Собрание сочинений в пяти томах. Том второй. Луна и грош. Роман. Пироги и пиво, или Скелет в шкафу. Роман. Театр. Роман. - Уильям Моэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Черт подери! — сказала себе Джулия.— Черт подери! Черт подери!»
Да, вечер в кино оказался далеко не таким приятным, как она ожидала.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На следующий день Джулия позвонила Долли по ее личному аппарату.
— Милочка, я не видела вас тысячу лет. Что вы поделывали все это время?
— Да ничего особенного.
Голос Долли был холоден.
— Послушайте, завтра возвращается Роджер. Вы знаете, он совсем бросает Итон. Я пошлю утром за ним машину и хочу, чтобы вы приехали к ленчу. Я никого не зову. Только вы и я, Майкл и Роджер.
— Я уже приглашена на завтра к ленчу.
За двадцать лет Долли ни разу не была занята, если Джулия хотела ее видеть. Голос на другом конце провода казался враждебным.
— Долли, как вы можете быть такой злючкой? Роджер будет ужасно разочарован. Его первый день дома; к тому же — я сама хочу вас видеть. Я уже целую вечность не видела вас и страшно соскучилась. Вы не можете отложить вашу встречу? Один только раз, милочка, и мы с вами всласть поболтаем после ленча вдвоем, лишь вы да я.
Когда Джулия чего-нибудь хотела, ей просто немыслимо было отказать; никто не мог вложить столько нежности в голос, быть такой обаятельной, такой неотразимой. Наступило молчание, и Джулия поняла, что Долли борется со своими оскорбленными чувствами.
— Хорошо, дорогая, я как-нибудь ухитрюсь это уладить.
— Милочка! — но, дав отбой, Джулия процедила сквозь зубы: «Старая корова!»
Долли приехала. Роджер вежливо выслушал, что он сильно вырос, и со своей серьезной улыбкой отвечал как положено на все то, что она считала уместным сказать мальчику его лет. Роджер ставил Джулию в тупик. Хотя сам он говорил мало, он, казалось, внимательно слушал все, что говорили другие, и все же ее не оставляло странное чувство, будто голова его занята собственными мыслями. Казалось, он наблюдает за ними со стороны с тем же любопытством, с каким мог бы наблюдать за зверьми в зоопарке. Это вызывало в ней легкую тревогу. При первом удобном случае Джулия произнесла реплику, которую заранее приготовила ради Долли:
— Роджер, милый, твой несчастный отец занят сегодня вечером. У меня есть два билета в «Палладиум» на второе представление, и Том звал тебя обедать в Кафе-Ройял.
— Да? — Секундное молчание.— Ладно.
Джулия повернулась к Долли.
— Так хорошо, что у нас есть Том. Можно всюду пускать с ним Роджера. Они большие друзья.
Майкл бросил на Долли многозначительный взгляд. В глазах у него заплясали чертики.
— Том — очень приличный молодой человек. Он не даст Роджеру набедокурить,— сказал он.
— Мне кажется, Роджеру интереснее общаться со своими друзьями по Итону,— отозвалась Долли.
«Старая корова,— думала Джулия,— старая корова!»
После ленча она позвала Долли к себе в комнату.
— Мне надо отдохнуть. Я лягу, а вы мне расскажете все новости. Хорошенько посплетничать, вот чего я хочу.
Она нежно обвила рукой массивную талию Долли и повела ее наверх. Какое-то время они болтали о том о сем: о нарядах, прислуге, косметике; позлословили об общих знакомых; затем Джулия, облокотившись на руку, доверительно посмотрела Долли в глаза.
— Долли, мне надо с вами кое о чем поговорить. Мне нужен совет, а вы — единственный человек на свете, к кому я обращусь за советом. Я знаю, что вам я могу доверять.
— Ну, конечно, дорогая.
— Оказывается, обо мне пошли гадкие сплетни. Кто-то сказал Майклу, что в городе болтают обо мне и бедном Томе Феннеле.
Хотя глаза ее хранили все то же обворожительное и трогательное выражение, перед которым — она это знала — Долли не могла устоять, Джулия внимательно следила за ней. Напрасно: Долли не вздрогнула, на лице ее не шевельнулся ни один мускул.
— Кто рассказал Майклу?
— Понятия не имею. Он не говорит. Сами знаете, какой он, когда ему вздумается изображать из себя джентльмена.
Ей только показалось или лицо Долли действительно стало менее напряженным?
— Мне нужна правда, Долли.
— Я так рада, что вы обратились ко мне, дорогая. Я терпеть не могу вмешиваться, куда меня не просят, если бы вы сами не затеяли этот разговор, ничто не заставило бы меня его начать.
— Милочка, кому, как не мне, знать, какой вы верный друг.
Долли скинула туфли и уселась поудобнее в кресле, затрещавшем под ее тяжестью. Джулия не спускала с нее глаз.
— Люди злы, для вас это не тайна. Вы всегда вели такой спокойный образ жизни. Так редко выезжали, и то лишь с Майклом или Чарлзом Тэмерли. Чарлз — другая статья: всем известно, что он вздыхает по вас тысячу лет. Естественно, все удивились, что вы вдруг, ни с того ни с сего, начали разгуливать по развеселым местам с клерком фирмы, которая ведет ваши бухгалтерские книги.
— Ну, это не совсем так. Том не клерк. Отец купил ему пай в деле. Он — младший компаньон.
— Да, и получает четыреста фунтов в год.
— Откуда вы знаете? — быстро спросила Джулия.
На этот раз Джулия была уверена в том, что Долли смутилась.
— Вы уговорили меня обратиться к его фирме по поводу подоходного налога. Один из главных компаньонов мне и сказал. Немного странно, что на такие деньги он в состоянии платить за квартиру, одеваться так, как он одевается, и водить вас в ночные клубы.
— Возможно, он получает денежную помощь от отца.
— Его отец — стряпчий в северной части Лондона. Вы прекрасно понимаете, что, если он купил ему пай в фирме, он не станет помогать ему наличными деньгами.
— Может быть, вы вообразили, будто я его содержу? — сказала Джулия со звонким смехом.
— Я ничего не воображаю, дорогая. Но люди — да.
Джулии не понравились ни слова, произнесенные Долли, ни то, как она их произнесла. Но она никак не выдала своей тревоги.
— Какая нелепость! Том — друг Роджера. Конечно, я с ним выезжаю. Я почувствовала, что мне надо встряхнуться. Я устала от однообразия, только и знаешь — театр и забота о самой себе. Это не жизнь. В конце концов, когда мне и повеселиться, как не сейчас? Я старею, Долли, что уж отрицать. Вы знаете, что такое Майкл. Конечно, он душка, но такая зануда!
— Не больше, чем был все эти годы,— сказала Долли ледяным тоном.
— Мне кажется, я — последняя, кого можно обвинить в шашнях с мальчиком на двадцать лет моложе меня.
— На двадцать пять,— поправила Долли.— Мне бы тоже так казалось. К сожалению, ваш Том не очень-то осторожен.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, он обещал Эвис Крайтон, что получит для нее роль в вашей новой пьесе.
— Что еще за Эвис Крайтон?
— О, одна моя знакомая молодая актриса. Хорошенькая, как картинка.
— Он просто глупый мальчишка. Верно, надеется уломать Майкла. Вы же знаете, как Майкл любит молодежь.
— Он говорит, что может вас заставить сделать все, что хочет. Он говорит — вы пляшете под его дудку.
К счастью, Джулия была хорошая актриса. На миг сердце ее остановилось. Как он мог так сказать? Дурак. Несчастный дурак! Но она тут же овладела собой и весело рассмеялась:
— Какая чепуха! Да я не верю ни единому слову.
— Он очень заурядный вульгарный молодой человек. Вы так с ним носитесь, ничего удивительного, если это вскружило ему голову.
Джулия, добродушно улыбаясь, посмотрела на Долли невинным взглядом.
— Но, милочка, надеюсь, вы не думаете, что Том — мой любовник?
— Если и нет, я — единственная, кто так не думает.
— Но вы думаете или нет?
Долли молчала. С минуту они, не отводя глаз, смотрели друг на друга; в сердце каждой из них горела черная ненависть, но Джулия по-прежнему улыбалась.
— Если вы поклянетесь, что это не так, конечно, я вам поверю.
Голос Джулии сделался тихим, торжественным, в нем звучала неподдельная искренность.
— Я еще ни разу вам не солгала, Долли, и уже слишком стара, чтобы начинать. Я даю вам честное слово, что Том никогда не был мне никем, кроме друга.
— Вы снимаете тяжесть с моей души.
Джулия знала, что Долли ей не верит, и Долли это было известно. Долли продолжала:
— Но в таком случае, Джулия, дорогая, ради самой себя будьте благоразумны. Не разгуливайте повсюду с этим молодым человеком. Бросьте его.
— Не могу. Это будет равносильно признанию, что люди были правы, когда злословили о нас. Моя совесть чиста. Я могу позволить себе высоко держать голову. Я стала бы презирать себя, если бы руководствовалась в своих поступках тем, что кто-то что-то обо мне думает.
Долли сунула ноги обратно в туфли и, достав из сумочки помаду, накрасила губы.
— Что ж, дорогая, вы не ребенок и знаете, что делаете.
Расстались они холодно.
Однако две или три оброненных Долли фразы явились для Джулии очень неприятной неожиданностью. Они не выходили у нее из головы. Хоть кого приведет в замешательство, если слухи о нем так близки к истине. Но какое все это имеет значение? У миллиона женщин есть любовники, и это никого не волнует. Она же актриса. Никто не ожидает от актрисы, чтобы она была образцом добропорядочности.