Несостоявшийся проект (Сборник) - Александр Зиновьев

Просматривая программы партий и выступления партийных лидеров, невольно задаешься вопросом; в каком веке мы живем – где-то в средние века еще до появления великих мыслителей XVIII и XIX веков или в XXI веке, имея за плечами грандиозные научные открытия и не менее грандиозный опыт социальных преобразований XX столетия? Куда все это испарилось? Неужели все это впустую? Неужели сочинители спасительной идеологической соломы никогда и ничему не учились? Неужели они уверены в том, что с интеллектом кота Леопольда сделают вклад в эволюционное творчество человечества?!

Пусть представители политической элиты, бросающие тонущим россиянам «соломинки» в виде слов «согласие», «закон», «справедливость» и т. п., ответят себе на вопросы: возможно согласие между грабителями и ограбленными или нет? законно приобретены баснословные богатства незначительной частью россиян или нет? справедливо ли сказочное благополучие меньшинства россиян и нищета большинства или нет? Если «да», то все такие «соломинки» суть сплошное лицемерие. И масса россиян не до такой же степени оболванена идеологически, чтобы принимать их за чистую монету и влачить жалкое существование, утешаясь этими пустышками. Если «нет» (а именно так отвечает себе большинство россиян), то у самих производителей спасительной «соломы» вряд ли надолго хватит терпения строить здание постсоветизма на такой зыбкой идейной основе.

Один из лидеров будущей партии власти высказал идею о необходимости единения россиян «перед лицом мирового терроризма», чем и будет заниматься созидаемая партия. Невольно напрашивается сравнение с разрушенной КПСС недавнего прошлого, аналогом которой создаваемая партия власти постсоветской России в той или иной мере будет в силу объективных социальных законов, независимо от того, знают об этих законах создатели партии или нет, и независимо от того, хотят они этого или нет. КПСС призывала советских людей к единению в борьбе за построение коммунистического социального строя – «светлого будущего всего человечества» (и реальные шансы на это были), причем в борьбе против капиталистического (империалистического) западного мира, которую [борьбу] советские люди на самом деле вели на всем протяжении советской истории. А тут – «перед лицом мирового терроризма»! Не слишком ли это мелко и поверхностно для партии, рассчитывающей на историческую роль? Россия неизмеримо больше пострадала и страдает от политических кретинов и предателей, от грабителей-приватизаторов, от организованной преступности, от наркомании, от нищеты, от вымирания населения, от деградации интеллектуального потенциала и т. д.

Идеология «перед лицом мирового терроризма» есть идеология американская, а не российская, причем временная. Американцев самих она уже не очень-то вдохновляет. Уж если объединяться и шагать дружными рядами, то лучше перед лицом пожаров, наводнений, массовых грабежей, вымирания населения, сокращения продолжительности жизни, беспризорности и прочих явлений такого рода, ставших буднями российской постсоветской жизни. Только перед таким лицом дружными рядами можно шагать скорее к коммунизму, чем к капитализму.

А сколько спасительной соломенной трухи сыплется в идеологическую трясину постсоветской России по третьей линии – по линии реанимации российского фундаментализма, включая сюда в первую очередь православие! Сила воздействия ее поистине поразительна. Новые правители страны, значительная часть которых в свое время входила в атеистическую элиту КПСС и получила атеистическое образование, быстренько обучились кое-как креститься и, прикинувшись ревностными христианами, сделали ставку на православную церковь, претендующую на роль духовного вождя в деле возрождения России. Такого раболепства перед всем, что так или иначе связано с православием, монархией, дворянством и т. п., какое можно наблюдать сейчас, не было даже в дореволюционные годы. Если вдруг будет принято решение превратить президента в царя или императора и ввести дворянские титулы чиновникам и богачам, наверняка поднимется ликование, какого не было даже в мае 1945 года. Пигмеи контрреволюции готовы стать князьями, графами и баронами, превратив прочий люд в холопов.

Включаю телевизор, листаю газеты и журналы, слушаю ораторов, беседую со знакомыми людьми – и переживаю ужасающее состояние, будто я живу не в двадцать первом веке, являющемся преемником и наследником величайших в истории человечества научных открытий и технических изобретений двадцатого века, а в дремучем Средневековье. Теперь я не удивлюсь, если вдруг увижу разъяренную толпу, бегущую за одиноким человеком, которого эта толпа заподозрила в атеизме. Толпу не невежественных и тупых людей, а людей образованных, с научными степенями и званиями, писателей, политиков, общественных деятелей, генералов, профессоров и прочих представителей постсоветской российской элиты, включая бывших высокопоставленных функционеров КПСС. Двадцать с лишним лет прожил на некоммунистическом и даже антикоммунистическом Западе, но ничего подобного не видел нигде, даже в США.

Одно из самых страшных (если не самое страшное) последствий антикоммунистического переворота в горбачевско-ельцинские годы – идеологическая деградация России. Из самой просвещенной страны с самым высоким уровнем гражданской (нерелигиозной) идеологии Россия в поразительно малый (с исторической точки зрения) срок превратилась в страну идеологического беспредела и религиозного умопомрачения, сопоставимого с таковым в исламских странах. Это беспрецедентное историческое падение России стремятся изобразить как освобождение от гнета коммунистической идеологии, как проявление свободного волеизъявления народа, как духовное прозрение и возрождение народа и т. п. Это не просто заблуждение – это составная часть умышленной тотальной фальсификации истории и умышленного оболванивания российского населения, которое было заранее спланировано стратегами «холодной войны» уже в самом начале ее как средство именно духовного разложения советского народа, занижения его образовательного, морального и идейного уровня.

Через средства массовой информации россиянам усиленно навязывается утверждение, будто православная религия и церковь (православие) выражают национальные интересы русского народа и будто бы поэтому началось их бурное возрождение. В реальности произошло нечто иное. В реальности под предлогом отмены марксизма-ленинизма как государственной идеологии была разрушена вообще вся сфера светской (нерелигиозной, гражданской) идеологии, которая не сводилась к марксизму-ленинизму. Последний составлял лишь часть этой сферы, создававшейся усилиями советских ученых, писателей, художников, деятелей кино и театра и т. д. в течение многих десятилетий. Православие при поддержке новой (постсоветской) власти просто захватило освободившееся место, подобно тому как была захвачена некоторой частью населения страны вся экономическая сфера, созданная в советские годы и дезорганизованная в результате переворота.

То, что происходит с православием в России, не есть всего лишь свобода религии, какая по идее должна иметь место в демократической стране, на что претендуют реформаторы России. Свобода религии при этом не должна быть засильем религии. А в России настойчиво проповедуется требование считать русскими только таких граждан, которые исповедуют православную религию. Церковь должна быть отделена от государства. Это означает, в частности, что церковь не должна вторгаться в систему образования, с чем фактически православие не считается. Не соблюдается и условие равноправия религий. Православие стремится стать привилегированной религией, пользующейся особым покровительством власти, что ему фактически удается. Свобода религии предполагает также свободу от религии, т. е. свободу для нерелигиозной идеологии, включая атеизм, пропаганду атеизма, воспитание атеистических убеждений. В нынешней России фактически для этого нет никаких условий. Хотя формального (юридического) запрета на это нет, на деле созданы такие условия, что активный атеизм фактически не допускается и систематически подавляется и изгоняется из памяти россиян.

Нерелигиозная (светская, гражданская) идеология не сводится к атеизму и не обязательно является антирелигиозной. Это может быть идеология, опирающаяся на результаты достижений науки. С такой претензией в свое время возник марксизм и ленинизм. И было бы фактически неверно (просто нечестно) отвергать великую роль, какую он сыграл в истории нашей страны и всего человечества. Со временем он утратил былое влияние, став неадекватным той ситуации, которая сложилась на планете во второй половине двадцатого столетия. Его кризис стал одним из факторов кризиса и краха советского коммунизма. Но это не означает, что светская идеология вообще потерпела крах. Силы западного мира, одержавшие победу в «холодной войне», руководствовались не религиозной, а светской идеологией (хотя и не выраженной так явно, как марксизм). И сейчас они осуществляют глобализацию человечества с идеями не религиозной, а светской идеологии. Намерение придать мировой агрессии США и стран НАТО вид войны христианства против мусульманства успеха не имело и не будет иметь. В современных условиях в западном мире никакая религия не может приобрести ту власть над сознанием людей, какую она имела когда-то. Даже Ватикан жалуется на недооценку церкви, хотя по видимости католичество никогда не было таким активным, как теперь. Сами условия существования и социальные закономерности западнизма вынуждают западный мир быть атеистическим по сущности, какую бы религиозную внешность ему ни навязывали его правители. Это целиком и полностью относится и к России, раз она пошла по пути западнизации. В XXI веке стать на долгое время властителем душ россиян и преодолеть идеологический беспредел на этом пути православию не по силам. Выдержать конкуренцию с современными СМИ, ставшими «ватиканами» идеологии западнизма, оно бессильно. Сам образ жизни россиян в новых условиях исключает возвращение их в идейное состояние феодальной России. Церковь может вернуть себе былую власть над сознанием россиян только при условии превращения их в безграмотных, тупых, больных и нищих холопов. Россия действительно имеет шансы стать такой. Но у нее и на этом пути есть мощные конкуренты: политическая власть, руководствующаяся какой-то светской идеологией, и денежный тоталитаризм, руководствующийся циничной светской идеологией западнизма.