Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

Какое?

Аверс-Реверс, накануне выпросивший время на самовосстановление и потому сутки не тревожимый, с долгим скрежетом раздвинулся, в последний раз приглашая полюбоваться на экран.

Там светилось всего два слова — пять букв и один пробел:

Я СДОХ

Постепенно буквы стали темнеть и погасли.

Умнейший обнажил голову. Зато Леон с рычанием, похожим на стон, ударил старого робота ногой — раз и два.

Робот не реагировал.

— На тебя смотрят, — сказал Умнейший. — Научись уважать чужую смерть. Может быть, тогда кто-нибудь уважит твою.

— Какая смерть — он симулирует! — кричал Леон. — Железяки не умирают, а выходят из строя. Такой, как он, должен ремонтировать себя сам. Надо его заставить, вот и все.

— Он сам сказал, что умирает, — возразил старик. — Раз он так сказал, я не могу ему не верить. И еще он сказал, что, пока мог, боролся за жизнь, потому что знал, как он нам нужен. Теперь — кончено…

Он надел свою нелепую шляпу и быстро пошел прочь.

Несколько дней спустя, когда стало ясно, что старик не ошибся, с робота содрали обшивку. Из ее части получилась отличная бронеспинка для «летающего крыла». Остальное пошло на бронирование пола и стенок кабины.

Умнейший нашел время приказать, чтобы то, что осталось от робота, опустили в карстовую воронку и завалили камнями. Все равно никто из специалистов не знал, как применить электронную начинку, вдобавок неисправную. На скромной дощечке охряной краской вывели надпись:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ И МЕДЛЕННО КОРРОЗИРУЕТ АВЕРС-РЕВЕРС, ЛУЧШЕЕ ИЗ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ ПРОСТОРА, СКОНЧАВШЕЕСЯ ОТ МНОЖЕСТВЕННЫХ МИКРОЗАМЫКАНИЙ.

Леон ходил мрачнее тучи. Почти ничего из того, что хранилось в памяти робота, не успели перенести на бумагу.

— Неужели конец? — шепотом спросил он Умнейшего.

Тот молча помотал головой.

— Знаю, знаю. Ты опять скажешь, что это только начало. Нет?

Умнейший пожал плечами.

— Все, что ни делается, является началом. Всегда. Конца нет и не будет.

— Началом чего?! — взвился Леон.

— Успокойся. Робота жаль, но теперь мы справимся и без него. Я в этом уверен.

Ровно тарахтя двумя двигателями, «летающее крыло» шло низко над лесом. Так велел Леон, оправившийся после страха высоты, скрутившего его сразу после взлета, когда земля, такая твердая и надежная, провалилась куда-то под пятки. «Чем выше, тем безопасней, — втолковывал, провожая, Умнейший. — Может, пилот успеет что-то сделать». Леон, однако, остался при своем мнении.

Совсем рядом — казалось, можно достать рукой — под брюхом машины проносились верхушки деревьев. Надвинулась, прошла слева и убежала назад сторожевая вышка — на помосте суетящиеся человечки устанавливали крупнокалиберную счетверенку. Если напрячь зрение, можно было разглядеть вдали еще несколько вышек. Несомненно, там шла та же работа во исполнение отданного вчера приказа: встречать врага на подлете и патронов не жалеть.

Приказ отдал Умнейший, даже не посоветовавшись с Леоном, и это снова больно задело. Старик нахально и властно заграбастал в свои руки управление обороной, а Леону сказал наедине вполголоса: «Моя ответственность, моя вина в случае чего. Тебе-то зачем?» И тогда Леон заявил, что в таком случае на переговоры с Астилом полетит он, и никто другой. Умнейший досадливо крякнул, но согласился с тем, что в сложившейся ситуации это, возможно, единственный выход.

После первых удачных полетов отношение к «летающему крылу» изменилось. На праве пилотировать машину сгоряча настаивал Памфил, видимо решивший, что вести самолет не труднее, чем автомобиль. Рвался лететь и Тирсис в качестве телохранителя, кричал и спорил, так что его пришлось едва ли не силой тащить из кабины, рассчитанной на двоих. Перегруженное «летающее крыло» (залитого в баки горючего должно было хватить и на обратный путь) все равно не смогло бы поднять троих ни при каких обстоятельствах.

От тряски и вони нагретого бензина Леона мутило. Не будь гуляющего по открытой кабине ветра — вытошнило бы наверняка. Ветер был спасением, но мешал дышать.

Иногда Леон тянулся вперед, чтобы из-за плеча пилота мельком взглянуть на приборы.

Приборов в кабине было всего два: во-первых, врущий индикатор уровня топлива в бензобаке, а во-вторых, тахометр правого двигателя, отказавший сразу после взлета. Еще, правда, имелся флажок, сигнализирующий об уборке шасси «летающего крыла», который показывал, что полет проходит при выпущенном шасси.

Ничего другого он и не мог показать — шасси вообще не убиралось.

Самонадеянная попытка смастерить механизм для его уборки едва не привела к посадке «на брюхо» под занавес испытательного полета. И Умнейший посоветовал не тратить времени зря.

Головокружение мало-помалу прошло, и под тугой струей врывающегося в кабину ветра исчезла муторная, постыдная для вождя тошнота. Когда надоело глядеть на суматошное мельтешение древесных крон, Леон дал пилоту знак подняться повыше.

На высоте скорость полета скрадывалась. Медленно-медленно под брюхом машины полз лес — сплошной зеленый ковер, изредка пересекаемый извилинами лесной речушки. Глаза уставали ждать, пока замеченный на горизонте ориентир пройдет под крылом и останется позади. Спокойно, без стрельбы и излишней тряски, тарахтели двигатели. «Благодарность механикам, — лениво подумал Леон. — Если ни разу не засбоит и на обратном пути — непременно поощрить. Пусть носят какой-нибудь отличительный знак, венок на голове, например. Нет, неудобно в работе… Пусть вопрос о наградах обдумает Парис, что ли…»

Леон зевнул. Он не спал ни минуты последние двое суток. Монотонность полета навевала сон. Как велики чужие земли! Казалось бы, давно оставшаяся позади подконтрольная территория обширна сверх возможностей управления ею, — а что она на самом деле? Пятнышко на карте Простора, только и всего. Сокращающееся под ударами заурядов пятнышко.

Долог, долог полет. А вряд ли одолели и половину пути. Вон поляна — лесной дракон задрал вверх морду и, наверно, пугает непонятного зверя истошным ревом. Уплыла поляна. Крупная птица-свинья пристраивается сбоку и сзади, пытается догнать самолет. Где ей.

Большое озеро; даже с высоты полета едва заметен противоположный берег. Заболоченный исток реки, вытекающей из озера и плавными изгибами змеящейся на запад. До сих пор никто не знает, что происходит с реками на пустошах, выжженных заурядами. Достигнет ли эта река океана или выкипит на полдороге?

Деревня у воды, причалы. Несколько долбленок покачиваются на зыби, поднятой ленивым бризом, — не иначе в деревне захотели рыбки. При виде «летающего крыла» лодки рассыпаются веером и спешат к берегу, а вон ту, заплывшую дальше других, рыбаки опрокинули и пытаются уйти вплавь, часто ныряя. Выходит, и здесь люди научились бояться летающего неживого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});