Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Где вы живете?

– Здесь же, в балагане; я жена паяца; мы караулим по ночам О'Пенни.

– Отлично. Итак, если в два часа ночи я постучусь к вам, вы или муж отопрете мне?

– Да, – отвечала удивленная цыганка.

Действительно, ровно в два часа молодой человек поднялся на ступени балагана и тихо постучался в дверь.

– Муж мой пошел провожать хозяина, – проговорила молодая цыганка, впустив ночного посетителя.

– Милая моя, – сказал молодой человек, запирая дверь, – хотя вы очень хорошенькая, но я пришел вовсе не за тем, чтобы говорить вам об этом. Вот обещанные мною деньги, и за это вы должны рассказать мне все подробности о вашем дикаре.

– К несчастью, я очень мало о нем знаю, потому что мы недавно служим у г. Бабино.

– Не знаете ли, где ваш Бабино купил этого дикаря?

– Кажется, в Лондоне. Наверное не могу вам сказать.

– Послушайте, если я вам дам тысячу франков, вы позволите мне увести дикаря?

Тысячу франков! воскликнула цыганка. О! Мне кажется, что мой муж отдаст вам в придачу и самого Бабино.

Молодой человек подошел к дикарю, спавшему неподалеку на койке, и разбудил его:

– Маркиз де Шамери, – сказал он по-английски, – желает засвидетельствовать глубокое почтение злополучному баронету сэру Вильямсу.

Услыша эти слова, О'Пенни подпрыгнул на койке и выпрямился; он хотел заговорить, но издал лишь какое-то глухое рычание.

– Будь покоен, старик, я вижу, что ты узнал своего Рокамбольчика; я пять лет оплакивал тебя, думая, что дикари тебя съели, но вижу, что они довольствовались только татуировкой. Тебя удивляет, должно быть, что ты видишь меня маркизом де Шамери, – имя это тебе знакомо: оно было помещено в твоей записной книжке… Но об этом после, а теперь скажи мне – ты хочешь здесь остаться?

Дикарь сделал отрицательный знак.

– Ну, так пойдем со мной.

Рокамболь вручил цыганке тысячу франков; накинул на бедного дикаря какой-то плащ, взял его за руку и вывел из балагана.

– В Сюренскую улицу, – приказал Рокамболь кучеру, усевшись с дикарем в купе, ожидавшем его неподалеку.

По дороге он рассказал ему о своих похождениях со времени исчезновения из Парижа, рассказал и о встрече с молодым моряком на «Чайке» и все остальное.

Экипаж остановился в Сюренской улице.

Рокамболь позвонил у дверей хорошенького домика.

Войдя в свою маленькую квартирку в мезонине, где он жил инкогнито, он провел О'Пенни в свою спальню и затем приказал своему лакею немедленно ехать за доктором.

Рокамболь подал проголодавшемуся дикарю остаток пирога и стакан бордосского, которое он с жадностью истребил.

Спустя некоторое время лакей воротился в сопровождении доктора.

– Посиди здесь, дядюшка, – обратился Рокамболь к дикарю, – а я пойду приготовить доктора, который без того может испугаться твоей образины.

Оставив О'Пенни, он ушел в гостиную, где ждал его доктор.

Рокамболь объяснил ему, что пациент – матрос, служивший в Индии под его начальством, попавший в плен к дикарям, которые татуировали его и отрезали язык.

Прежде чем приступить к консультации, вернемся немного назад и выведем на сцену несколько новых лиц.

В один прекрасный день февраля месяца в Елисейских полях был громадный съезд экипажей и всадников; пешеходы же непрерывною толпою двигались по боковым аллеям.

Больше всех обращала на себя внимание голубая коляска, запряженная четверкою гнедых.

В коляске этой сидели две дамы в легком трауре: одна из них была лет пятидесяти, другая лет двадцати. Эта молодая девушка была Бланш де Шамери, красавица в полном смысле этого слова, но на лице которой отражалась какая-то меланхолия. Она обладала тою чистою, добродетельною красотой, на которой взгляд останавливается с восторгом и благоговением.

Мимо этой коляски проехало красивое ландо, в котором сидела молодая женщина. В то время как ландо поравнялось с коляской, молодая женщина нагло взглянула на маркизу де Шамери и ее дочь. Последние проехали мимо с опущенными глазами.

– О! – прошептала молодая женщина. – Я заставлю вас смотреть мне прямо в глаза!

В это самое время около колясок встретились два всадника; один из них небрежно поклонился даме в ландо; другой весьма вежливо поклонился Бланш де Шамери.

Когда коляски проехали, всадники подъехали друг к другу и поклонились.

– Ты из лесу, Фабьен? – спросил Роллан де Клэ.

– Да, – отвечал Фабьен д'Асмолль.

– И едешь домой?

– Не знаю… быть может, я поеду еще в Елисейские поля… погода чудесная…

– То есть ты хочешь следовать за голубой коляской, в которой сидит очаровательная особа, с которой ты так умилительно раскланялся.

– Любезный Роллан, – сказал обидчивым тоном виконт Фабьен, – острота твоя вовсе неуместна.

– А! Ты обижаешься; уж не жених ли ты прелестной Бланш де Шамери?

– Нисколько, – грустно отвечал виконт Фабьен.

– А ты заметил ландо, в котором сидела молодая особа?

– Заметил; ну, и что же?

– Знаешь, кто эта дама?

– Знаю.

– Ее фамилия тоже де Шамери; это кузина Бланш… Виконт Фабьен д'Асмолль вздрогнул.

– Роллан, – проговорил он взволнованным голосом, – если ты принадлежишь к числу тех наивных провинциалов, которые видят в камелиях герцогинь, то я тебя прощаю.

Роллан де Клэ улыбнулся.

– Дама, с которой я раскланялся, есть госпожа де Шамери, сестра покойного маркиза Гектора де Шамери…

– Довольно! – закричал Фабьен. – Этих слов достаточно, чтобы я был готов перерезать вам глотку, но я испробую все средства к примирению; но прежде скажу вам, что ваша мнимая госпожа де Шамери не более как развратная женщина.

– Виконт Фабьен, – закричал Роллан, побледнев, – вы подлец!

Фабьен вздрогнул.

– Итак, до завтра, – отвечал он яростно.

– Хорошо; я жду ваших секундантов, – сказал спокойно Роллан и уже повернул лошадь.

– Еще одно слово! – крикнул Фабьен.

– Як вашим услугам.

– Я оскорблен вами, и, зная меня, вы не сомневаетесь, что мы будем драться. Но речь идет теперь не о нас, а о чести семьи, которою играет эта женщина, и я хочу раскрыть вам глаза на ее счет. Так как до этой минуты мы с вами были друзьями, то я уверен, что вы не откажетесь выслушать меня несколько минут, и для этого поедем шагом по аллее.

– Я всегда к вашим услугам.

И они поехали рядом по направлению к заставе Звезды.

– Во-первых, даю вам честное слово, – начал Фабьен, – что буду говорить вам лишь святую истину.

– Я вас слушаю.

– Покойный маркиз де Шамери наследовал своему кузену, маркизу Гектору де Шамери, убитому на дуэли восемнадцать лет тому назад. Ваша Андрэ действительно дочь маркизы, матери Гектора, но она в то же время дочь некоего Брюно, адвоката в Блоа, которого любила вдова де Шамери.