ты отрицать, что только трезвый разум может воспринять четко реальность.

— Ха-ха! Вспоминаю, как один мой знакомый, напившись, принял своих детей и жену за чудовищ, перебил их. За это боги обрядили его в женские одежды…

— Теперь давай поставим на место Геракла целое общество…

— Обществу нужно выпить целое море…

— Да, но море лжи! Ложь не хуже спиртного дурманит мозг…