Алиедора - Ник Перумов

— Каждому? — хихикнул Ксарбирус. — Не напасёсси на всех-то, Тёрн. Кому девета подавай целую кучу, чтобы на ней возлежать, кому — красавиц без счёта. Как всех-то удоволишь, чтобы никто губы не дул?

Тёрн вновь улыбнулся.

— Неправильно вы рассуждаете, мэтр Ксарбирус. У вас всё выходит — дай, дай, дай, мол, только тогда счастье…

— А, слышали мы и другое, — пренебрежительно отмахнулся алхимик. — Нестяжание. Добровольная бедность, коя, как известно, не порок. Взыскивать не земного, но горнего. Об этом особенно любят поговорить служители Прокреатора.

Тёрн только качал головой и улыбался.

— Не о том они все говорили, мэтр. Не о том. Всё думали, что вот сделаю что-то такое, эдакое, и будет мне счастье. Ну, опутаю себя веригами или откажусь от хлеба, стану одну воду пить да ягоды упавшие собирать. Только это ведь всё — напоказ, мэтр, напоказ. Уйти в глухое место да там Прокреатора молить — дело нехитрое. Остаться с сородичами и сделать так, чтобы жилось им лучше, — куда труднее. Не в «нестяжании» дело или там, напротив, в стяжательстве. Что сам себе говоришь, то важно. Если каждый миг с собой бороться надо, «искусы» отгоняя, — то зачем такая жизнь? Промучиться с единой мыслью — поскорее бы помереть?

— А как же надо? — тихонько спросила Стайни.

Дхусс вздохнул.

— Точно знаю, как не надо. Знаю, что когда силы есть, нельзя сидеть сиднем в дальнем углу. Иди к сородичам, иди к тем, кому плохо. Боль утишать, недуг отгонять. Злобу других на себя брать и в себе гасить. А самое главное, самое главное, — он сделал паузу, глубоко вздохнул, — верить, что ты — не червь ничтожный и что душе твоей предназначено куда большее, чем вечное прозябание. Я говорил тебе о великом Мастере, как-то встреченном мною. О том, как он именно «нестяжал», ничего не желал, ничего не хотел, кроме лишь одного — обрести «истинное бессмертие», стать духом, сохранить власть над «телом» и «свободу». Это неправильно. Я это знаю. А верный ответ… я его ищу. Может, обрету в Меодоре, — дхусс окинул спутников взглядом, — а может, и ещё дальше, в Некрополисе. Но никого с собой насильно не волоку.

— А с чего ты решил, любезный мой дхусс, что я вообще потащусь куда бы то ни было дальше моего собственного дома? — сварливо осведомился Ксарбирус.

Тёрн пожал плечами, явно не желая вступать в перебранку.

— Идёмте дальше, — разомкнула губы молчавшая доселе сидха. — До Семме ещё далеко.

Никогда ещё Алиедора не жила так ярко и полно, как эти последние дни угасавшего лета. Осень уверенно наступала с севера, уже дули холодные ветры, и первые жёлтые листья появились среди ещё пышной зелени. Наблюдать за дхуссом оказалось чуть ли не интереснее, чем выслеживать его. Теперь Алиедора знала куда больше. Знала его имя — Тёрн, знала всех его спутников, знала, что они едят, где предпочитают останавливаться, о чём говорят, о чём спорят, в чём у них согласие, а в чём раздор; словом, Гончая была готова выполнить задание и «пресечь их дальнейшее движение».

Из Некрополиса меж тем пришёл наряду с похвалами приказ — продолжать следить за дхуссом, не сводя глаз. Ничем себя не выдавать, наблюдать. Запоминать всё необычное. Обычное, впрочем, тоже.

Алиедора этому следовала. Не замеченная никем, она ничком лежала в зарослях, не пытаясь приближаться к лагерю дхусса, и слушала, слушала, слушала…

Гайто вздыхал, скучал в недальней рощице, но — умница — не подавал голоса.

Где-то неподалёку — но позади Гончей — болталось и это существо, тварь Гнили. Оно, по-видимому, приближаться не имело намерений, просто следовало за Тёрном, куда бы тот ни направился.

…След чужаков она почувствовала сразу, едва натолкнувшись. Алиедора уже не мыслила себя без эликсиров Некрополиса. Не только и не столько боевых. Были и такие, что дивно обостряли чувства, помогая ощущать мир куда богаче простых смертных. Алиедора, будучи твёрдо уверена, что теперь дхусс никуда не денется, порой — особенно бессонными ночами — осторожно покидала окрестности лагеря. Садилась в седло — и накручивала бесконечные круги, пока не толкнулся в ноздри небывалый, холодноватый, но в то же время пряный запах.

Алиедора насторожилась мгновенно, соскочила с седла, зажмурилась, жадно втягивая ноздрями воздух. Ничего подобного ей раньше не попадалось.

Холод. Лёд. Но… живой лёд. И пряность, тёплая пряность юга, пропитанная солнцем. Как такое может соединиться воедино?

И ещё там была магия, могучая и древняя, с какой Алиедора не сталкивалась ни во время краткого своего пребывания «владычицей Гнили», ни потом, когда училась в Некрополисе. Мастера показывали ей «образчики», тем или иным способом добытые артефакты чужих школ, уча распознавать их «с налёта». Алиедора узнала бы, конечно, любые изыски чародеев Навсиная или им подобных затейников из вольных городов вдоль южного побережья; с некоторым трудом, но не ошиблась бы, столкнувшись с удивительной и непонятной прочим волшбой пришлецов из Облачного Леса, что за морем Мечей; но ничего подобного учуянному ей сейчас в Некрополисе не изучали.

Тепло и холод. Лёд и пряность.

Алиедора опустилась на колени, что было сил зажмурилась, стараясь покрепче запомнить запах. Запах магии — его не спутаешь ни с каким другим, и почти бесполезно объяснять несведущему, чем он отличается, скажем, от аромата тушёного рагу из флаков. Внутри у доньяты болезненно дрожала туго натянутая струна, но пальцы отыскали нужное снадобье быстро и безошибочно.

Пей, Алиедора, пей, пусть даже потом — ты знаешь наверняка — тебе будет очень плохо, вплоть до рвоты пополам с кровью.

Здесь прошли чужие. Нет, не так — чужие. Нет знакомого горьковатого привкуса Камней Магии, не пахнет тонкой механикой големов, нет сложного аромата трав, такого характерного для шаманов с южных островов…

Мир перед Алиедорой померк и посерел, лишаясь красок. Меж чёрных стволов вилась причудливыми спиралями тонкая зеленоватая дорожка, мало-помалу растворяясь и истаивая в густой, заткавшей всё вокруг дымке.

Предостерегающе заржал гайто, однако Алиедора, не оборачиваясь, уже шагала вдоль этой путеводной нити. Погоня, преследование, жгучий азарт. Небывалая добыча, с какой не сталкивалась ещё ни одна Гончая, — что может быть лакомее?

Она ждала и предвкушала. Какой там рыцарь на белом коне, «тот, кого всегда я жду»? Настичь, схватиться и превзойти — вот истинное счастье. Превзойти того, о ком ничего не известно, кто возник внезапно, из ниоткуда, и вот одолеть его — без подсказок от Мастеров, самой — в этом истинная слава.

Несмотря на помрачившееся сознание, Алиедора точно знала, куда и насколько быстро она идёт, ни на миг не теряя направления. Горный ручей… изгиб… небольшой водопад и купа деревьев, противу всех законов выросшая на голом камне… там!