Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - Наталья Точильникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне удалось осуществить свое намерение 2 января 2007 г… [262]
Я обратился с таким заявлением о преступлении в отношении меня только сейчас, так как на протяжении всего этого времени я думал, что лица, совершившие в отношении меня преступления, оставят меня в покое. Все что, было со мной в России, я старался забыть, как кошмар.
В январе 2009 г. мне стало известно, что в отношении меня в России начат заочный судебный процесс, из чего я сделал вывод, что лица, оказывавшие на меня давление и подвергавшие пыткам, не желают забыть о моем существовании.
Я готов на территории Испании дать более подробные показания и ответить на любые вопросы представителей российских компетентных органов.
На основании изложенного,
ПРОШУ:
Возбудить уголовное дело в отношении следователей Стрыгина В. А., Алышева В. Н., Хатыпова Р. А. и оперативного сотрудника Козловского В. А., Юрченко В. Н., а также установить других лиц, причастных к фактам принуждения меня как обвиняемого к даче ложных показаний против себя и руководителей компании «ЮКОС» Ходорковского М. Б., Невзлина Л. Б., Лебедева П. Л., Брудно М. Б. и др. с использованием насилия, издевательств и пытки».
Заявление Вальдес-Гарсиа так и осталось без ответа…
Как и все прочие подобные заявления.
Павел Анисимов
26 июля допрашивали главу одной из компаний, признанных потерпевшими, — Павла Анисимова — бывшего управляющего «Самаранефтегаза».
«Как правило, цена на нефть, которая реализовывалась, была чуть выше себестоимости, — рассказывал он. — Ниже себестоимости цена продажи никогда не была, потому что тогда бы штрафовали налоговые инспекции. И плюс оставалась небольшая рентабельность. Остальные же (в большей степени) капитальные вложения приходили из компании «ЮКОС». Особенно в последние годы это были серьезные суммы. В основном они шли на развитие структуры — это разработка новых месторождений, обновление основных фондов».
«Правильно ли я понимаю, что «Самаранефтегаз» всегда получал за поставленную нефть фактически от «ЮКОС-РМ» полное покрытие затрат на производство и подготовку нефти и плюс некоторую прибыль?» — спрашивал адвокат Вадим Клювгант.
«Абсолютно правильно».
«И так было всегда?»
«Всегда».
«А вы можете привести соотношение капитальных затрат и операционных, на которые поступали деньги по договорам за нефть?» — интересовался адвокат.
«Здесь зависело все от периодов. 98, 99 годы были для «ЮКОСа» самыми тяжелыми периодами, когда стало 16–17 долларов за баррель, с ростом цены, естественно, и затраты на добычу нефти увеличивали и капитальные вложения. В 2002, 2003, 2004 годах мы получили больше 3 миллиардов рублей капитальных вложений. Почти в три раза больше, чем операционные затраты».
«Такая система отношений с управляющими компаниями в рамках ВИНК позволяла компании «Самаранефтегаз» развиваться и обеспечивать экономический прирост своей деятельности?»
«Я 35 лет отработал на этом предприятии. Пик у нас был в 84–85 годах — 35 миллионов добывал «Куйбышевнефть». И до входа в «ЮКОС» мы упали до 7,5 миллионов тонн добычи. В 2003 году мы добывали уже 12,5 миллионов тонн. Когда началось это уголовное преследование… мы были вынуждены остановить добычу на 3 миллионах тонн по «Самаранефтегаз», просто отключили скважины. В первые годы мы настороженно смотрели на «ЮКОС»… Но такого развития экономического и социального, как при «ЮКОСе», я не помню за все время существования «Куйбышевнефть»-»Самаранефтегаза»».
«Почти на 100 процентов наша нефть уходила на наши три НПЗ. У нас затраты на перекачку самые низкие, потому что заводы находились рядом. На экспорт нашу нефть из-за качества практически не использовали», — рассказывал Анисимов.
«Цены определяла компания «ЮКОС-РМ». А вам было известно, что это не та цена, которая есть на нефть марки Юралс в портах Роттердама и так далее?» — спрашивал адвокат.
«Естественно. Я хорошо узнал об этом, когда сам очутился на их месте, — Павел Анисимов кивнул в сторону «аквариума». — Нам насчитали дополнительные налоги после проверок, хотя за весь период были проверки как региональные, так и на федеральном уровне. Регулярные проверки. Но почему-то потом выяснилось, что мы недоплачивали…»
«А вам известно или было известно, кто-нибудь продает в России нефть в регионах добычи по европейским ценам Юралс?»
«Такого периода не было никогда, всегда цена на внутреннем рынке значительно ниже, чем цена на экспорт».
«А чем это объясняется?»
«Я думаю, в первую очередь это квоты. Никто не мог добывать сколько угодно, отправлять сколько угодно… На экспорт должна быть лицензия на конкретные объемы. Эти лицензии в лучшие времена не превышали 40 процентов объемов добычи».
«Вы сказали, что знаете Михаила Борисовича только с самой лучшей стороны. Что вы имели в виду?» — спросил адвокат.
«Чем открытей, тем он больше уважал людей. Это я знаю и по себе. Потому что были ситуации, когда руководство «ЮКОС-ЭП» отдавали абсолютно для нас непонятные распоряжения. И я прямо из кабинета президента «ЮКОС-ЭП» звонил лично Ходорковскому, и он говорил: «Если это не нужно, не делайте этого». А на праздники, на Новый год, мы собирались с женами, с семьями, я его видел с женой, с детьми, как хорошего семьянина. Он был скромный человек. Ему можно было открыто задавать любые вопросы. И доступный. Всегда можно было позвонить. А если пришел в приемную — сразу управляющих принимал Михаил Борисович…».
И кабинет у него был «в три раза скромнее», чем у руководителей «ЮКОСа» в регионах.
«Ходорковский и Лебедев обвиняются в том, что их организованная преступная группа в течение 1998–2003 годы похитила всю нефть, добытую всеми тремя нефтедобывающими компаниями. То есть и компанией «Самаранефтегаз», которую вы возглавляли…Что вы можете сказать по этому поводу?» — интересовался адвокат.
«Если бы я считал, что это действительно своровано, я бы сюда не приехал. Я приехал сюда по собственной инициативе, в надежде на то, чтобы справедливость восторжествовала, чтобы человек не понес наказания за то, чего он не делал!» — отвечал Павел Анисимов.
Леонид Филимонов
27 июля допрашивали еще одного бывшего президента «потерпевшей» компании — Леонида Филимонова, возглавлявшего ВНК. Помните бывшего советского министра и знакомого Евгения Рыбина?
«Те денежные средства, которые перечислялись добывающим предприятиям за проданную нефть, — покрывают ли они затраты на производство?» — спрашивал его адвокат.
«Если говорить про «Томскнефть», в 97–98 годах у нас были трудные времена, мы не сшивали практически затраты и доходы…но когда дела стали поправляться в нефтяной отрасли, стала расти цена на нефть, особенно за рубежом, мы стали достаточно обеспеченным объединением, окупаемым».
«То есть после 98 года объединение стало достаточно окупаемым?»
«Да».
«В 97–98 годах «Томскнефть» находилась в состоянии банкротства?» — спрашивал адвокат Сайкин.
«Попытки такие были <…> мы с руководством области искали пути выхода, и нас не обанкротили. Когда нас купили, я знаю, что «ЮКОС» помогла закрыть долги по налогам <…> такая помощь была. И банкротство было приостановлено».
Заговорили об обводненности нефти на месторождениях.
««Томскнефть» — 70–75 процентов, — отвечал свидетель. — Самая тяжелая по обводненности «Самаранефтегаз», там до 85 процентов, у «Юганскнефтегаза» порядка 45–50 процентов. Это было самое свежее у нас месторождение <…> Воду, которую поднимают с нефтью, — так называемая скважинная жидкость — ее надо обязательно обратно закачивать в те же пласты, чтобы нас бог потом не призвал к ответу. Грубейшее нарушение экологии, если эту воду сбрасываем на поверхность. Она уничтожает все живое. Вода обязательно закачивается обратно. Это дорогостоящие технологии».
«Вода, отделяемая от жидкости, проходила ли какую-то обработку, перед тем как закачаться в пласт?»
«Поднятая жидкость состоит из воды, нефти, газа, солей… газ, нефть отбираем, то есть нагреваем, происходит отделение, газ ушел, нефть внизу, вода с солями остается на нижнем этаже. Потом определяем минерализацию воды. И решаем, в какой пласт закачивать».
«Цену согласовывали со мной, когда контракты подписывали, — пояснял Филимонов прокурорам. — Цена была на уровне региона, в котором мы работали, так что никакого ущерба для «Томскнефти» мы не чувствовали».
«Вас самого устраивали те цены, по которым «Томскнефть» продавала продукцию в 98 — 2003 годах?» — спрашивал прокурор.
«Может, мне и не говорили, но я часто ездил по месторождениям. Встречался с людьми… но такого крика, чтобы «обобрали, отобрали» я не слышал. А вот заработала ли бы «Томскнефть» больше самостоятельно — в этом я сомневаюсь. Я понимал прекрасно, что одни мы — «Томскнефть» — не проживем. Рядом такой гигант — «ЛУКОЙЛ» — да он нас задавит! Так что хочешь быть живым — иди в большую компанию. Другого выхода нет».
