Дети капитана Гранта - Жюль Верн

В то время как Вильсон был занят перековкой лошади, Гленарван занялся письмом Тому Остину, но ему мешала раненая рука, и он попросил Паганеля написать вместо него. Ученый, поглощенный какой-то навязчивой мыслью, казалось, не замечал того, что происходило вокруг. Среди всех этих тревожных обстоятельств Паганель думал лишь об одном: о неправильном истолковании документа. Он всячески переставлял слова, стараясь извлечь новый смысл, и с головой погрузился в эту работу.

Поэтому он не сразу понял просьбу Гленарвана, и тот принужден был повторить ее.

— А, прекрасно! Я готов! — отозвался Паганель.

И он, машинально вырвав листок из своей записной книжки, взял в руки карандаш и приготовился писать.

Гленарван начал диктовать следующее:

— «Приказываю Тому Остину немедленно выйти в море и отвести «Дункан»…

Дописывая это слово, Паганель случайно взглянул на валявшийся на земле номер «Австралийской и Новозеландской газеты».

Газета была сложена таким образом, что виднелось лишь слово зеландская. Паганель вдруг прекратил писать и, по-видимому, забыл и Гленарвана, и его письмо, и то, что ему диктовали.

— Паганель! — окликнул его Гленарван.

— Ах! — воскликнул географ.

— Что с вами? — спросил майор.

— Ничего, ничего, — пробормотал Паганель. Потом он зашептал про себя: — Зеланд… ланд… ландия!

Он вскочил. Он схватил газету. Он тряс ее, стараясь удержать слова, рвавшиеся с его уст.

Леди Элен, Мери, Роберт, Гленарван с удивлением смотрели на географа, не понимая причины его волнения.

Паганель был похож на человека, который внезапно сошел с ума. Но его возбуждение быстро прошло. Ученый мало-помалу успокоился. Радость, блиставшая в его глазах, угасла. Он снова сел на свое место и спокойно сказал:

— Я к вашим услугам, сэр.

Гленарван возобновил диктовку письма, которое в окончательном виде гласило следующее:

«Приказываю Тому Остину немедленно выйти в море и отвести «Дункан», придерживаясь тридцать седьмой параллели, к восточному побережью Австралии».

— Австралии? — переспросил Паганель. — Ах да, Австралии!..

Закончив письмо, географ передал его на подпись Гленарвану. Тот кое-как подписал — ему мешала рана. Письмо запечатали. Паганель дрожавшей от волнения рукой написал адрес:

«Тому Остину, помощнику капитана яхты «Дункан», Мельбурн».

Затем он вышел из фургона, жестикулируя и бормоча непонятные слова:

— Ландия! Ландия! Зеландия!

Глава двадцать первая. ЧЕТЫРЕ МУЧИТЕЛЬНЫХ ДНЯ

Остаток дня прошел без происшествий. Все приготовления к отъезду Мюльреди были закончены. Честный матрос был счастлив доказать Гленарвану свою преданность.

К Паганелю вновь вернулись его хладнокровие, и обычная манера держать себя. Правда, по его виду можно было догадаться, что он беспрерывно о чем-то размышляет, но он решил скрывать свою заботу. Надо полагать, что у него на это были серьезные основания, ибо майор слышал, как он повторял, словно борясь с самим собой:

— Нет, нет! Они мне не поверят! Да и зачем! Теперь уже слишком поздно!

Приняв это решение, Паганель показал Мюльреди, какой дорогой тому следует ехать в Мельбурн. Он объяснил по карте, что все тропинки в степи вели на дорогу в Люкноу. Эта дорога шла на юг до самого побережья и там круто поворачивала к Мельбурну. Мюльреди должен был все время держаться этого пути, не пытаясь ехать напрямик по малоизвестной местности. Ничего не могло быть проще, и Мюльреди не мог заблудиться. Опасность грозила лишь вблизи лагеря, на протяжении нескольких миль, где, по всей вероятности, прятались в засаде Бен Джойс и его шайка. Миновав это место, Мюльреди мог спокойно продолжать путь, зная, что каторжники его уже не догонят и он благополучно выполнит возложенное на него важное поручение.

В шесть часов пообедали. Лил проливной дождь, палатка протекала, и поэтому все укрылись в фургоне, который к тому же представлял надежное убежище. Увязнув в глине, он прочно покоился на ней, словно крепость на фундаменте. Арсенал состоял из семи карабинов и семи револьверов и давал возможность выдержать довольно продолжительную осаду, ибо не было недостатка ни в боевых, ни в съестных припасах. Между тем не позже как через шесть дней «Дункан» должен был бросить якорь в заливе Туфолда, а еще через сутки его команда должна была появиться на противоположном берегу Сноуи. Даже если переправиться через реку будет невозможно, то шайка каторжников все равно вынуждена будет отступить перед превосходящими силами противника. Но для всего этого необходимо было, чтобы Мюльреди успешно выполнил свое опасное поручение.

В восемь часов вечера совершенно стемнело. Настала пора отправляться в путь. Привели оседланную лошадь. Ее копыта, из предосторожности обернутые тряпками, беззвучно ступали по земле. Животное имело утомленный вид, а между тем от его выносливости зависело общее спасение. Майор посоветовал Мюльреди поберечь силы коня, как только он окажется за пределами досягаемости для каторжников. Лучше опоздать на полдня, но зато наверняка добраться до цели.

Джон Манглс передал матросу револьвер, который он сам тщательно зарядил. Это было грозное оружие в руках отважного человека, ибо шесть выстрелов, один за другим, могли легко расчистить дорогу от преграждающих ее бандитов. Мюльреди вскочил на коня.

— Вот письмо, передай его Тому Остину, — сказал Гленарван. — Скажи: пусть, не теряя ни минуты, ведет «Дункан» в залив Туфолда, и если не найдет нас там, значит, мы не смогли переправиться через Сноуи, — пусть тогда немедленно сам спешит нам на помощь! А теперь в путь, мой честный матрос, и да хранит тебя бог!

Гленарван, Элен и Мери Грант — все крепко пожали Мюльреди руку. Этот отъезд в темную дождливую ночь, дорогой, где на каждом шагу подстерегала опасность, сквозь необъятные пространства дикого, неизвестного края заставил бы сжаться сердца людей менее крепких духом, чем отважный матрос.

— Прощайте, сэр, — промолвил он спокойно.

И исчез, поскакав по тропе, шедшей вдоль опушки леса.

В эту минуту буря забушевала еще сильнее. Сухие ветви эвкалиптов глухо стучали друг о друга, порой слышно было, как они, с треском отламываясь, падали на размякшую землю. Немало гигантских деревьев, уже высохших, но до сих пор еще устойчивых, свалилось в эту бурную ночь. Среди треска деревьев и рева Сноуи завывал ураган. Густые тучи, гонимые ветром к востоку, низко стлались над землей, словно клубы пара. Беспросветный мрак делал эту ночь еще более жуткой.