Путь на эшафот - Виктория Холт

Написав это письмо, она почувствовала себя лучше. Она оставила у себя письменные принадлежности, чтобы, если захочется, снова воспользоваться ими. Однако она была расстроена, не зная, каким образом сделать так, чтобы письмо дошло до короля. Она представила себе, что оно попадет к Кромвелю, что было вполне вероятно, потому что его шпионами кишело ее окружение. Вряд ли можно надеяться, что письмо попадет в руки королю. Но если ей повезет и король сможет прочесть его, она была уверена, он не останется равнодушным. Он, раньше сердившийся на нее за то, что она редко ему пишет, обязательно прочтет это письмо.

Но она была полна опасений и мрачных предчувствий, ибо слишком хорошо знала своего мужа, его могущество и то, что он всегда сможет найти способ жениться на Джейн Сеймур и успокоить свою совесть. И все эти мысли рассеяли слабую надежду, появившуюся у нее, когда она писала это письмо.

Смитон лежал в своей камере. Он больше не выглядел красивым юношей. Его черные кудри, залитые кровью и потом, спутались. Лицо распухло от ран. Ему казалось, что человек способен ощущать лишь два чувства: боль и отсутствие боли. Одно из них – агония, другое – благодать.

Он почти не воспринимал торжественной атмосферы в зале суда, не видел мужчин, которых судили вместе с ним. Он механически отвечал на вопросы, которые ему задавали, отвечал так, как от него требовали, ибо прекрасно знал, что иные ответы снова вызовут боль, которой он так боялся.

– Виновен! Виновен! Виновен! – выкрикивал он. И перед глазами его представали не судья и присяжные, а темная комната, пахнувшая кровью и смертью. Его преследовал запах уксусной кислоты. Он видел слабый свет, дыбу, чувствовал, как рвутся его жилы.

Он медленно прошел на место, предназначенное ему, каждый шаг был для него агонией. Он не мог стоять прямо. Он никогда этого не сможет, никогда у него больше не будет легкой походки, никогда пальцы его не коснутся музыкальных инструментов, пробуждая музыку, которую он так любит.

В камеру вошел здоровенный бородатый мужчина. В руках у него был листок бумаги. Он сказал, что Марк должен поставить на нем свою подпись.

– Ты ведь знаешь, Марк, что предатели всегда получают по заслугам, – сказал ему на ухо этот человек.

Нет! Он ничего не знает! Он не в состоянии думать! Боль лишила его возможности не только двигаться, но и думать.

Могут подвесить за шею, но не удавить окончательно. Могут выпотрошить все внутренности. Так что же, Марк этого хочет? Разве он не знает, как погибли монахи монастыря Чартерхауз? Они умерли смертью предателей, а Марк такой же предатель, как и они.

Боль! Он закричал при одной мысли о боли, будто бы каждый нерв в его теле пытался выразить этим криком свой протест. Опять пытки, которые он испытал в темнице? Нет! Нет! Только не это!

Он зарыдал, и Фицуильям, наклонившись над ним, прошептал:

– Но это не обязательно, Марк. Вовсе нет! Просто подпишись под этой бумагой, и все будет в порядке. С тобой ничего дурного не произойдет. Бояться тебе нечего.

– Бумага? Где бумага? – спросил Марк. Он не спросил, что за бумага. Он побоялся спросить, что в ней написано, хотя прекрасные глаза королевы возникли перед его мысленным взором. Он не знал, где он находится, в темнице или в своих покоях. Он пытался объяснить ей: «Мадам, вы не испытали пыток, вы не можете понять, что человек не в состоянии их вынести».

– Подпиши здесь, Марк. Скорее. Я помогу тебе.

– А что потом? Что потом? – закричал Марк. – Больше никаких пыток?..

– Никаких пыток, Марк. Тебе только нужно поставить свое имя. Подпиши, Марк, и тогда узнаешь, что будет потом.

С помощью Фицуильяма он поставил свою подпись под документом, составленным за него.

Сэр Фрэнсис Вестон, красивый и богатый юноша, жена и мать которого предложили королю очень большой выкуп за то, чтобы тот его освободил, более достойно встретил смерть. То же самое произошло и с Бриртоном. Красивые, веселые, ищущие приключений, они решили служить при дворе. Они видели, как другие попадали на дыбу за малейшие прегрешения. Но это был жестокий век, и они поняли, что их приговорят к смертной казни, как только попали в Тауэр. Они невиновны, но что из этого? Их присяжные были подобраны специально, так же, как и судьи. Результат известен заранее. Суд оказался фарсом, и они были достаточно умны, чтобы понимать это. Они помнили Бекингема, которого приговорили к плахе за предательство, измену королю, но на самом деле его казнили за то, что он был слишком близким родственником короля. Теперь на плаху взойдут они, пришел их черед быть обвиненными в измене, хотя настоящая причина их смерти заключалась в том, что король хотел освободиться от своей королевы и жениться на женщине, которая ждала ребенка. И это нужно было сделать как можно скорее, пока ребенок еще не родился. Это жестоко, но очень просто. Законы, которыми руководствовался суд, были законами джунглей, а король в этих джунглях был львом-людоедом, который не жалел ни мужчин ни женщин.

Они помнили, что они джентльмены, и молились за то, чтобы при любых обстоятельствах у них хватило сил не забывать об этом. Марк Смитон предал свою душу и запятнал свою честь. Но они верили, что никакие жестокие пытки не заставят их пасть так низко. Они следовали по пути своих старших товарищей, в частности Норриса, который вел себя стоически перед судьями.

– Невиновен! – заявил Норрис.

– Невиновен! – эхом откликнулись Вестон и Бриртон.

Это, конечно, не имело никакого значения, и они были признаны виновными и приговорены к смерти, все четверо: трое к плахе, а четвертый, Марк, к повешению, принимая во внимание его неблагородное происхождение.

Король был возмущен этими тремя придворными. Как они смели позволить вести себя столь героически в зале суда и громко заявлять, что они невиновны! Его народ сентиментален, и он благодарил Бога за то, что англичанам Анна никогда не нравилась. Они не сказали ни слова в ее защиту, они были довольны, что с ней наконец будет покончено, с этой ведьмой, отравительницей, чернобровой колдуньей, шлюхой. Он благодарил Бога, что никто не выступил в ее защиту. Ее отец? Томас, граф Вилшайер не показывался в эти дни на глаза. Он был болен, очень сожалел, что все так получилось, и готов был подчиниться своему королю, боясь, что в противном случае ему придется предстать перед судом вместе со своими безнравственными дочерью и сыном. Норфолк? Никто так не был доволен, как Норфолк, что Анна предстала перед судом. Они ссорились много лет. Саффолк, ее старый враг, потирал руки от удовольствия. Нортамберленд? Этот Нортамберленд! Он болен! Прекрасный друг! Его должны были назначить одним из ее судей, и он представил себе, что произойдет с ним, если он выступит против короля. У него уже были неприятности из-за Анны Болейн раньше, и теперь они тоже могут возникнуть. Бояться некого. Милорд Рочфорд, это дикое чудовище, сидит под крепким замком. Да и что у него есть для того, чтобы защитить себя и свою сестру, кроме злого языка? Анна должна увидеть, какую цену ей придется заплатить за то, что она смеялась над королем, вначале околдовав его, а потом обманув. Никто другой, девочка, не будет целовать твои прекрасные губы, зло подумал король, пока они еще теплые. Пусть целуют, если им нравится целовать мертвые губы! Но им не удастся найти твоей очаровательной головки, которая будет отрублена!