Уэверли, или шестьдесят лет назад - Вальтер Скотт

Эдуард, несколько озадаченный этим предостережением, проводил его взглядом, пока он не скрылся за деревьями. Слуга Уэверли Алик Полуорт, ехавший за ним следом, также поглядел на удаляющегося горца, а подъехав к своему хозяину, воскликнул:

— Я не я, если эти мошенники не замышляют чего-нибудь против вас!

— С чего ты это взял? — спросил Уэверли.

— Мак-Иворы, сэр, вбили себе в башку, что вы обидели сестру их вождя, мисс Флору; и я от многих слышал, что они недорого бы взяли, чтобы подстрелить вас, как тетерева. Вы же знаете, какой это народ: достаточно вождю мигнуть — и они пустят пулю в кого угодно, хоть в самого принца, а может, и этого им не надо, и так сделают, лишь бы знать, что они ему угодят.

Уэверли, хоть и был уверен в том, что Мак-Ивор неспособен на такую низость, далеко не был убежден в выдержке его сторонников. Он знал, что там, где, по их мнению, дело шло о чести вождя или его семьи, тот, кто смог бы отомстить за обиду первым, почитал бы себя счастливейшим человеком. Он часто слышал от них поговорку: «Тем лучше месть, чем она скорее и вернее». Связав все это с намеком Эвана, он почел за благо пришпорить коня и поскакать к своему эскадрону. Но не успел он выехать из длинной аллеи, как мимо него просвистела пуля и он услышал пистолетный выстрел.

— Это чертов сын Каллюм Бег! — воскликнул Алик. — Я видел, как он прошмыгнул в кусты.

Взбешенный, как и следовало ожидать, этим предательским покушением, Эдуард галопом бросился из аллеи и в некотором отдалении увидел батальон Мак-Иворов, двигавшийся по выгону, на который она выходила. Он также увидел какого-то человека, который изо всех сил старался догнать отряд. Он решил, что это должен быть не кто иной, как стрелявший. Действительно, ему стоило только перемахнуть через изгородь, и, срезав угол, он мог гораздо скорее добраться до колонны, чем можно было за это время проскакать на лошади. Не в силах сдержать себя, Уэверли приказал Алику немедленно отправиться к барону Брэдуордину, ехавшему во главе своего полка примерно в полумиле расстояния, и поставить его в известность о случившемся. Сам он бросился в полк к Фергюсу. Как раз в этот момент предводитель подъезжал к своим людям: он только что вернулся от принца. Увидев, что Эдуард едет к нему, он пустил коня к нему навстречу.

— Полковник Мак-Ивор, — начал Уэверли без всяких приветствий, — должен вам сообщить, что один из ваших людей сию минуту стрелял в меня из засады.

— Поскольку это как раз то удовольствие, которое я — разумеется, не из засады — собирался себе доставить, я не прочь был бы узнать, кто из членов моего клана осмелился предвосхитить мои намерения.

— Я, конечно, к вашим услугам, когда вам угодно; а джентльмен, взявший на себя вашу роль, не кто иной, как Каллюм Бег.

— Выходи из рядов, Каллюм! Стрелял ты в мистера Уэверли?

— Нет, — отвечал, не краснея, Каллюм.

— Врешь! — воскликнул Алик Полуорт, уже успевший вернуться. (По пути ему попался кавалерист, которому он наказал уведомить барона о том, что происходило во главе колонны, а сам прискакал к своему хозяину, не жалея ни шпор, ни боков своей лошади.) — Врешь, стрелял. Я видел тебя так же ясно, как старую кирку в Кудингаме.

— Сам ты врешь, — ответил Каллюм с обычным своими невозмутимым упорством. Поединок между рыцарями, несомненно, начался бы с ратоборства оруженосцев, как водилось в старину (ведь Алик был бравым мерсийцем и боялся стрел Купидона гораздо больше, чем кинжала или палаша гайлэндца), если бы Фергюс обычным повелительным тоном не потребовал у Каллюма его пистолета. Курок оказался спущенным, полка и дуло почернели от дыма. Ясно было, что из него только что стреляли.

— На тебе! — воскликнул Фергюс и со всей силы ударил мальчишку тяжелой рукояткой по голове. — Вот тебе за то, что действовал без приказания и пытался прикрыться ложью. — Каллюм не стал уклоняться от удара и упал замертво.

— Смирно! Не сметь выходить из рядов! — крикнул Фергюс остальным. — Размозжу голову первому, кто встанет между мной и мистером Уэверли! — Все стояли как вкопанные; Эван Дху один выказывал признаки досады и беспокойства. Каллюм истекал кровью на земле, но никто не осмеливался оказать ему помощь. Казалось, удар сразил его насмерть.

— А теперь рассчитаемся с вами, мистер Уэверли; потрудитесь отъехать со мною двадцать ярдов на выгон.

Уэверли повиновался. Когда они оказались на некотором расстоянии от колонны, Фергюс повернулся к нему и с притворным хладнокровием начал:

— Я никак не мог понять, сэр, изменчивости вашего вкуса, о которой вам не так давно угодно было мне сообщить. Но, как вы справедливо заметили, даже ангел не мог бы вас пленить, если бы не имел целого царства в приданое. Теперь я в состоянии дать прекрасный комментарий к этому не слишком ясному тексту.

— Я даже отдаленно не представляю себе, куда вы клоните, полковник Мак-Ивор. Мне ясно только то, что вы во что бы то ни стало ищете предлога для ссоры.

— Не притворяйтесь непонимающим, сэр. Это вам не поможет. Принц, сам принц раскрыл мне ваши маневры. Мне и в голову не приходило, что причиной разрыва предполагаемого брака с моей сестрой является ваша помолвка с мисс Брэдуордин. По-видимому, стоило только вам узнать, что барон решил передать права наследства своей дочери, как вы сочли возможным пренебречь сестрой вашего друга и отбить у него невесту!

— Как! Принц сказал вам, что я помолвлен с мисс Брэдуордин? Быть не может!

— Именно так и сказал, — ответил Мак-Ивор. — Так вот, одно из двух: либо обнажайте палаш и защищайтесь, либо отказывайтесь от всяких намерений по отношению к этой девице!

— Да это сплошное безумие, — воскликнул Уэверли, — или какое-то непонятное недоразумение!

— Не пытайтесь отлынивать! Обнажайте оружие! — закричал взбешенный предводитель и выхватил свой палаш.

— Не хочу я драться с сумасшедшим!

— Ну, так откажитесь сейчас и навсегда от всяких притязаний на руку мисс Брэдуордин.

— По какому праву, — воскликнул Уэверли, совершенно теряя самообладание, — по какому праву вы или кто бы там ни было предписываете мне такие условия? — и он тоже выхватил свой палаш.

В этот момент к ним подъехал барон Брэдуордин в сопровождении нескольких кавалеристов. Одних привлекло сюда любопытство, других — желание участвовать в ссоре, которая, по смутным слухам, возникла между их полком и Мак-Иворами. Видя их приближение, те двинулись на защиту своего вождя. Началось всеобщее смятение, которое, весьма вероятно, закончилось бы кровопролитием. Раздалась сразу сотня голосов. Барон отчитывал, предводитель бушевал, горцы вопили по-гэльски, всадники ругались и сыпали проклятья по нижне-шотландски. Наконец дошло до того, что барон поклялся пойти в атаку на Мак-Иворов, если они не вернутся в свои ряды. Смуту тайно разжигал старый Бэлленкейрох, не сомневавшийся, что час отмщения для него наконец настал. Вдруг послышались крики: «Дорогу, посторонитесь! Place a Monseigneur! Place a Monseigneur!»[448]. Эти возгласы были вызваны приближением принца, который в самом деле через несколько мгновений показался в сопровождении отряда фиц-джеймсовских иноземных драгун, служивших ему личной охраной. Его появление навело какой-то порядок в этом хаосе: гайлэндцы заняли свои ряды, кавалерия построилась эскадроном, барон и предводитель умолкли.