История Румынии - Иоан БОЛОВАН и др.

Под давлением остальных держав, прежде всего, Австро-Венгрии, Великобритании и Германии, недовольных ростом влияния России на Балканах, был созван Берлинский конгресс (1/13 июня – 1/13 июля 1878 г.). Представители Румынии И. К. Брэтиану и Когэлничану официально не были допущены на заседания. Они смогли представить свою позицию только в ходе короткого выступления: их «выслушали, но не услышали». Была признана независимость Румынии, Сербии и Черногории. За Румынией признали право присоединить Добруджу, остров Змеиный и дельту Дуная, однако она была вынуждена уступить России южную часть Бессарабии. Признание ее независимости де-юре было отложено по требованию некоторых великих держав до выполнения двух условий: изменения Конституции в части предоставления права гражданства евреям и ликвидации последствий дела Штрусберга (речь шла о крахе немецкой компании, которая заключила крупный контракт на строительство железных дорог в Румынии). После выполнения этих условий (первое было выполнено частично: предоставление гражданства евреям включало ряд оговорок и ограничений) Великобритания, Германия и Франция в феврале 1880 г. признали независимость Румынии.

Обретение государственной независимости означало коренное изменение позиции румынского государства среди европейских стран. Ликвидация османского сюзеренитета и режима коллективных гарантий, навязанного великими державами, означала качественный скачок, который привел к изменению статуса румынского государства, отныне являвшегося не автономным, а независимым. Это стало решающим фактором в духе консолидации общества и дальнейшего развития страны.

Провозглашение королевства (март 1881 г.). Важным следствием завоевания государственной независимости стало провозглашение в марте 1881 г. королевства, что может быть также отнесено к категории «свершившегося факта». В результате принятых Берлинским конгрессом решений Румыния – небольшое государство, расположенное в очень сложном геополитическом регионе, – хотя и стала независимой, но попала под новое экономиче- /478/ ское и политическое влияние. Наибольшее давление оказывала Австро-Венгрия, которая, прежде всего, преследовала свои цели в дунайском вопросе и хотела гарантий в противодействии растущему национальному движению в Трансильвании и Буковине. Австро-венгерский представитель в Бухаресте Хойош «советовал» Брэтиану отложить провозглашение королевства до решения дунайского вопроса и пытался заручиться гарантиями того, что изменение статуса Румынии не приведет к усилению национальной борьбы румын из Австро-Венгрии.

Не дожидаясь согласия Австро-Венгрии, которое позволило бы предотвратить возможные дипломатические осложнения, румынское правительство 14/26 марта 1881 г. провозгласило королевство, в очередной раз доказав готовность политических руководителей Румынии самостоятельно решать задачи общенационального характера. Несмотря на то, что вопрос о провозглашении королевства обсуждался политиками как в Румынии, так и за ее пределами, момент и способ его осуществления стали неожиданностью даже для самых заинтересованных лиц – австро-венгерских политических деятелей. Тот же Хойош, который в ходе встречи с румынским премьер-министром в феврале 1881 г. предчувствовал, что Бухарест намеревался поставить Европу перед свершившимся фактом, писал в Вену, что провозглашение королевства произошло неожиданно.

Дальнейшее развитие событий в княжествах, а затем и в Румынии, и выбранная политиками тактика, направленная на укрепление собственных позиций на международной арене, позволяют сделать вывод о существовании «румынской модели» строительства государства в «эпоху становления наций». За исключением событий 11 февраля 1886 г.,[235] политические события из серии «свершившихся фактов» получили широкую поддержку масс, еще раз подтвердив самобытность подобных политических действий.

Политическая солидарность в борьбе за создание Великой Румынии

Необходимость политической солидарности. Завоевание государственной независимости, присоединение Добруджи и провозглашение королевства стали заключительным этапом борьбы за осуществление идей революции 1848 г.: создание единого и не- /479/ зависимого государства всех румын. Когда агрессивная политика соседних империй и великих держав достигла апогея, только укрепление национального единства позволило бы румынам сохранить себя как нацию и обеспечить свое будущее. Весьма примечательными в этом отношении являются слова, написанные 17 августа 1914 г. историком Н. Йоргой: «Империализм, который позволяет Лондону господствовать над пятью континентами, Петербургу требовать Балканы и Маньчжурию, Вене желать присоединения Сербии и Украины, а Берлину мечтать о Малой Азии и дороге до Багдада, он [империализм] навис над всеми нами, делая нас униженными и ограбленными подданными. Этот незаконнорожденный продукт преступных амбиций прошлого века, этот грубый монстр попирает народы и право, например, Люксембург или Бельгию. Это самый опасный враг для всех нас. Мы сможем жить и выжить только при помощи национальной идеи». {151}

Хотя в конце XIX – начале XX в. казалось, что румынская дипломатия ориентирована не столько на защиту национальных интересов, сколько на иные цели, иностранные наблюдатели быстро поняли ее истинные намерения. Так, в письме от 21 октября/3 ноября 1913 г. министру иностранных дел Австро-Венгрии начальник Генштаба Ф. К. Гётцендорф подчеркивал: «Идея Великой Румынии настолько окрепла, что Трансильвания и Бессарабия стали ближайшими целями Румынии, хотя ее взор направлен пока именно только в сторону Трансильвании, но не Бессарабии».{152} В ходе встречи в мае 1914 г. с немецким генералом Х. И. Мольтке-младшим он же уточнял: «Румыния потеряна для нас. Считается, что отношения с ней ухудшились по нашей вине. На самом деле наша политика была лишь поводом для сокрытия истинных чувств и причин. Вопрос о Великой Румынии поднимается вот уже на протяжении тридцати лет. Одно время он отошел в тень, но Балканский кризис вновь выдвинул его на повестку дня».{153}

Объединение политических и общественных лидеров королевства, а также территорий, находившихся в конце XIX – начале XX в. в составе других государств, стало насущной необходимостью. Только совместными и согласованными действиями можно было обеспечить реализацию национальной идеи. Чувство единства, национальное самосознание, тот «национальный инстинкт», о котором говорил Таке Ионеску, проявились в эти десятилетия с особой силой. Постоянная связь между румынами королевства и румынами отчужденных провинций, их участие в политических /480/-/481/ и культурных мероприятиях страны, контакты между политическими лидерами провинций и политических партий Румынии, демонстрации солидарности румын – жителей королевства с теми, кто был против притеснений их сограждан за границей, – вот далеко не полный перечень примеров, свидетельствующих о национальной солидарности.

Среди многих важных мероприятий, в которых участвовали сотни и даже тысячи румын из отчужденных провинций, наиболее известны торжества 1904 г. в Путненском монастыре по случаю четырехсотлетия со дня кончины господаря Штефана Великого, юбилейной выставки в Бухаресте в 1906 г., празднование пятидесятилетия объединения княжеств (1909), массовое народное собрание в городе Блаж (Трансильвания, 1911) по случаю пятидесятой годовщины общества «Астра» и др. О приезде трансильванских румын на торжества в Бухарест осенью 1906 г. дипломатический представитель Австро-Венгрии в Румынии писал так: «Под звуки трех военных оркестров трансильванских румын… с энтузиазмом встречали общественные деятели из Бухареста, а также множество простых людей… Гостей приветствовали с особым воодушевлением, возгласы "Добро пожаловать!" и букеты цветов сопровождали их на всем пути».{154} Значительную роль в организации действий солидарности сыграла «Культурная лига», которая официально начала свою деятельность 24 января 1891 г. Она координировала действия всех сил, прежде всего, деятелей культуры, на всех территориях, населенных румынами. «Культурная лига» боролась за развитие национального самосознания, против национального гнета, ее члены открыто говорили о том, о чем не могли говорить политические деятели королевства.

Продолжая традиции революции 1848 г. и правления Кузы, политические деятели Румынии и румыны из отчужденных провинций в целях выработки наиболее приемлемых путей реализации национальных идеалов сохраняли свои связи. Не всегда удавалось достичь полного единства взглядов относительно тактики действий, но конечная цель всеми понималась одинаково. Известно, что румынское правительство – официально и неофициально – оказывало финансовую помощь румынам из отчужденных провинций. Говоря о единстве всех румын для достижения национальных идеалов, Димитрие Ончул, вице-председатель «Культурной лиги», в своем выступлении по случаю торжеств осенью 1911 г. подчеркивал: «Отклик представителей всех румын на при- /482/ зыв Лиги свидетельствует о высоком уровне осознания культурного единства всей нации. Этот отклик дает ощущение счастья всем тем, кто посвятил свою жизнь идеям национальной культуры и национального единства, ибо почва, в которую упали семена, посеянные нами, принесет в нужное время десятикратный урожай».{155} Такие же чувства владели и румынскими солдатами, которые в момент перехода Дуная в 1913 г. скандировали: «На Трансильванию!».