Многоярусный мир: Создатель вселенных - Филип Фармер

Возникали и другие вопросы, которые требовали компромиссных решений. Постепенно луна становилась похожей на Марс. Плотность воздуха оставили такой же, как на планете, хотя Вольф мог сделать атмосферу и более разреженной. Однако он не думал, что Кикахе понравится жить в таких условиях — плотность воздуха на Барсуме предположительно соответствовала земной атмосфере на высоте десяти тысяч футов. Кроме того, у Марса имелись две луны — Деймос и Фобос. Но атмосфера луны простиралась вплоть до гравитационной складки, существовавшей между спутником и планетой. И если бы два тела сходных размеров поместили бы на орбиты, соответствовавшие этим двум спутникам, они сгорели бы в течение нескольких месяцев. Вольф решил эту проблему очень хитро. Он вывел на орбиты две энергетические формы, которые сияли так же ярко, как Деймос и Фобос. Оба небесных прожектора вращались вокруг луны с той же скоростью и в тех же направлениях.

Позже, обдумав все аспекты проекта, Кикаха понял, что Вольф был прав. Конечно, они могли бы поселить здесь многочисленные народы из пробирок и привить им культуру, основанную на марсианских романах Берроуза, но ничего хорошего из этого бы не получилось. И не надо разыгрывать из себя бога. Вольф уже наигрался в это. И он знает, сколько бед и страданий приносят такие забавы.

Или все же стоит попробовать? В конце концов, подумал Кикаха, марсиане получат право на жизнь, и у них, как и у других разумных существ в уголках этого и других миров, появится возможность любить, надеяться и защищать свои идеалы. Конечно, они будут страдать; они познают боль, безумие и душевные муки. Но не лучше ли дать им жизнь, чем навеки оставить нереализованным их существование? И все из-за того, что кто-то решил избавить их от лишних мучений? Неужели Вольф не помнит своих слов о том, что, несмотря на лишения и тяготы, самой прекрасной вещью на свете является жизнь и что лучше терпеть и страдать, чем никогда не существовать?

Вольф признал правоту его слов, но попросил сохранять объективность и логику. Кикахе захотелось поиграть в Джона Картера только потому, что он мечтал об этом в детстве. Но это только мечта мальчишки с хужеровской фермы. А Вольф не собирался тратить свои силы и время на создание живых, дышащих и разумных зеленых марсиан или красных зоданган только по той причине, что Кикаха, обидевшись, мог пронзить его мечом.

Кикаха вздохнул, усмехнулся и, поблагодарив Вольфа за то, что тот сделал, прошел через врата на луну. Он провел там прекрасную неделю. Во время охоты на бентов ему удалось заарканить тоата, и он даже укротил его. А потом Кикаха бродил по руинам Корада и Тарка — так он назвал города, построенные толосами Вольфа. Но ему стало скучно, и он вернулся на планету. Он несколько раз возвращался сюда на «каникулы» — один раз со своей дракландской женой и несколькими тевтонскими рыцарями, а однажды с отрядом хроваков. Но все они чувствовали себя на луне очень тревожно и едва не поддавались панике, поэтому хороших каникул не получалось.

Глава 17

Три года минуло с тех пор, как Кикаха проходил через врата на луну. И вот он снова оказался здесь, но такой ситуации, как эта, ему бы не привиделось и во сне. Гарпия и орлицы рыскали по зданию. А он попал в тупик. Пути дальше нет. Ничья. Он не мог выйти, но и им не удалось бы напасть на него без серьезных и, возможно, фатальных потерь. Однако у них имелось преимущество. Они могли найти воду и пищу. Времени у них достаточно, и они подождут того момента, когда, ослабев от жажды и голода, он уже не будет сопротивляться или просто уснет мертвецким сном. У них нет никаких причин торопить события. Орлиц никто не подгонял.

Однако ситуация вскоре могла измениться. Существовала возможность — и довольно вероятная, — что Звонари пожелают вернуться сюда через другие врата. И на этот раз они приведут с собой значительные силы.

Если Подарга думает, что Кикаха будет сидеть в комнате до полного изнеможения, она глубоко ошибается. Он, конечно, попробует еще несколько трюков, но, если они не сработают, Кикаха начнет прорываться с боем. А вдруг ему удастся дать отпор и проскочить мимо них к подземелью? Хотя надежды на это мало — клювы и когти у орлиц быстрые и острые. И все равно он не позволит им смеяться над собой.

Кикаха решил создать для них как можно больше проблем. Он выкатил из паза между стенами колесоподобную дверь и, оставив узкое отверстие, громко позвал Подаргу.

— Ты можешь думать, что я в твоей власти! — сказал он ей. — Но даже если это и так, что дальше? Неужели ты собираешься провести остаток жизни в этом заброшенном месте? Здесь нет гор, достойных называться вашим гнездовьем, а местность тоскливая и плоская! Вы даже не представляете себе, как трудно здесь добывать пищу! Все животные, которые обитают на открытой местности, будут бороться за свои жизни до конца. А видели бы вы, какие они огромные и беспощадные!

Что же касается тебя, Подарга, ты больше не будешь править сотнями тысяч подданных! И даже если твои девственные орлицы снесут по яичку, чтобы увеличить число твоих слуг, для них настанут трудные времена, потому что вокруг полным-полно хищных тварей, которые по достоинству оценят и белок и желток! Я уж не говорю об огромных белых обезьянах, которым понравятся не только яйца, но и ваши косточки! А какие эти обезьяны хитрые и вероломные! Вы еще не встречались с ними, верно? — Он подождал немного, чтобы они обдумали его слова, а затем добавил: — Вы будете торчать здесь до самой смерти! Впрочем, я мог бы помочь вам вернуться на планету. Мне известны врата, которые ведут назад! Но для этого, Подарга, тебе придется объявить перемирие!

Наступила тишина. Затем раздались тихие голоса орлиц и гарпии. Наконец Подарга сказала:

— Твои слова довольно заманчивы, Ловкач! Но они меня не обманут! Мы подождем, пока ты заснешь или свалишься с ног от жажды! А потом мои пташки возьмут тебя живым и будут пытать до тех пор, пока ты не скажешь нам все, что мы захотим узнать. И тогда я убью тебя. Ты понял, Кикаха? И что ты на это ответишь?

— Не так и много, — пробормотал он про себя и громко закричал: — Ты не дождешься этого! Я сам убью себя! Ты поняла меня, крылатая потаскушка? Или твоя куриная башка совсем перестала мыслить?

Визгливые проклятия и хлопанье крыльев подсказали ему, что она относится к его словам с таким же неодобрением, как и он к ее угрозам.

— Я знаю, где находятся врата, Подарга! И тебе никогда не найти их без моей помощи! Так что быстрее шевели своими мозгами! Я даю тебе полчаса! А потом не жди от меня поблажек!

Кикаха захлопнул дверь и сел, прислонившись спиной к красновато-коричневой отполированной древесине. Если бы птицы попытались сдвинуть дверь в сторону, он бы успел и подняться и приготовиться к бою. Кикаха решил немного отдохнуть. Тяжелая битва в Таланаке, переброска на луну и последующая погоня утомили его. И ему очень хотелось пить.

Наверное, он задремал. Вынырнув из черных маслянистых вод дремоты, он выбрался на гребень сознания. Во рту пересохло, в горле першило. Казалось, что вместо глаз ему вставили круто сваренные горячие яйца. Но дверь не двигалась, и он не мог понять, что же его разбудило. Возможно, дало осечку его чувство бдительности.

Голова тяжело откинулась и уперлась в дверь. Сквозь дерево круглой плиты доносились слабые крики и шум. И тогда он понял, что именно пробудило его. Вскочив на ноги, Кикаха откатил дверь наполовину, и едва она отошла в сторону, как в комнату ворвались звуки жестокой битвы.

Подарга и три орлицы противостояли трем огромным темно-желтым животным, которые походили бы на кошек, не будь у них десяти ног. Эти два самца с пушистыми гривами и гладкошерстная самка представляли собой семейство бентов — львов, описанных Берроузом и созданных Вольфом в биолабораториях дворца. Бенты охотились на тоатов и детенышей зитидаров — огромных белых обезьян[11]. Впрочем, они не брезговали и другой дичью, которую могли поймать. Обычно бенты выходили на охоту по ночам. Но, видимо, голод заставил их бродить по городу в дневное время. А возможно, их разбудил шум, и они пошли на запах крови.

Как бы там ни было, бенты напали на тех, кто загнал Кикаху в эту комнату. Они убили одну птицу — вероятно, в первой внезапной атаке, как подумал Кикаха. Зеленые орлицы считались очень грозными бойцами. Они могли обратить в бегство двух тигров и не потерять при этом ни пера. До сих пор бентам удалось убить лишь одну из них и нанести другим несколько ран. Однако и их тела уже покрывала кровь из глубоких порезов.

Получив отпор, львы изменили тактику. Взревев, они отступили в глубь коридора и начали по очереди терзать оборону противника. Вышагивая вперед и назад, один из хищников внезапно бросался на орлиц. В большинстве случаев он останавливался за пределами досягаемости их желтых клювов, не менее опасных, чем боевые топоры. Но иногда бенту удавалось нанести удар огромной лапой с ужасными серповидными когтями. И тогда эта вылазка превращалась в настоящий бой: мелькали клыки, похожие на сабли, вонзались птичьи клювы; желтые и темно-красные когти вырывали клочья из темно-желтых шкур, косматых грив и крылатых тел. В вихре сверкали зеленые, желтые и красные глаза, брызги крови разлетались в стороны, а помещение наполнялось рычанием и криками. Но лев вдруг отбегал прочь и уступал место своим сородичам.