Еще один круг на карусели - Тициано Терцани

Баленду Пракаш достал пачку бумаг, более полусотни карточек пациентов, которых он недавно и успешно лечил. Протягивая их мне, он сказал одну вещь, которая меня потрясла.

— Я знаю, что мое лекарство действует, но не знаю точно, как и почему. Я не уверен насчет доз, не уверен насчет длительности курса лечения. (Мне показалось, он говорит искренне.) Поэтому мне нужна помощь, нужно финансирование, чтобы двигаться дальше.

Настал момент увидеть знаменитые лекарства своими глазами. Замеченные мною ямы под навесом были очагами, где металлы «очищались тысячекратно». Они были разных размеров: некоторые глубиной в ладонь, некоторые — в две пяди, а некоторые и в локоть. Таковы были единицы измерения в древних текстах. В каждое углубление каждый вечер помещался огнеупорный тигель. Внутри находилось точно отмеренное количество металла, который предстояло переплавить для удаления примесей. Наутро металл выливали в каменные ступки и весь день растирали. Вечером тигель со смесью снова ставили на огонь, и утром операция повторялась. После нескольких месяцев таких процедур металл превращался в тончайший порошок, нечто вроде пепла — его называли «басма».

Вайдия отвел меня в «аптеку». Сидя в ряд на земле, люди размеренно катали взад-вперед стальные колеса, погруженные в лотки с черной массой на дне. На полках стояли банки, снабженные этикетками с названиями и датой производства. Вайдия сказал, что готовую басму еще полагается выдержать по меньшей мере два года и только потом можно давать больному. Следовательно, на производство каждого лекарства требуется самое малое три года.

Он дал мне ртуть в чаше, она была очень тяжелая. Потом Вайдия ложечкой достал из другой банки немного басмы тоже из ртути — это была черная пыль, почти невесомая. «В воде она остается на поверхности, потому что ртуть потеряла свою „земляную сущность“, тянувшую ее на дно, и приобрела качество огня — летучесть», — сказал Вайдия, цитируя строки из древней книги.

Он изучил эти тексты, теперь знал их досконально, но не они подсказали этот способ лечения. Все началось с его отца, и история, которую Вайдия рассказал, была похожа на притчу.

Семья его была родом из Меерута, городка к северу от Дели; это были простые люди, но очень набожные, и многие старики из их рода к концу жизни становились «санньясинами». Когда отцу Вайдии было всего двенадцать лет, кто-то подговорил мальчика выпить глоток спиртного. Родители пришли в ужас и выгнали сына из дому. Тогда некий «садху» по имени Махарадж, один из тех, кто живет, питаясь только бананами и молоком, взял его в ученики. Он обучил мальчика священным аюрведическим текстам и передал ему секрет необычного черного порошка, который Махарадж всегда носил с собой и которым лечил костные болезни.

Отец Вайдии вырос и стал целителем. Он научился у Махараджа сложному процессу очищения некоторых металлов и теперь имел собственный запас черного порошка, лечил им пациентов от самых разных заболеваний. В 1960 году ему встретился чиновник, который в местной больнице считался неизлечимым, так как опухоль уже затронула костный мозг. Отец Вайдии с помощью порошка Махараджи вылечил его, это стало его первым опытом излечения рака. Потом было много других случаев, и отец Вайдии прославился как целитель, спасающий обреченных. Он умер в 1984 году, и Вайдия, изучивший к тому времени аюрведу, продолжил его дело. Чтобы иметь больше возможностей для экспериментов, он переехал сюда, на ферму Дехра-Дун, где и основал исследовательский центр.

Излечение пакистанского мальчика от лейкемии при помощи смеси ртути, мышьяка и серебра принесло Вайдии первый большой успех. С тех пор ему удалось справиться не менее чем с тридцатью пятью разновидностями рака. Он отлично знал, что его система эффективна не всегда, и признавал, что случались и ошибки. Спокойно говорил он и о своих противниках.

Он рассказал, как руководство здравоохранения в Австралии даже объявило по телевидению о риске отравления его препаратами. Показал и фотографию светловолосой западной девушки Кэтрин, приехавшей в надежде излечиться от лейкемии. Она пробыла здесь с семьей несколько недель, но спасти ее так и не удалось.

— В то время с моими лекарственными припасами что-то было не так, — признался Вайдия. Такое уже случалось и с его отцом. После двух лет отменных результатов с «порошком Махараджи» вдруг это лекарство перестало действовать. Не сразу обнаружилось, что ухудшило качество меди: обычно ее получали, переплавляя монеты, потом выяснилось, что новые монеты содержат примеси. Только после того, как отец стал использовать медь из электрических проводов, лекарство вновь стало действовать.

— А случай Голдсмита? — спросил я его.

Он ответил, что к нему обратились слишком поздно и потом еще возникли конфликты с английскими и французскими врачами, тоже лечившими Голдсмита.

Вайдия отлично знал, что, кроме успехов, на его пути было и много поражений. Он не мог понять одного: почему медицинская общественность не интересовалась теми случаями, когда его система приносила успех, и почему не помогла ему разобраться в причинах неудач. После излечения пакистанского мальчика несколько английских врачей приезжали, чтобы изучить его метод, но на этом все и закончилось. Теперь к нему обращались доктора только в безвыходных случаях. Прогуливаясь по ферме, мы подошли к пруду, у которого копошились красивые куры и утки. На деревьях ворковали голуби.

— Давайте представим себе, что мы живем в лесу в древние времена, — сказал Вайдия. — Мы многому должны научиться, наблюдая за природой, за живыми созданиями. Мы увидим, что петух в одно время года выбирает один корм, в другое — иной, что слон объедает не всякие деревья. Увидим, как больное животное ищет определенные травы. Подражая животным, мы не всегда добиваемся одинакового результата. Мы обнаруживаем, что у трав, растущих под какой-то скалой, совсем не те свойства, чем у таких же трав, но из других мест. Выходит, именно рудоносная скала придает растениям особые качества.

— Вы можете из руды выплавить металл, проглотить его и умереть. Но в земле водятся черви, усваивающие этот металл, к примеру, медь. Далее выясняется, что черно-фиолетовый цвет петушиных перьев — это следствие того, что петух получил дозу меди, клюя этих червей. Вот такая цепочка, и риши все это понимали. Конечно, в естественном виде медная руда ядовита, но, пережженная в пепел, медь может блокировать рост раковой опухоли определенного типа.

То же самое со ртутью. При обследовании людей, погибших от отравления ртутью, выяснилось, что она воздействует даже на стволовые клетки. Отсюда вытекает, что ртуть можно использовать в качестве «транспортного средства», способного проникнуть в самую глубь организма. Аюрведе это известно уже несколько веков; известны также свойства цинка и железа, которые западная медицина открыла для себя только недавно. Но аюрведа с самого начала была далека от наук. Моя цель — внедрить опыт химии, физики, электроники в аюрведу, чтобы усовершенствовать ее, объяснить, развить и продвигаться дальше.

Вайдия мыслил современными категориями, но далеко не все в современном мире вызывало у него доверие. Например, он имел серьезные претензии к промышленной продукции, особенно пищевой: он был убежден, что земля, особенно из-за удобрений, утратила многие качества и еда, производимая сегодня, больше не содержит необходимых нам веществ. Теперь все ненатурально, даже кизяк для сельского очага. Мы проговорили целый день. Он был очень доволен, что может поделиться размышлениями, а я — что могу их записать.

Незадолго до захода солнца под навесом разворачивалась ежедневная церемония зажигания огней, в которой принимала участие вся семья. Пригласили и меня. Полагалось горящей головешкой поджечь кизяк в земляных печах и поддерживать тлеющий огонь под тиглями. Один человек оставался дежурить всю ночь. Наутро металлы остудят, будут часами перетирать, а вечером снова начнут прокаливать. И так неделями, месяцами.

— Только в Индии, где рабочая сила дешева, мы можем позволить себе производить лекарства такого типа. Возможно, именно потому, что мы — индийцы, наши лекарства не принимают всерьез специалисты из Онкологического центра, — добавил он.

На протяжении дня Вайдия несколько раз упомянул мою любимую больницу, и я, не рассказывая о себе, поинтересовался, почему он все время о ней вспоминает. Он сказал, что не бывал в нью-йоркском Центре, но многие пациенты, которые там лечились и были признаны безнадежными, приезжали к нему. Вайдия знал, что в Онкологическом центре сделали ставку на генетические исследования, но не считал, что это путь к решению проблемы. Он встречал многих пациентов, которым в Центре сделали пересадку костного мозга, и не видел в этом серьезной пользы.