Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Сотник, помолчав, кивнул.

– От и добренько! – радостно задребезжал Рудый Панько. – Вишь, пане сотнику, не зря ты старого пасичника послушал, ох, не зря, еще внучков тетешкать будешь… Натетешкаешься вдосталь, – и, без всякого перехода, забормотал под нос не то стишок, не то песенку:

– Ой продала дивчина сердце,Та й купила черкасу седельце.Седельце за сердце купила —Она его верно любила…

– Только, панове, еще одно, – сказал Юдка, дождавшись, пока старикашка допоет. – Еще самая малость… Визу заверить надо у владыки.

Я впервые увидел, как удивляется сотник Логин:

– У владыки?! Митрополита?! Твою нечистую, чортову, жидовскую визу?!

– Вэй, пане, при чем тут митрополит? К царице ехать надо!..

Кровь бабахнула сотнику в лицо, алым залила лысину:

– То ты… сучья кровь… песий выкормыш… издеваешься?!

– Ой, зачем гневаться, пане, – ласково запричитал старикашка. – Зачем беспокойство творить, раз пан Юдка правду сказывает? То пан Юдка не придумал. До царицы надо ехать, ну и что ж такого, до Питербурху, были уже хлопцы, ездили. То не штука. Ничего такого, ну, возьмете пана Рио и слетаете, великое дело, до царицы…

Смотреть на сотника было интересно. Забавно было смотреть, чтобы не сказать смешно. И когда я в последний раз искренне, беззаботно смеялся?

Вероятно, то было еще до заклятия.

Нас с Юдкой не стали возвращать в подвал. Поселили порознь, кормили хорошо, дали возможность помыться и переодеться, но под каждым окном денно и нощно стоял воин при полном вооружении. Мне даже жаль их сделалось, честное слово. Куда мне бежать?

Новая встреча с Паньком случилась ночью, посреди ровного заснеженного поля. Мы снова остались вчетвером – стражники отступили далеко за грань видимости. Небо, почти полностью заваленное тучами, почти не давало света, зато снег, казалось, светился сам по себе.

– Отче наш, карандаш, як наш, так ваш, як тут, так там, по колена каптан, моли бога, гетьман…

Продолжая рассеянно бормотать, Рудый Панько сунул руку в карман, так глубоко, что, казалось, сейчас дотянется до собственной пятки. Бездонные у него карманы, что ли?

– Ай, ай!

Кричал не Панько. И, разумеется, не сотник Логин, да сотник и не сумел бы издать такого тонкого, противного звука. Юдка молчал, и я молчал, а кричало то, что оказалось у Панька в руке.

– Цыть, капосник!.. В Питербурх полетишь, панов повезешь.

Из кулака забавного деда свисал тонкий шнурок с кисточкой на конце, и по тому, как шнурок подергивался, я понял, что это хвост.

– Каких-таких панов? Одного свезу, а боле…

– Цыть, говорят тебе!.. Пане сотнику, ежели станет в дороге выкобениваться – крест на него кладите, не бойтеся.

Старикашка разжал руку – на снег неуклюже шлепнулся его небольшой, с котенка, собеседник. Черный, покрытый вроде бы шерстью, в темноте не разглядеть; желтые глаза сверкали, как две латунные блестки.

Сотник Логин поднял руку, медленно коснулся лба, живота, правого плеча, левого; протянул сложенные щепотью пальцы к дивному зверю – тот по-собачьи заскулил, отшатнулся:

– Не надо! Свезу, коль велите, и двоих!

– Троих, песья кровь!

– Троих?! Батечку, та пожалейте!.. Опять за черевичками, или как?

– За соизволением. Визу надобно заверить, вот что!

– А-а-а…

Странное существо отступило в сторону – опасливо косясь поочередно на Панька и на Логина, кланяясь и приседая; хвост волочился по свежему снегу, оставляя замысловатый след.

– А-а-а… Уже не надо черевичков… Теперь за визой летают!..

Порыв ветра; хвостатый, секунду назад умещавшийся в кармане у Панька, сделался вдруг размером с ломовую лошадь. Нет, больше; острые сверкающие глазки стали подобны огненным фонарям на богатой карете. Когда-то я видел кареты с фарами, давно, в столице…

– Садитесь, панове, – заботливо сказал Панько. – На хребет и садитесь.

Логин, которого превращение странного зверя впечатлило еще больше, чем меня, поднял руку. Существо завизжало – прежним, тонким и противным голосом:

– Та не клади креста! Батьку, та скажите ему, пусть не кладет!

Сотник помедлил. Нерешительно опустил руку, оглянулся на Юдку:

– Слухай, душегуб! Коли только ты задумаешь бежать…

– А куда мне бежать-то, пан Загаржецкий? – весело отозвался Юдка. – Повязаны мы!..

Не дожидаясь спутников, я подошел к странному существу. Его новые размеры позволяли разглядеть и влажное рыло на острой морде, и раздвоенные копыта на задних ногах, и козлиную бородку, и небольшие рога. Крысиный хвост существа теперь был тяжелым и толстым, как корабельный канат.

– То садитесь, панове… – пробормотало существо, старательно глядя в сторону.

Я уселся на шею, рассудив, что таким образом обеспечу себе необходимый обзор. За моей спиной примостился Юдка, и уже на самый крестец твари вскарабкался сотник Логин.

– Ой, гоп, рано-вранци мисник сватавсь на ковганци… – Рудый Панько пританцовывал, будто от мороза, напевая свою непонятную чушь. – Неси, красунчик, до самого Питербурха неси, до самой царицы!

Захватило дыхание.

Земля стремительно отдалялась; как летало неизвестное существо, не сказал бы и самый опытный механик. Крыльев не было и в помине, но земля отдалялась, проворачивалась, игрушечными сделались дома, тонкой ленточкой – дорога.

И в этот момент выглянула из-за тучи луна.

Юдка что-то сказал? Или мне померещилось?

Ледяной холод. Мы пронеслись сквозь сизую снежную тучу, я едва не захлебнулся, склонился к шее летающего существа, на секунду зажмурил глаза…

Под нами – темные шпили леса. Дорога, будто ровный пробор, луна и снег; как красиво, проклятье, как невозможно красиво!

Черное пятно среди леса. Бывший замок Мацапуры-Коложанского. Запахло гарью – или я сам себе придумал этот запах? На такой-то высоте…

Обугленные развалины промелькнули – и пропали. Чистый ветер, носящийся здесь, никогда не узнает ни гари, ни дыма. Густые тени, белое, дымчатое, снег, снег… Пальцы Юдки мертвой хваткой вцепились мне в плечи, но я не ощущал боли.

Какой огромный… какой колоссальный, циклопический мир! Сосуд, как говаривал Юдка. Бесконечные поля до горизонта, и встают, и встают навстречу леса, белыми венами лежат реки. Больно дышать, но хочется, чтобы полет длился вечно.