Фэнтези 2007 - Алексей Пехов

— Не о том спрашиваешь, шулдар, — бесстрастно произнесла иб-Барахья. — Идти за Хребет тебе нужно было два года назад. Год назад. Полгода назад. Не сейчас. Твои враги перестали хватать друг друга за глотку. Поздно, шулдар! Спроси о другом: когда люди с Востока перейдут перевалы Хребта и обрушатся на города Тайнангина — выстоят ли твои войска? смогут ли отбросить захребетников назад? хватит ли им сил и мужества, упорства и мастерства? Спроси об этом, шулдар — и я стану искать для тебя ответ, как должно, у ветров и у пустыни. Так что же, — молвила она, повысив голос, — ты спрашиваешь, Иллеар Шестой по прозвищу Кровавый Садовник, сын Су-Л'эр Воинственной, отец Ай-Кинра? Ты спрашиваешь?

Ни сомнения, ни досады, ни боли в голосе:

— Спрашиваю, иб-Барахья.

— Да будет так, — сказала она, и Иллеару Шестому (Кровавому Садовнику… давно уже никто не осмеливался так его называть!) почудилось, что в голосе ее звучит то ли облегчение, то ли обреченность. — Да будет так, — повторила она. — Я, Иллэйса иб-Барахья, Уста небес, принимаю твою просьбу и клянусь дать нелживый ответ, каким бы он ни был. Руку!

И когда Иллеар Шестой («Кровавый!..») протянул ей руку, Иллэйса иб-Барахья шагнула вперед и пожала ее своей узкой, но неожиданно сильной ладошкой. Так они замерли на миг. Нарочно или нет, но провидица подошла слишком близко, намного ближе, чем требовалось: он ощущал ее дыхание на своей шее, слышал шорох одежд, кожа ее была на ощупь мягкой, нежной, он видел, как бьется жилка на виске, как плавно, подобно крыльям бабочки, вздрагивают ресницы… он почувствовал, как что-то вспыхивает, раскрывается в нем подобно цветку, это было сродни ощущению, которое иногда возникало во время молитвы: радость, восторг, упоение… он представил себе, как вот прямо сейчас коснется губами ее губ, пальцами приласкает бугорок соска, медленно, наслаждаясь каждым движением, разденет ее… и она, представлял Иллеар, стояла бы посреди залы, на цветастых коврах из далеких стран, — затаив дыхание, глядя вызывающе, оценивающе, и тело ее напряглось бы в ожидании, и вот эта самая ладошка легла бы в его ладонь, пальцы переплелись бы, и переплелись бы тела, и ее ладная ножка у него на бедре, и горячее дыхание у самого уха: «Дальше, шулдар! Дальше!..»

Потом Иллеар так и не смог вспомнить, кто же первым отступил, кто первым разорвал это рукопожатие.

— Иди, шулдар, — сказала иб-Барахья, не глядя ему в глаза. Но твердо. — Что до цены — когда настанет время, я приду за ней.

Иллеар поклонился, чувствуя, как бьется где-то под горлом взбунтовавшееся сердце, как перехватывает дыхание и стучит в висках кровь.

Такого не случалось с ним давно, очень давно. Он уже и забыл, как это бывает.

«Бывает, бывает… Но не со всяким. Иному не повезет. А иной и пройдет мимо, не заметит…»

Он заставил себя выпрямиться и вышел прочь. Не оглядываясь, ступая размеренно и не спеша.

Хотя знал, что иб-Барахья смотрит ему вслед.

Покинув залу, Иллеар и мастер битв отправились на первый этаж, в гостевые покои. Какое-то время ал-Леад молчал, потом решился.

— Государь… Государь, все переменилось. Мы не знаем, какую цену она запросит. И… я ошибался, мой шулдар. Она очень опасна, эта иб-Барахья. Нам не следовало сюда ехать.

— Мы уже здесь, — не оборачиваясь, проронил Иллеар, — твой сын ранен, а я задал вопрос. И заплачу цену, которую она запросит.

— Любую?

— Договор заключен, доблестный ал-Леад. И слово шулдара по-прежнему что-то да значит. Даже здесь. И если это так — а это так! — тогда о чем мы говорим?

Мастер битв покачал головой, как будто сам не верил, что осмеливается перечить шулдару:

— Слишком многое зависит от слов одной-единственной женщины, государь. Когда мы отправлялись сюда, все было по-другому. Другой вопрос, другие намеренья. Нам требовалось подтверждение, дабы вдохновить воинов. А теперь…

— Ты ведь понимаешь, что, если она не лжет, сегодня она спасла жизни многих воинов. Может, и твою… и мою.

— Это так. Но сердцем чую: она ведет собственную игру.

— «Иб-Барахья не способна лгать». Твои слова.

— Правда бывает разной, государь. Заметили ли вы, что в зале, за одной из занавесей, скрывался кто-то еще?

Иллеар, конечно, не заметил. И мастер битв это знал.

— Наверное, охранники, доблестный ал-Леад. Или одна из «сестер». Да и что, в сущности, меня…

Он прервался, услышав снизу на лестнице чьи-то шаги. Резко, встревоженно переговаривались три или четыре женщины — и поднимались сюда, к ним.

— К иб-Барахье сейчас нельзя! У нее паломники!

— Послушай, милая, когда я говорю «важно», это действительно важно. В первую очередь — для иб-Барахьи, веришь ты мне или нет.

— Но…

— Обещаю, она не накажет тебя за наше вторжение. Или ты не веришь слову Ламбэри Безжалостной?

Иллеар едва успел обменяться с мастером битв понимающими взглядами, когда женщины наконец заметили «паломников». Их действительно было четверо: служанка и трое облаченных в доспехи, поджарых и решительных воительниц. Судя по запыленным одеждам, гостьи только что прибыли в оазис. И сразу, стало быть, возжелали встретиться с иб-Барахьей.

Иллеар не видел в том ничего удивительного. Йор-падды, к коим, безусловно, принадлежали все трое, были славны в «диком» Тайнангине крутым нравом, невероятной воинской выучкой и умением изничтожать джиэммонов, быстро и беспощадно. Впрочем, не только джиэммонов — любых своих врагов, кем бы те ни были.

И если уж йор-падды желают срочно видеть иб-Барахью, значит, дело и впрямь не терпит отлагательств.

«Не помешает ли ей это искать ответ?» Иллеар внимательнее присмотрелся ко всем троим, как будто мог так узнать, зачем им понадобилась иб-Барахья.

Старшая йор-падда шла впереди и не слушала лепета сестры. Лицо воительницы перечеркивал волнистый багровый шрам, из-за чего казалось, что она улыбается. Но достаточно было заглянуть ей в глаза — черные, бездонные, как высохшие колодцы на границе Мертвых Песков, — чтобы понять свою ошибку. Иллеар не сомневался: эта женщина убивала, и не раз. И не только джиэммонов да разбойников.

К счастью служанки, та спорила не с «улыбчивой», но с двумя другими, что выглядели помоложе и не так пугающе. Выглядели. Но Иллеар-то знал, кто такая Ламбэри Безжалостная. И если бы случай свел их на поле боя, шулдар предпочел бы скрестить клинки со шрамоносной, а не с этой вот, чей голос вкрадчив и мягок, чьи движения плавны, а взгляд напоминает взгляд барханного кота. Ламбэри Безжалостная верховодит своим отрядом всего-то лет пять, но слава ее докатилась до стен Бахрайда и Айд-Кахирры, ее именем матери пугают непослушных детишек, а новобранцы, которым выпало служить на Восточной Стене, в полуночных жарких снах мечтают о ее объятиях.