Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Можете расположиться в этой комнате, – она завела их в гостиную. – Вот диван, отдохните, если не выспались. Для пана профессора есть стол. Завтрак через полчаса.
Мама Олеся пыталась объяснить, что они уже перекусили, но хозяйка не хотела ничего слышать и исчезла на кухне. Олесю было не по себе. Его тянуло в город, он должен узнать, что с Аретой. Сразу после завтрака он поспешил в редакцию. Только там он мог бы получить подробную информацию.
В редакции гудело, как в пчелином улье. Все обсуждали вчерашнее покушение. Только и слышалось: «Оберштурмбаннфюрер Кессель! Оберштурмбанфюрер Кессель!». Редактор суетился и разбрасывал распоряжения направо и налево.
– Мирка! – кричал во всю глотку. – Пиши колонку!
– Что писать? – спрашивала хохотушка Мирка.
– Что-что? Я тебя должен учить? Погиб гражданин, патриот, настоящий семьянин и так далее… как в стране-карнавалии. Ярко! Ищи его фотку! Мы ее публиковали месяц назад… Нет, не ту, курва мать!
– Ту, где он с женой и детьми?
– Эй! А ты чего стал и глаза вылупил? – это уже прозвучало в адрес Олеся.
– А что? Карикатура тут не подойдет.
– Нет, сейчас без карикатур. И завтра тоже. Рисуй Вислу, а над ней склоненные в печали…
– Лозы? – подсказал Олесь.
– Какие в жопу лозы? Где ты видел там лозы?
– А что?
– Ярко? – закричал он снова во весь голос. – Какая холера там растет над Вислой?
– Пан редактор, над Вислой растут разные кусты и ивы.
– Рисуй ивы, – махнул рукой редактор.
Олесь пошел рисовать ивы. Когда закончил, появился Дан. Олесь вспомнил, как он недавно жаловался, что хозяин поднял ему плату за жилье. Отвел его в сторону и сообщил, что его квартира освободилась и до конца месяца оплачена. Сказал, что Дан может туда переселяться, а потом пусть договаривается с редактором. Может, газета будет и ему оплачивать жилье. Дан обрадовался, жил он неподалеку, взял ключ и сразу погнал собирать свои вещи и перебираться к Олесю.
Олесь поинтересовался у редактора подробностями покушения.
– Говорят, что дама была очень красивая. Пришла с каким-то юнцом. Целый вечер пили, потом он заказал танго и ушел, а она пригласила на танец Кесселя… Танцевали танго… И, слышишь, говорят, что танцевали так, что все вокруг замерли и на них пялились. А потом она неожиданно выстрелила ему в живот.
– Ее схватили?
– Ясное дело, что схватили. Там же веселились с полсотни офицеров. Наши расспросили официантов и музыкантов, те говорили, что когда ее скрутили и увели, на полу осталась лужа крови.
– Чьей? – ужаснулся Олесь, и тут же попытался взять себя в руки.
– Самого Кесселя и той девушки. Говорят, она прокусила себе язык, чтобы никого не выдать.
– О Боже! – не удержался Олесь.
– Что такое? – удивился редактор. – Ты знаешь, кто эта дама?
– Да откуда? Но такой поступок!
– Да, поступок героический. Мы пробуем узнать, кто она такая. Но написать о ней все равно не сможем.
– А этот Кессель… Что за птица?
– Оберштурмбанфюрер Кессель? Редкая сволочь. Ответственный за транспортировку в концлагерь Белжец. Брал у людей деньги за освобождение, но ни разу слова не сдержал. В последнее время устроил в своем доме небольшой гарем из якобы спасенных им еврейских девочек-подростков. Они обслуживали его низменные капризы. Правда, когда какая-нибудь надоедала, отправлял ее в лагерь. Так что получил то, что заслужил. Только ты этим не очень-то интересуйся, особенно у посторонних! Любопытной Варваре нос оторвали.
Олесь понял, что больше ничего от редактора не узнает, и тут заметил Косача. Тот стоял в сторонке и очевидно все это время следил за ними, но не собирался подойти. Их взгляды встретились и Косач кивнул на дверь. Олесь вышел следом за ним. На улице Косач сказал:
– Это был ты?
– Ты о чем? – Олесь сделал вид, что не понял вопрос.
– О ресторане.
– Почему ты так решил?
– Ну, понятно же, что стреляла Арета. Они уже кое-что знают о ней. Пошли выпьем пивка.
В ближайшей забегаловке они сели за столик и заказали по кружке пива. Пока его несли, Косач неспешно затягивался папироской и глубокомысленно покачивал головой. Олесь молчал.
– У них есть твой словесный портрет, – заговорил он наконец, сделав длинный глоток. – Правда, не очень подробный. Тебе надо валить отсюда. Я видел Лятуринскую. Она сказала, что видела тебя в том ресторане, с блондинкой. Барышни она не узнала, та сидела спиной ко входу. Но фраза, которую ты произнес Оксане, была от Ареты. Она очень удивилась, услышав ее от тебя. Конечно, она не выдаст. Но Ярый, тот, что был с ней… У него не будет выхода. Его вспомнили несколько офицеров. Когда его допросят о тебе, он их отправит к Оксане. А она… у нее тоже не будет выхода, потому что вы знакомы.
– И что? Его до сих пор не допросили?
– К твоему счастью его еще не нашли. В тот же вечер он поехал на встречу с Гитлером и об убийстве Кесселя еще, видимо, не слышал. Не будут же они звонить фюреру и просить передать трубку Ярому?
– А что, Гитлер не берет трубку? – засмеялся Олесь.
– Там сейчас секретное совещание. Продлится весь день, потом застолье. Так что связаться с ним они смогут только завтра утром. Хотя, кто его знает? Гитлеру могут доложить о трагическом происшествии и во время совещания. Тебе с родителями самое время исчезнуть, раствориться в воздухе. Если нужна помощь, скажи.
– Нет, нам уже помогли. Есть приглашение спрятаться в чешской деревне, – соврал Олесь. – А ты слышал, что там с Аретой?
– Сначала скажи, как ты там оказался.
– Зачем тебе это?
– А зачем тебе знать, что с Аретой? – улыбнулся он.
Олесь подумал, что и так уже хуже не будет и рассказал ему все.
– Узнаю Арету, – сказал он, дослушав рассказ Олеся. – Такие, как она, не могут спокойно жить, им обязательно надо вспыхнуть и красиво сгореть. Я надеюсь, она оставила кому-нибудь свои стихи!
Олесь промолчал. Они заказали еще по кружке. Олесь повторил свой вопрос:
– Так ты знаешь, что с ней?
– Я краем уха слышал, что тебе рассказывал редактор. Добавлю, что ее забрали в больницу. Оперировали язык. Вставили в
