Затерянная земля - Артур Дойль

Он перестал мстить и вернулся домой. Целые месяцы проводил он в бездействии, в безмолвных жалобах, как лиственный лес осенью. Волосы его побелели. Но здравый смысл и страсть к строительству взяли свое. За это время он продумал все до конца и определил судьбу Барсуков и свою.

Весна с двумя детьми осталась в прежнем жилище Белого Медведя; он забросал его землею, и насыпал над ним высокий курган. Сам же он поселился южнее, в прибрежном лесу, где росли крупные строевые деревья. Тут он начал строить новый корабль, такой длинный и широкий, что любопытные Барсуки, которые опять стали робко подходить к жилью Белого Медведя, долго ломали себе головы — каким образом он заставит это судно двигаться по воде. На носу корабля Белый Медведь опять посадил драконью голову с разинутой пастью, которая как будто смеялась жутким безмолвным смехом.

Но когда корабль был готов и спущен на воду со своими пустующими скамьями, на которых должно было поместиться двадцатью гребцами больше, чем было всех сыновей у Белого Медведя, — он высадился с сыновьями на берег, захватил ровно двадцать Барсуков, сильных, молодых мужчин, и привел их связанными на судно. К каждой скамье прилажены были медные кольца, которые он и надел на ноги своих пленников. Они уж думали, что пришел их конец, но Белый Медведь накормил их и обошелся с ними так заботливо, что они потупили глаза. Затем он попросил их взять в руки весла и грести. Тут они поняли, каким образом собирался Белый Медведь двигать свое судно.

Потом, когда они начинали тосковать по родине и, сравнивая свою прежнюю собачью жизнь с теперешним беззаботным и прочным положением, горестно вздыхали о прошлом, отчего убывала их рабочая сила, — Белый Медведь ободрял их похвалами их физической силе и обещаниями скорого ужина. Они страшно гордились силой рук, развивавшейся от гребли, и на похвалы умильно скалили зубы; хороший же ужин стоил того, чтобы приналечь на весла лишний часок в день. Барсуки стали хорошими гребцами и ни в чем не знали нужды. Белый Медведь забрал с собою на корабль и нескольких Барсучих, чтобы сильнее привязать к судну свою команду и обеспечить себе ее прирост в будущем.

Белый Медведь перенес на свой новый и вместительный корабль все свое добро: свои телеги, лошадей, домашний скот, сено, зерно, шкуры, орудия, медь и оружие. На корме помещался очаг, где горел огонь, который Белый Медведь мог зажигать и тушить по своему желанию. Порядок на корабле установился такой: Белый Медведь стоял у большого весла на корме и правил, а пленники гребли; на носу же помещались его сыновья, высматривая землю и не выпуская из рук оружия. Так пустились они в море.

И этот корабль, со всем, что на нем было, отдался на волю ветра, течений и обитавшей на нем живой силы; он сделался как бы живым островком, прообразом того расцвета способностей и умений, который вызывается волей и необходимостью и который распространился с Ледника на всю Европу, а затем, перебросившись через моря, стал тем, что впоследствии определило место белой расы в обществе.

В Стране Жизни остался лишь старший сын Белого Медведя — Волк. Он взял себе в жены одну из дочерей Барсуков, смуглую страстную деву степей, и пожелал разделить с нею судьбу, оставшись на ее родине. От них и от двух белых дочерей Белого Медведя, ставших женами туземных мужей, произошел большой народ, кочевавший по востоку и югу верхом и в телегах.

А Белый Медведь так долго плавал по морю под полярной звездой, что стосковался по Упланду, где прожил лучшие годы своей жизни в тоске по чужбине. Ему захотелось увидеть то место, где волновалась первая нива Весны, напоминавшая ее пышные волосы. И он нашел туда дорогу, направив корабль на огнедышащую гору; днем путь ему показывал стоящий над вершиной столб дыма, а ночью — зарево на небе.

В Упланде Белый Медведь и остался жить. Ледник совсем растаял, вода давно спала, и вся страна покрылась дерном и молодым лесом, одевшим мокрые песчаные холмы и скалы. Глубокие котловины, местами выдавленные Ледником в каменистой почве, были теперь до краев наполнены водой, такой чистой и прозрачной, что виден был лежащий на дне круглый отшлифованный камень, когда-то просверливший себе ложе, а теперь обросший мохом; маленькие водяные ужи с пятнистым брюшком чувствовали себя здесь как дома. Но даже среди жаркого лета порой ощущалось дыхание векового льда, все еще покоившегося под прикрытием слоя щебня в некоторых расселинах северных скал.

Лес был полон всякого зверья; из чащи, с потаенных тропинок, по-прежнему глядели глаза, как будто животные жили здесь вечно. Сосны в полуденную жару исходили смолой и испускали запахи, напоминавшие о том времени, когда они были тропическими деревьями. Осина, береза и рябина, многозначительно кивая листьями, шептались о потерянной земле: она как раз тут, под нами, — говорили они, покачивая мудрыми головами. А в зарослях еще нежнее и слаще прежнего благоухала малина — безмолвный, но искренний и щедрый дар северного лета.

Пчелы с озабоченным жужжанием собирали мед с цветов, которые жили всего одно лето, впитывая щедрую душу земли — чернозем, смолотый Ледником из первобытной сердцевины гор и испытавший влажные капризы неба, мороз, дождь и солнечный жар. Ветры небесные одели голые морщинистые камни лишаями и мохом; перелетные птицы заносили сюда семена разных трав и растений; сентябрьские вихри приносили пыльцу из-за моря, — Упланд облекся в новые зеленые одежды.

Из каждой щели суровых скал торчала свеженькая былинка или крохотный цветок с пряным запахом. И в каждой чашечке цветка, задыхаясь, барахталась мохнатым тельцем пчела, а когда она улетала, цветок кивал ей разок-другой, оправлял свою одежду и опять жмурился на солнце.

Белый Медведь сварил себе из меда питье, которое ударило ему в голову, и ему стало чудиться, что он подглядел любовную встречу солнца с наготою южного склона, пропитанного ароматом трав. Разомлевший от меду и жара нагретого солнцем каменистого ложа, смотрел он на пчелиный рой, заслонявший собою солнце и похожий на большой парящий в воздухе шар, который то расширялся, то сжимался, вздымая к небу огненную песнь, смотрел — и вновь обрел потерянную землю да еще целый мир впридачу. Наконец-то Белый Медведь вернулся домой!

Потекли годы. Он присматривался к лесам Упланда, — не найдется ли тут материала для кораблестроения. Пока деревья были еще совсем молоденькие и непригодны для дела, но лес вырастет, и тогда потомки Белого Медведя понастроят себе судов, целый флот кораблей! Молодые гладкие деревца уже колыхались и кивали верхушками, словно зная, что им предстоит сделаться кораблями и плыть на край света.

Белому Медведю пришлась по душе оседлая жизнь, и он велел вытащить свой корабль на сушу, перевернул его вверх днищем и устроил под его сводом обширный зал; это и была первая готическая постройка. И впоследствии потомки Белого Медведя, поселяясь в новых землях, превращали свои корабли в сводчатые залы, а сами странствовали под этими сводами — уже в ином, духовном смысле.

Белый Медведь съездил на остров, окруженный когда-то Ледником, и нашел там свой народ. Много потомков Младыша погибло во время великого весеннего наводнения, но оставшиеся в живых вели все ту же жизнь, как и до изгнания Белого Медведя. Теперь он возвратился на колесах с молотом и огнем, оставив на берегу свой корабль, и его родичи, которые еще помнили его, раскаялись в старой обиде.

Белый Медведь сместил потомков Гарма и повелел Ледовикам расселиться. Остров их давно перестал быть островом, весь мир был открыт им, но не находилось человека, который бы указал им, что границы лишь в них самих. Белый Медведь стал таким человеком.

И чтобы они перестали тесниться вокруг могилы Всеотца, Белый Медведь своею властью объединил их около нового знака — Огнеродящего Колеса. Эту святыню он утвердил в Упланде, прилегавшем одной стороной к морю, и положил начало большим жертвоприношениям в честь весеннего солнца, в огненном оке которого заповедал Ледовикам чтить древнего Одноглазого. Молодежь он посылал странствовать по морю, как сам странствовал когда-то; теперь же пора ему было осесть и упрочить царство, дух которого должен был наложить свой отпечаток на молодежь, чтобы она всегда помнила свою родину и вводила на чужбине обычаи Белого Человека.

И вот, Ледовики сомкнулись вокруг Белого Медведя под знаком Огненного Колеса и Молота. Многие из них после того, как и горные хребты освободились от льдов, перешли через них и создали Норвегию; другие вместе с Белым Медведем поселились на побережье и занялись земледелием. Впоследствии, молодежь превратила все европейские моря в свою родину, высаживалась в Англии, Дании, Германии, на побережьях Средиземного моря, расселяясь во все стороны, но крепко хранила свое единство.