Античный чароплёт. Том 2 (СИ) - Аллесий

головой, я быстро-быстро зашептал себе под нос малое исцеление, положив руки на синий участок, и подал ману. Очень, очень аккуратно подал. Впрочем, это не сильно помогло. От небольшого напряжения духовные линии заныли и заболели. Я поморщился, закусив губу. Исцеление вышло не слишком качественным. Тем не менее, синева сошла на нет, сменившись краснотой. Я буквально ощутил, как внутри что-то слегка сдвинулось. Видимо, имелось небольшое смещение. Пошевелив слегка ногой, я почувствовал приглушённую боль. Прощупал место пальцами.

— Нужна какая-нибудь ткань. Хочу замотать потуже. Тогда смогу идти. Особенно если буду опираться на твой вчерашний подарок.

— Хорошо. У тебя остались старые штаны?

— Которые испорчены? Да, пожалуй, они подойдут, — кивнул я. Абтармахан отошёл проверять остальных магов, некоторые из которых только просыпались. Я же материализовал порванную и подпалённую деталь гардероба, нож, которым начал деловито распускать ткань на полосы, аккуратно, но довольно туго затягивая стопу и сустав. Опираясь на посох, я действительно мог относительно нормально, хотя и не особо быстро идти, практически не ощущая боли в ноге. Пожалуй, вечером можно будет выпить парочку зелий. Я варил некоторые настойки, пусть и довольно давно. Они до сих пор валяются в инвентаре, благо время там идёт очень медленно. Практически не идёт совсем, хотя это и не совсем верно: бывшая горячей десять лет назад еда сейчас просто тёплая. Я этот эффект заметил совершенно случайно. Короче, зелья всё ещё качественные и применимые. Только пить настойки и втирать мази надо осторожно: это магические снадобья, которые вызовут активность в духовных линиях. Так что лучше обойтись даже не половиной, а третью-четвертью порции, чтобы не навредить.

Очень полезным оказалось новое умение. Я ни разу не упал, хотя всякое отсутствие дороги, обилие кочек, ухабов и высокой травы вполне способствовали оказаться на земле вследствие моей временной неуклюжести. Впрочем, мы вообще двигались не особо быстро: ранения имелись почти у всех, кроме Абтармахана и одного сатьяна. Последний, правда, получил пару ушибов, но повышенное количество праны храмовиков, судя по всему, быстро исправило эту проблему. Остальные были покусаны, оцарапаны и побиты, но в общем и целом имели повреждения всё-таки на верхней части тела, вследствие чего моя нога мешала мне идти всё-таки больше, чем царапины и травмы на руках кому-нибудь из аколитов. На стоянку воинов, к которой нас вёл Абтармахан, следующий за своим духом птички, набрели мы уже к вечеру. Все были измотаны и голодны. Хорошо хоть, одержимые выполнили свою задачу и поймали две каких-то птицы и аж целого кабана, которых успели разделать и запечь. Оголодавшие маги набросились на мясо так, будто это была последняя еда в их жизнях. Я же принял небольшие порции двух зелий и долго втирал целебную мазь в повреждённое место, которое успело разболеться за время, пока нога болталась в тугой повязке. Ночью, как тот, кто спал в последние две ночи больше всех остальных, я дежурил две смены. Видя, что я иду на поправку, Абтармахан решил, что посидеть у костра я в состоянии. Единственное, что напрягало, так это постоянно появляющийся силуэт танцующей с посохом обезьяны в языках пламени. Я никак не мог понять, мерещится ли мне или нет, пока до меня не дошло, что это проделки одного из духов, который остался без человеческого тела. Как же его звали-то?..

— Шак’чи, перестань шутить, — фыркнул я. Обезьяна в костре больше не появлялась.

В город мы прибыли только через два дня. После своего двойного дежурства и недолгого сна я сумел наложить новое исцеление. Малое, но вкупе с зельями оно практически залечило ногу, заставив меня лишь слегка прихрамывать. А ещё через одну ночь я и вовсе был относительно здоров, хотя магией старался не пользоваться. За время пути я занимался только двумя делами: осваивал новые возможности, постоянно стараясь заглянуть в глубину грядущего, и размышлял о прошедшем сражении. Абтармахан был прав, я привык убегать и прятаться от проблем, как только они становились достаточно большими. Но эта черта слишком крепко встроилась в мой характер. Я не знал, как её изжить и как пересилить. Да я осознал-то её буквально пару дней назад! И я даже не был уверен, так ли она плоха. После этого грёбаного боя меня иногда до сих пор потряхивает: слишком близко к смерти я подошёл. Так же близко был, наверное, только когда ещё мальчишкой сбежал из Шумера и встретил нагнавших меня демонов ублюдка Йена. Да и то — не уверен. Абтармахан устроил мне настоящее свидание с одним из жнецов. И я едва-едва нашёл в себе силы сорвать его.

Проще говоря, я не понимал, а нужно ли мне вообще меняться? Так рисковать, ставить свою жизнь на кон в любом испытании, которое только попадётся на пути, идти до конца… Я только сейчас понял, каким является жизненное кредо Абтармахана. Он именно такой. Волевой, крепкий, негнущийся. Вопреки изменчивости огня, с которым брахман уже давно буквально сросся, есть в нём, как и в огне, нечто постоянное. Пламя, какие бы причудливые формы оно ни принимало, всегда горячее. Абтармахан довольно переменчив снаружи. Он может быть раздражительным, мудрым, злобным и вредным. Иногда мне кажется, что в нём живут несколько разных людей. Но одно в нём постоянно — принципиальность и некая фундаментальность. Независимо от обстоятельств, у него есть своя собственная воля, которую он навязывает миру, несмотря ни на что. И недавно он ясно показал мне, какую силу можно обрести, если следовать этим путём.

Я всю жизнь стремился к свободе. Даже до того, как отец продал меня в рабство Гази, я свободен не был. Сын наложницы, в конце концов. Едва ли меня можно было назвать свободным в доме, где я был на положении слуги. Лишь чуть выше рабов. Да и сейчас я понимаю, что ничего хорошего меня не ждало. Не Гази, которому нужно было вырастить жертвенную овечку для демонов Лэнга, так кто-нибудь другой, ну в самом деле: не выставил бы же меня отец на улицу без гроша в кармане, когда мне исполнилось бы, скажем, лет двенадцать? Молодой, крепкий… Дорогой. С учётом того, как легко он отдал меня в счёт своего долга, ждал бы меня какой-нибудь хозяин с ошейником.

Но, несмотря на то, что всю жизнь я стремился к свободе, возможно, я выбирал неверный путь? Я убегал от цепей, которыми меня хотели сковать. Но при этом я не приближался к своей цели. При всём огромном