Падение Берлина, 1945 - Бивор Энтони

Процесс приостановки огня на фронте 8-й гвардейской армии занял время с 22 часов до утра следующего дня - 1 мая. Генерал Чуйков отдал приказ, чтобы Кребсу обеспечили охрану и провели его через фронт советских войск в его штаб, расположенный в Шуленбургринге, на западной окраине аэродрома Темпельхоф. В тот момент Чуйков сидел за праздничным столом в компании с писателем Всеволодом Вишневским, поэтом Долматовским и композитором Блантером, которые были посланы в Берлин для создания гимна победы.

Генерал Кребс, в сопровождении полковника фон Дуфвинга, оберштурмфюрера Найландиса и латвийского переводчика Дуфвинга подошли к линии соприкосновения войск примерно в 22 часа. Кребс, оставаясь ярым сторонником бескомпромиссного сопротивления противнику, тем не менее каждый день старался освежать в памяти свои знания русского языка. Обычно он делал это вдали от посторонних глаз, например перед зеркалом для бритья. Германские полномочные представители были приведены на командный пункт Чуйкова в 4 часа утра. Блантеру, единственному члену веселой компании, который не был одет в военную униформу, приказали спрятаться в шкафу. Одетые же в офицерские мундиры Вишневский и Долматовский, являвшиеся одновременно военными корреспондентами, остались на месте - они могли сойти за обычных штабных офицеров.

Кребс сказал Чуйкову, что собирается сообщить ему совершенно секретную информацию. Чуйков, по мнению немецкого генерала, был первым иностранцем, которому сообщали, что 30 апреля Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством{850}. Чуйков, однако, ответил, что советское командование знает об этом факте. Он намеренно обманул Кребса, чтобы сбить с толку своего оппонента. Затем Кребс зачитал Чуйкову текст завещания Гитлера и письмо Геббельса с предложением начать "мирные переговоры между державами, которые понесли в войне наибольшие потери". Вишневский, сидевший справа от Чуйкова, записывал в блокнот все детали разговора.

После того как Кребс удалился, Чуйков позвонил маршалу Жукову в Штраусберг и сообщил ему об этой последней новости. Жуков немедленно попросил выехать в штаб 8-й гвардейской армии своего заместителя генерала Соколовского. Он не желал, чтобы Чуйков, его главный критик, впоследствии утверждал, что именно он принял германскую капитуляцию. Затем Жуков сразу же связался с Москвой. Сталин находился на своей даче. Начальник его охраны, генерал Власик, ответил: "Сталин только что лег спать". - "Прошу разбудить его, - произнес Жуков. - Дело срочное и до утра ждать не может"{851}.

Очень скоро Сталин подошел к телефону, и Жуков доложил ему о смерти Гитлера. "Доигрался подлец, - прокомментировал эту новость советский руководитель. - Жаль, что не удалось взять его живым". Затем он спросил, где находится труп Гитлера. Жуков сообщил, что, по словам Кребса, тело было сожжено. "Никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести, - подчеркнул Сталин, а потом добавил: - Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад".

Жуков совершенно забыл, что спустя несколько часов Сталин должен был участвовать в Первомайском параде на Красной площади. По этому поводу Берия даже изменил в Москве время начала и окончания комендантского часа. Жуков подумал о том, как сейчас для парада выдвигаются войска Московского гарнизона, где они должны пройти торжественным маршем перед трибуной Мавзолея Ленина, на которой будет стоять и сам Сталин.

Каждый раз, как только Чуйков возвращался к вопросу о безоговорочной капитуляции, Кребс начинал играть роль дипломата. Он говорил о том, что Советский Союз должен вначале признать правительство Дёница. Только после этого немцы могут заявить о капитуляции перед Красной Армией. В противном случае "предатель" Гиммлер способен заключить сепаратный мир с англичанами и американцами за спиной у Москвы. Но Чуйков благодаря своей крестьянской смекалке сумел быстро раскусить тактику Кребса.

Генерал Соколовский, который вскоре присоединился к переговорам, позвонил Жукову и сообщил о том, что Кребс хитрит, заявляя о том, что не имеет полномочий принимать решения о безоговорочной капитуляции. По словам Кребса, этот шаг может сделать якобы только правительство Дёница. Соколовский предложил Жукову послать всех немецких переговорщиков к чертовой матери, если те немедленно не согласятся на советские условия. Жуков согласился с этим и попросил своего заместителя передать немцам: если Геббельс и Борман не согласятся с безоговорочной капитуляцией, советские войска сотрут Берлин в порошок. После консультации со Ставкой Жуков сообщил, что советское командование дает немцам время на размышление до 10 часов 15 минут 1 мая.

Никакого ответа от германского командования к назначенному времени получено не было. Спустя еще двадцать пять минут части Красной Армии возобновили "ураганный огонь" по остаткам немецкого гарнизона.

Глава двадцать пятая.

Рейхсканцелярия и рейхстаг

Рассвет берлинского Первомая многие советские солдаты встречали, пребывая еще во сне. Смертельно уставшие бойцы устраивали себе постель прямо на улице, под стенами какого-нибудь здания. Переводчик Елена Ржевская, ожидавшая захвата рейхсканцелярии, наблюдала за тем, как один солдат спал, подложив себе под голову вместо подушки кусок разбитой двери. Те же, кто бодрствовал, готовили себе пищу либо чистили оружие. Никто из бойцов пока не знал, что Гитлер уже покончил жизнь самоубийством. Они еще называли любого немецкого военнопленного "гитлеровским дураком".

На германской стороне известие о смерти фюрера держалось под строгим секретом в течение ночи и всего последующего утра. Лишь затем эта новость стала просачиваться к старшим офицерам. Бригаденфюрер СС Монке, отведя Крукенберга в сторону, конфиденциально сообщил ему о потере вождя. Правда, он не смог при этом избежать помпезной нацистской риторики. "Пылающая комета погасла"{852}, - произнес Монке.

Германские офицеры с нетерпением ожидали информации о том, ведутся ли переговоры с русскими и достигнуты ли на них какие-нибудь результаты. Но после возобновления огня советской артиллерии все встало на свои места. Было ясно, что генералу Кребсу не удалось договориться с советским командованием. Русские настаивали на безоговорочной капитуляции, но Геббельс отказался. Тяжелые орудия и "катюши" 3-й ударной, 8-й гвардейской и 5-й ударной советских армий продолжили свою разрушительную работу.

Монке также сказал Крукенбергу, что опасается за возможность проникновения русских войск в тоннели метро. В этом случае они могут обойти рейхсканцелярию под землей и неожиданно появиться в немецком тылу. Крукенберг в спешном порядке послал группу саперов из дивизии "Нордланд" в тоннель с задачей добраться до Потсдамерплац{853}. Впоследствии он не уточнял никаких деталей, но, вероятнее всего, им был отдан недвусмысленный приказ. То, что произошло далее, до сих пор является предметом ожесточенной полемики - взрыв тоннеля, проходящего под Ландвер-каналом в районе Треббинерштрассе.

Скорее всего эсэсовцам пришлось прокопать шурф в потолке тоннеля и лишь затем заложить туда заряд{854}. Иначе взрыв вряд ли смог пробить брешь, достаточную для поступления в тоннель воды из Ландвер-канала. Данные о точном времени и даже дате взрыва сильно варьируются. Это неудивительно, поскольку у многих мирных жителей, прятавшихся под землей, советские солдаты уже отобрали наручные часы. Определить же время по положению солнца они, естественно, не могли. Наиболее достоверной представляется версия о том, что взрыв прогремел ранним утром 2 мая. Другими словами, либо эсэсовцы поставили заряд с часовым механизмом, рассчитанным на длительное время, либо им потребовались значительные усилия, чтобы прокопать шурф.

Как бы там ни было, взрыв привел к разрушению тоннеля и заполнению его водой на двадцатипятикилометровом участке. Сведения о количестве жертв этого подземного наводнения также различны - от пятидесяти до пятнадцати тысяч человек{855}. Некоторые берлинцы утверждали, что советские военнослужащие перевозили всех утонувших в небольшой порт, расположенный на берегу канала неподалеку от Ангальтского вокзала. Туда же, по их мнению, доставляли и трупы жителей, погибших под обломками зданий. Более достоверными выглядят данные о том, что под водой погибло порядка ста человек. Конечно, в тоннелях находились многие тысячи людей, среди которых были раненые, дети, женщины и старики, но вода не распространялась по подземным коммуникациям слишком быстро. Более того, она растекалась под землей в различных направлениях. Безусловно, картина наступающей воды вызывала в людях неподдельный ужас. И часть раненых, равно как и пьяных солдат, а также мирных жителей, стали ее неизбежными жертвами. Но говорить о тысячах погибших было бы сильным преувеличением. В большинстве мест вода едва достигала полутораметровой глубины, и у обитателей тоннелей имелось достаточно времени, чтобы эвакуироваться самим и спасти многочисленных раненых, находившихся в "госпитальных вагонах" рядом со станцией "Штадтмитте". Вполне вероятно, что многие из погибших, чьи тела впоследствии поднимали на поверхность, на самом деле умерли не от воды, а от ран и болезней еще до разрушения тоннеля. Все трупы затем перемешались, и определить точное количество погибших в результате взрыва оказалось практически невозможно. Ряд трупов определенно принадлежал эсэсовцам. Скорее всего их похоронили вместе с останками других людей в количестве около пятидесяти человек на еврейском кладбище на Гросс-Гамбургерштрассе.