Сердце ведьмы - Марина Колесова

обещала быть покорной и более не хамить. Так что забудь о ней! Сейчас нам надо разобраться с гораздо более насущной проблемой! – в голосе герцога послышалась явная злость.

– Что делать с более насущной проблемой, я уже сказала. Съездить туда и оценить ситуацию на месте.

– Так собирайся! Поехали! Что время зря на пустые разговоры тратить! Жду тебя внизу, как будешь готова! – герцог стремительно вышел из её комнат.

Списав его раздражение на испуг из-за возможного проклятья Люсьены, Миранда вызвала камеристку и, быстро переодевшись, спустилась вниз.

***

Герцог ждал её, и они сели в уже стоящую у входа карету.

Всю дорогу до дома Люсьены они проделали молча. Герцог был сосредоточен и явно не расположен к какому-то обсуждению.

Вышедшая встречать их Нора имела хотя и немного встревоженный вид, но явно была не сильно огорчена происходящим.

– Ваши Светлости, нижайше приветствую. Здравия вам, Ваша Светлость, на долгие годы с супружницей вашей. Что же вы сами-то приехали? Я ведь только доложить вам посылала, не более, а вы и лекаря, и сами… Не стоило вам так утруждаться. Это ведь дело житейское, в её возрасте многие болеют. Тут уж что Бог даст, на что воля его святая будет, – как только распахнулись дверки кареты, запричитала она, низко кланяясь перед ними. – Зря вы так сами утруждаться решили. Всё равно не в себе девочка, и зрелище то не из приятных будет. Ей бы священника лучше, а может, и вовсе без него, а его уже потом пригласить, чтобы потом отпеть по всем правилам.

– Заткнись и веди к ней, – холодно приказал герцог.

– Конечно, как изволите. Если вы так решили, то всё по вашему желанию будет, – тут же закивала она и повела их к дому.

***

Войдя в полутёмную комнату, Миранда первая шагнула к кровати, на которой лежала Люсьена, и, увидев, что девушка привязана к ней и у неё заткнут рот, в недоумении обернулась к Норе:

– Почему она в таком виде?

– Не в себе она, Ваша Светлость. На крик кричит и кидается на всех. Сладу никакого не было, вот и связали так.

Миранда наклонилась к дрожащей в лихорадочном ознобе девушке ближе, коснулась бледного, покрытого испариной лба, и та открыла глаза.

Перехватив её взгляд и не убирая руки, Миранда долго вглядывалась в её глаза, потом едва слышно проговорила:

– Это был не мой приказ и не герцога, клянусь. Обещаю, что сейчас твоих обидчиков накажут, и ты будешь тому свидетельницей, но только в том случае если сейчас постараешься отпустить эту злость из души.

Девушка судорожно тяжело вздохнула и после некоторой паузы согласно прикрыла глаза.

После чего Миранда осторожным движением вытащила из её рта кляп и начала развязывать руки.

– Что ты делаешь? Нора говорит, она неадекватна, – к ней сзади шагнул встревоженный её действиями герцог.

– Прикажи Нору и камердинера раздетыми вздёрнуть во дворе! – не отвечая ему, безапелляционным тоном выдохнула Миранда.

– Зачем? С чего такое требование? – явно опешивший от такого, герцог коснулся её плеча.

– Я так хочу! – в голосе обернувшейся к нему Миранды зазвучала сталь. – И если ты не выполнишь моё желание, очень пожалеешь! Поэтому или через пару минут они будут висеть во дворе или считай себя вдовцом!

– Миледи! За что?! Смилостивитесь, молю. Я ни в чём не виновата! – стоящая в дверях Нора повалилась на колени, в ужасе заламывая руки: – Милорд, я же всегда всё исполняла к вашему благу. Смилуйтесь, не губите…

– Я жду… – глядя в глаза герцога, с напором проговорила Миранда.

– Хорошо… Я исполню твоё желание, – герцог едва заметно кивнул, потом развернувшись, шагнул к рыдающей на полу Норе и, не обращая внимания на её слёзные мольбы, за шиворот вытащил из комнаты.

Тем временем Миранда вновь склонилась над девушкой и продолжила её развязывать, а потом, подхватив подмышки, стащила с кровати и чуть ли не волоком подтащила к креслу, стоящему у окна, и, усадив в него, распахнула створки:

– Смотри!

Вцепившись в ручки кресла сведёнными судорогой пальцами и трясясь в приступе непрекращающегося озноба, девушка подалась вся вперёд, всматриваясь в разворачивающееся перед её окнами действо. А Миранда встала рядом и положила ей руку на затылок.

Через некоторое время озноб девушки стал уменьшаться, а потом и вовсе пропал, и, расслабившись, она обмякла в кресле, прикрыв глаза.

В это время в комнату вошёл герцог и достаточно холодным тоном осведомился:

– Ну как, удовлетворена?

– Да, милорд. Я удовлетворена, – обернувшись к нему, кивнула Миранда. – Благодарю вас. Только это не всё. Люсьену нам нужно будет забрать с собой.

– Это ещё зачем?

– Милорд, девушка больна и ослаблена. Здесь больше некому за ней ухаживать, да и мне хотелось бы иметь возможность наблюдать за ней к нашему и её благу.

– Я ничего не понимаю, миледи. Вы сами потребовали казнить её опекунов зачем-то. Теперь сетуете, что за ней некому ухаживать. Вы можете объяснить, что стоит за всеми этими требованиями?

– Попытка гарантированно сохранить жизни всем, милорд. Вы либо мне верите и делаете то, что говорю, либо не верите и потом поливаете цветы на моей могилке.

– Ничего я поливать не стану, потому что сейчас её тоже вздёрну рядом с её опекунами, и пусть проклинает меня! – герцог подошёл к девушке и, рывком подняв с кресла, зло тряхнул, проговорив с угрозой: – Ты не того, кого надо, ненавидишь, маленькая бессовестная тварь… Ненавидеть тебе надо меня, потому что перед тем, как тебя вздёрнуть, я такое с тобой сделаю, что мечтать сдохнуть будешь!

– С ней уже сделали! И сдохнуть она уже мечтает! Так что оставь её и не усердствуй, если не хочешь второй раз вдовцом остаться! – рявкнула ему прямо над ухом Миранда таким тоном, что герцог моментально вновь опустил испуганно сжавшуюся в его руках девушку обратно в кресло и повернулся к Миранде:

– Что с ней сделали?

– Долго насиловали в извращённой форме, пользуясь тем, что говорить она теперь не может, а писать ей не давали.

– Зачем? – ошеломлённо осведомился он.

– Ты меня спрашиваешь? Без понятия зачем. Это у Норы твоей вместе с её сообщником надо было спрашивать, зачем им это понадобилось.

– Почему сразу об этом не сказала? Я бы допросил её перед тем, как вздёрнуть.

– Вот узнал бы ты, что это ей, например, доставляло удовольствие, и что бы это изменило, кроме как удовлетворило твоё любопытство?

– Не знаю что… Может, более жестоко казнил бы мерзавку.

– Что сейчас об этом? Дело прошлое. Сейчас надо думать, как ей помочь.