Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Откуда вы здесь? — спросил он наконец.

— Могу ли я сперва спросить об этом вас, древний? — пришёл ответ, голос звучал ровно и уверенно.

— Я не из древних, — ответил он.

— Мои извинения. Я — Тетакрон. С кем я говорю?

— Откуда вы здесь? — повторил он.

Взор Хес-Тала вёл их через пустоши после битвы за проход. Они не видели даже мёртвых уже очень долгое время. В его прицеле метки машин Альфа-легиона перемигивались с красного на янтарный цвета, в памяти всплыли слова Пертурабо:

«Среди наших союзников есть глаза, наблюдающие за нами, ищущие в нас слабость. Они вокруг нас, немигающие, никогда неспящие»

— Мы атаковали вражеский патруль на другой стороне этой низины, — сказал назвавшийся Тетакроном. — Теперь мы двигаемся обратно к занятым позициям.

— Вы двигаетесь вместе с бурей? — спросил Джарвак.

— Мы и есть буря.

Хренд повертел головой. Данные с сенсоров мигали, пока приборы пытались выцарапать детали из вихря заряженной пыли.

— Вы можете ориентироваться в ней?

— Конечно, — ответил Тетакрон, умолк, затем продолжил, — судя по повреждениям, которые я вижу на ваших машинах, вы, должно быть, понесли потери. Наша мощь тоже снижена. Куда вы направляетесь?

Над ними сверкнула молния, высветив охряный вихрь белым светом.

Хренд чувствовал напряжённость в ситуации, скрёбшуюся в его инстинктах.

— На юг, — сказал он.

— В направлении штормового ветра, — произнёс Тетакрон. — Мы разделим с вами путь. Мы присоединимся к вам.

— Повелитель? — раздался в воксе голос Джарвака, низкий, настойчивый.

— Если вы желаете продолжить свой путь сквозь бурю, мы проведём вас.

Пауза затягивалась, ветер проносил между ними пылевые завесы.

— Это приемлемо, — сказал он.

— Повелитель…

— Хорошо, — сказал Тетакрон, — ваш отряд больше, поэтому мы перейдём под ваше командование. За кем мы имеем честь следовать?

— Я — Хренд, — сказал он.

Тюрьма Аргониса представляла собой пласталевый куб без сварных швов или заклёпок. Внутрь он попал через единственную дверь толщиной с бронеплиту танка, после того как дверь закрылась, он услышал целый каскад щелчков запирающихся замков. Воздух поступал через отверстия вокруг двери, диаметр этих каналов не превышал толщину пальца ребёнка. Они, конечно, забрали его броню, предоставив взамен серые одеяния. Вода и питательная паста поступали через вмонтированные в дверь трубки, хотя он мог обходиться без того и другого долгие месяцы. Дверь оставалась закрытой с того момента, как он вошёл внутрь, и у него не было причин для уверенности, что она откроется вновь. Но при этом его тюремщики наблюдали за ним. Пикт-линзы и пузыри сенсоров были установлены в хрустальном куполе посреди камеры.

Он предположил, что подобный уровень изоляции должен был вызвать панику или заставить разум пожирать самого себя в приступах неконтролируемых эмоций. В случае с Аргонисом подобный эффект не сработал, разум его сосредоточился, а эмоции застыли.

Таинства, которые создали его, не оставляли другого варианта действий. Он провалился, но пока это было второстепенным грузом в его мыслях. Прежде всего, ему нужен был план действий, чтобы повернуть ситуацию. Надежда на подобный поворот не имела значения. Он не нуждался в надежде, чтобы жить.

Они не убили его. Одно дело — обмануть магистра войны, другое — убить его эмиссара. Тот факт, что они не пересекли этой черты, наводил на мысль, что это не предательство в простом смысле этого слова. Если Пертурабо намеревался пойти против Гора в будущем, то убийство его представителя было бы простой вещью. Удерживание его в качестве пленника таило в себе больше рисков, но из этого можно было сделать вывод, что Пертурабо желает скрыть от магистра войны то, чем занимается сейчас. Было довольно много вариантов, почему это так, но один из них вырисовывался чётче прочих, по мере того как Аргонис размышлял над проблемой.

«Какой бы ни была истинная цель их присутствия на Талларне, они её не достигли, а если магистр войны узнает про неё, то может успеть остановить их до достижения результата».

Сама цель оставалась неизвестной, те немногие детали, которые Сота-Нул поведала ему перед тем, как их взяли, характеризовали её в самых общих чертах.

«Чёрное око… призрачные патрули… искатели пути…», — слова перекликались с выводом, но полного заключения на их основе было сделать нельзя. Он подумал о разговоре с Малогарстом накануне отлёта с «Мстительного духа».

Гор не присутствовал на встрече, но его пустующий трон маячил в сознании Аргониса, словно его генетический отец сидел там, отвернувшись в немом укоре.

— Разузнай, чем они занимаются, сказал Малогарст, стоя рядом с пустым троном и глядя на Аргониса сверху вниз.

— А мы не можем просто спросить? — голос Аргониса звучал вежливо, но он подчёркнуто не склонил голову перед советником. Хоть тот и говорил с примархом, но он не был Гором, а Аргонис достаточное время пробыл в чине одного из полководцев Аббадона, чтобы уважение по отношению к Малогарсту стало той чертой, которую он не пересечёт никогда, даже сейчас.

— Мы можем спросить, но есть ответы и ответы.

— Железный Владыка никогда не колебался, поддерживая магистра войны.

— Это так, но мы живём во времена, когда предположение столь же опасно как трусость, — Малогарст сделал упор на последнее слово. Аргонис почувствовал, как задвигались мышцы челюсти. — Кроме того, эта сражение поглощает войска со скоростью, для которой должна быть оправданная цена. Он ведёт кровожадную битву, а мы ведём войну, в которой не можем слепо расходовать такие силы.

— Каковы твои подозрения?

— Подозрения? — задорная улыбка мелькнула в этом слове. — Я ничего не подозреваю, но всего опасаюсь. В этом заключена моя великая добродетель. Разузнай, чем они там занимаются и почему.

— Что если причина проста?

— Тогда внуши им, что эта битва не может длиться вечно.

Аргонис хотел покачать головой, не потому что миссия, на которую его отправляли, была очевидным наказанием, подаваемым под видом чести, а потому что она попахивала грязью и уловками. После всего что произошло, после всех разорванных уз братства и крови на их руках, подобное чувство не должно было бы иметь значение для него. Но оно имело значение. Имело значение для большого дела.

Малогарст наблюдал за ним влажными бледными глазами, пока инстинкты чести и почтения боролись внутри Аргониса.

— Такова воля магистра войны? — спросил он наконец.

— Слово в слово.

— А что если… причина не будет простой?

— Приструни их.

Аргонис сумел скрыть замешательство на своём лице. Каким образом он сможет приструнить возглавляемые примархом силы, способные уничтожить звёздную систему?

В молчании Аргониса Малогарст услышал и недоверие, и вопрос, его глаза холодно сверкнули, он поднял руку, и из теней выплыли две фигуры. Они остановились рядом с Малогарстом: привидение в чёрных одеждах и человек в зелёном одеянии с закованной в железо головой. Малогарст поднял вторую руку, пальцы бронированной перчатки держали ключ с кривыми зубьями.

— Ты отправишься не один, — сказал он.

Аргонис подумал о ключе, который забрали вместе с оружием и бронёй. Сота-Нул и Професиуса тоже заключили под стражу, во всяком случае, он так считал. Ему понадобится эта парочка, если он хочет завершить миссию, возложенную на него примархом. Он не был из тех, кто готов смириться с возможностью поражения, но пока время в камере шло, мысль о нём росла в его сознании.

— Это шанс, Аргонис, — сказал Малогарст, вручая ему штандарт Ока Гора. — Шанс заслужить прощение или забвение. Каков будет результат?

Иаео моргнула. Это было самое похожее на отдых из того, что она могла себе позволить.

Отдых, что это вообще такое? Она подавила столь много элементов физической усталости, что истощение и отдых существовали лишь концептуально, в виде условий, которые можно принять или нет. Так что она справедливо полагала, что привкус крови во рту был связан с наличием одного и отсутствием другого, но она не собиралась проверять эти данные.

Она не могла отдыхать, не сейчас. Она почти не передвигалась, исключения составляли смены убежищ, и она уже несколько раз рискнула, пропустив эту процедуру. Слишком многое надо было обработать, слишком много линий манипуляций, слишком много наблюдаемых эффектов и перевычислений. Она не могла отвлечься от этого даже на секунду.

Половина боевой обстановки на Талларне протекала сквозь её сознание. У неё были подключения к коммуникациям Железных Воинов и Альфа-легиона, она видела своих врагов, а те её — нет. Она даже перенаправила часть мощностей коммуникационной системы Железных Воинов на добывании информации и переговоров лоялистов. Это был наилучший сбор данных, из созданных ею. Моргнув, она могла видеть оперативника по кличке Джален, моргнув ещё раз — могла прочесть доклады его оперативников. Были, конечно, и дыры, но что за искусство без некоторого несовершенства? Она была уверена, что слышала это однажды, но не могла вспомнить где. На днях она подавила большое количество сторонних воспоминаний. Это не имело значения, смысл оставался.